♦♦♦
Подвал представлял собой серое помещение с пустыми каменными стенами и таким же каменным полом. Лишь в центре стоял небольшой стол. Ацуши аккуратно спустился в погреб и уложил обессиленное тело Уэллс на каменный пол. Следом рядом с ней опустилось бездыханное тело Дазая, из груди которого виднелась страшная кровавая рана, а на губах застыла улыбка ребёнка. Такая улыбка бывает, когда этот самый ребенок получает что-то, чего ждал всю свою жизнь. Теплая, понимающая, счастливая. Ацуши развернулся и, использовав силу тигра, побежал вперёд. — Ацуши… У тебя 20 минут, — прохрипела девушка, и из диапроектора у нее на шее голубоватый свет полился более яркой рекой. — Отсчёт пошёл. Уэллс использовала свою способность и дала Дазаю шанс на жизнь. Маленький, но горящий словно одинокий факел во тьме, за который цепляешься взглядом. Шатен мог протянуть максимум двадцать минут. — Прости, — девушка повернула голову в сторону Осаму, словно не замечая, что разговаривает с почти трупом. — Мне пришлось замедлить твоё кровотечение, чтобы дать возможность выжить. Уэллс взглянула на Дазая и медленно подняла руку в черной перчатке. Кучерявые волосы мужчины были взъерошены и спадали на глаза. Герберт аккуратно большим пальцем вытерла ещё не успевшую засохнуть багровую кровь с подбородка и едва коснулась его губ указательным пальцем. Тело Осаму уже было холодным, как у трупа. Хотя, он, технически, уже был трупом… Но вдруг её взгляд зацепился за бинты, словно змеи обвивающие шею, предплечья и виднеющуюся из-за дырки в рубашке грудь. Она тоже была перебинтована. «Этот человек… Не мог получить столько ран не по своей воле». Неужели он мечтал об этой смерти? Неужели столько раз кромсал свое тело ради того, чтобы умереть? Получается… Спасая его, я причиню ему ещё большую боль?» Стоит ли его спасать? Стоит ли поддерживать ему жизнь, если от этого ему станет ещё хуже? Но этот взгляд беловолосого мальчишки-тигра… Он был очень испуганным, переживающим. В зрачках неприкрытым пламенем бушевало беспокойство. Возможно, этот Дазай очень важен ему? Ацуши знал, что делать, но всё равно был столь же напуган, как если бы выхода не было… «Но… Я не хочу причинять боль этому человеку. А как же другие… Будут ли они скорбить о Дазае? Скорбить как о коллеге? Друге? Напарнике? Наставнике? Ученике? Враге? Любимом человеке?» Уэллс прикрыла голубые глаза, а свет, исходящий из диапроектора, потух. Осталось лишь малое свечение. Теперь Дазай был мёртв полностью, без единой надежды на чудесное воскрешение. — Дазай! — из распахнувшихся дверей послышался мягкий голос Акико. Женщина подбежала к лежащим на земле и положила руки им обоим на грудь. Уэллс приоткрыла один глаз. Из раны исходил зеленоватый свет. Боль постепенно начала уходить. Но Осаму все ещё лежал неподвижно. — Дазай, глупый, давай, очнись, — Йосано легко постучала по щекам шатена, хотя прекрасно знала, что это никак не поможет. Рана мужчины не светилась, а тело никак не реагировало на влияние на него способности брюнетки. Дазай был мёртв. — Простите… — прошептала Уэллс, медленно сев и прислонившись от усталости и бессилия к ножке стола спиной. — Время истекло… Она не расскажет о своих мыслях, о том, что остановила способность намеренно, о том, что дала ему умереть из своих убеждений. — Нет… — Фиалковые глаза, полные боли, посмотрели в сторону, где находилась Уэллс. Но девушки там не оказалось. Она, придерживая железную дверь, наблюдала за бездушным телом мужчины в песочном плаще, который уже не был песочным. Он был кровавым. Свет в диапроекторе уже совсем потух. Девушка прикрыла двери и, резко развернувшись, пошла прочь. Но Уэллс хотелось пройти так, чтобы её никто не увидел. Чтобы никто не стал тревожить вопросами. Она хотела уйти в размышления, поэтому замедлила время и через двадцать минут для мира и пару минут для неё самой, выйдя на пустую лесную тропинку, отпустила способность. «А правильно ли я поступила, дав ему умереть?» «Но этот Дазай ведь хотел смерти? Ведь так?» «Я мыслю как шестнадцатилетняя школьница. Это глупо. Я инженер, учёный и вполне умный человек. А сейчас занимаю свою голову такими мыслями. Конечно, он хотел умереть. Главное, что если подмога пришла, значит битву мы выиграли и спасли Йокогаму.» В конце концов, через некоторое время, Уэллс не выдержала.♦♦♦
Не выдержала и пришла на похороны этого человека, скрывшись ото всех в тени деревьев. На кладбище пришло много незнакомых ей людей. Нескольких она узнала. В темном траурном костюме, едва сдерживая подступающие слёзы, впереди всех стоял беловолосый паренёк Ацуши Накаджима. Сзади него, тоже в строгом смокинге, светловолосый мужчина в очках. Исходя из последнего телефонного разговора Ацуши, перед смертью Дазая, Уэллс узнала в этом мужчине Куникиду Доппо. Где-то в толпе в черном платье Йосано Акико смотрела вперёд такими же грустными, как и несколько дней назад, фиалковыми глазами. Сбоку, вдалеке от толпы, также в тени деревьев спряталось три тени. Самый низкий мужчина (судя по хорошо сложенной фигуре, это был мужчина) в шляпе и плаще во всю курил сигарету, нервно и с каким-то отвращением выдыхая горький, противный дым. Второй, чуть повыше, брюнет в черном плаще потухшими чёрными глазами наблюдал процесс похорон. Последним был мужчина в возрасте, поверх черного плаща которого был накинут бордовый шарф. Руки в белых перчатках брюнет убрал в карманы. Усталым взглядом глаз цвета запёкшейся крови он наблюдал за настроением своих подопечных и успевал смотреть церемонию. Казалось, что он ничуть не скорбит о погибшем. Но в глубине его красных глаз можно было различить неподдельную грусть и пьянящую своей горечью скорбь. Отчего же эти люди скорбят по Дазаю? Почему они так грустны сейчас? Может, это из-за поступков, что совершил Осаму? Ведь если бы он просто был суицидником, все бы только порадовались за него? Так ведь? «Я больше не хочу видеть, как гибнут люди… Пусть даже морально. Остановив «Машину времени», я и сама не заметила, что, можно сказать, убила Дазая. Я пошла против своих убеждений. Почему же я не заметила этого?!» — Я не буду видеть, как гибнут люди, если смогу спасти этих людей, — диапроектор на ее шее залился голубоватым светом. — Пора возвращаться. Способность: «Машина Времени».♦♦♦
— Дазай! — мягкий голос Йосано разрезал долгую, смертельно напряжённую тишину в погребе. Врач успела и излечила Уэллс и Дазая. Мужчина приоткрыл глаза и уставился на Акико. «Зачем?» Парень огляделся. Но вместо той самой девушки, с которой он даже не говорил ни разу, на полу осталась лежать черная фетровая шляпа. Можно было подумать, что этот головной убор принадлежал Чуе, но коротышка никоим образом не мог оказаться на острове. Она была точной копией шляпы Накахары, только без коричневой ленты и сверкающей серебряной цепочки. — Ну вот… — обиженно вздохнул Дазай, надув губы и поднимаясь с места. — Опять мне не дали умереть! А я ведь был так близко! — Противореча своей энергичной речи, он медленно коснулся своего подбородка и губ, пытаясь понять, откуда это странное чувство прикосновения, как будто кто-то бережно дотронулся до них. — Идёшь? — из раздумий мужчину вывел голос Акико, которая уже выходила на улицу. — А... да. На последок он откуда-то выудил шариковую ручку и кусочек бумаги (всё-таки, в его бездонных корманах многое можно найти). Быстро что-то написав, он положил листок на стол в центре комнаты и скрылся за железными дверьми. Уэллс вышла на свет и медленно подошла к столу. На желтоватом клочке бумаги виднелась написанная кривым почерком надпись. «Не надо было тратить на моё спасение твое Время. Зря спасла»Порой часы обманывают нас, Чтоб нам жилось на свете безмятежней. Они опять покажут тот же час, И верится, что час вернулся прежний. Обманчив дней и лет круговорот: Опять приходит тот же день недели, И тот же месяц снова настает — Как будто он вернулся в самом деле. Известно нам, что час невозвратим, Что нет ни дням, ни месяцам возврата. Но круг календаря и циферблата Мешает нам понять, что мы летим. ©Самуил Маршак