Сирень

      Канда не любил весну.       Ему совершенно не нравилось яркое солнце, которое наконец-то могло согреть землю после зимы. Ему не нравилась вся эта яркая зелень, просыпающаяся после холодов. Но больше всего ему не нравились весенние цветы. Их запахом был пропитан весь город. Таким сладким, едким и сильным запахом. И ведь ладно бы пахло одним каким-то растением, так ведь этот запах состоял из смеси всего, что расцветает весной. Канда совершенно этого не переносил.       Нет, у него не было аллергии. Он просто не любил такие сильные запахи. Он вообще не любил какие-либо «заметные» запахи. Это очень раздражало. Однако его учитель, Тидолл, очень любил эту пору, и всегда заставлял Юу ездить вместе с ним по всяким расцветающим садам и полянам, дабы запечатлеть на своих картинах, как он сам выражался, «невинную красоту этого дивного периода». Канда любил рисовать и очень восхищался работами учителя, несмотря на то, что все они были такими яркими и живыми, хотя сам он любил рисовать темные лесные чащи и изредка портреты.       И вот очередной весной Тидолл повёз Юу в сад. И этот сад Канда возненавидел всем своим существом. В этом саду росла только лишь сирень. Это самый ядрёный запах весны, который Юу просто до невозможного ненавидел. Целое и огромное поле сирени. Как же он не хотел ехать, но Тидолл знал, как заставить своего ученика поехать с ним. И об этом знании история, к сожалению, умалчивает. Вот они уже на полпути к этому дивному месту, а из приоткрытого окна поезда начинают чувствоваться нотки сирени, сводящие юного ученика с ума. Только они прибыли на место, а Канда уже понял, что не выдержит и сбежит. Вся эта маленькая деревушка была пропитана сиренью. Каждый кирпич, каждая занавеска, каждая свежевыпеченная булка, каждая травинка, — всё пахло сиренью. Это было невыносимо.

***

      Спустя пару дней пребывания в этом «дивном» месте Юу начал немного привыкать к этому всепроникающему запаху, однако выходить в сад отказывался, даже драться начинал. Но на четвёртый день кому угодно надоест всё время сидеть в номере и перечитывать очередную книженцию, и Юу решил пойти с учителем, глубоко надеясь, что за это время смог более или менее привыкнуть к этому аромату.       Какого же было его удивление, когда сад оказался не просто красивым, а ужасно прекрасным. Правда если бы запах был другой, то «ужасно прекрасный» стал бы «невероятно прекрасным». А пока учитель пошёл рисовать очередную версию одного и того же пейзажа, Юу решил вздремнуть под старым деревом, цветки которого опали раньше остальных и запах под ним был не такой насыщенный. С закрытыми глазами Канда услышал тишину этого сада, так его усыпляющую. Ветер, гуляющий между ветвей, заставлял лепестки биться друг о друга, создавая неповторимую мелодию. Где-то вдалеке слышался шум только что прибывшего поезда, запах сирени смешался с масляными красками учителя, что делало аромат не таким невыносимым, даже вполне терпимым. Небо было усеяно маленькими облачками, словно мелкими клочками порванной бумаги, но даже с закрытыми глазами можно было почувствовать, как тень от них одна за одной проходят мимо. Всё это настолько успокаивало, что даже психолог не смог бы оказать более лучшую помощь. И даже когда прошло около сорока минут, это всё ещё не надоедало, даже наоборот. Но в очередную прекрасную секунду слух Юу уловил новый звук, казалось бы так не вписывающийся в остальную картину звуков.       Смех.       Юу услышал чей-то смех, доносящийся откуда-то из глубины сада, медленно становящийся всё более звонким, будто бы приближаясь. Этот звук, на удивление самого Канды, совершенно его не раздражал. Он казался…       Прекрасным.       Такие непонятные и спутанные мысли заставили парня открыть глаза, в поисках источника смеха. Однако первым, что он увидел, был не человек, а собака. Рыжая собака, беззвучно подошедшая к ногам Юу и обнюхивающая их.       — Тим! — послышалось совсем рядом.       Пёс мгновенно позабыл о незнакомце и ринулся назад, в сторону голоса. Канда инстинктивно проследил за рыжим пятном взглядом, в надежде что оно приведёт его к источнику того непонятного смеха. Через пару секунда пёс набросился всей своей огромной тушкой на человека, который оказался застигнутым врасплох и упал на землю, усыпанную сиреневым лепестками. И тогда Канда увидел их.       Он увидел глаза, так напоминавшие ему ненавистную сирень.       В это мгновение время для Канды будто бы замедлилось, и он не моргая смотрел в эти искрящиеся смехом сиреневые глаза, не в силах противостоять этому непонятному притяжению. В его голове резко опустело, и он просто не мог понять, почему же глаза, которые даже, казалось, и пахли сиренью, так его околдовали. Эти глаза, так ясно походившие на лепестки сирени, вдруг перевели свой взор с радостного пса на Канду. И как-то всё вдруг поменялось. Они смотрели на него так просто, радостно, искренне, с непониманием, кто же это тут разлёгся, что сердце Канды не устояло и замедлило свой ход, оповещая его носителя о невероятных изменениях, которые начинают происходить прямо вот сейчас, в этот такой медленный и наполненный запахом сирени момент.       Потом Канда и сам не заметит, как сирень, такая противная сирень, вдруг окружит его со всех сторон, даря такое непонятное чувство в груди, заставляющая робеть перед этой самой сиренью, живущей в тех самых удивительных глазах. И нотки горечи, проскальзывающие в том самом взгляде, Канда будет улавливать моментально, силясь всё-таки узнать, что же скрывают эти глаза под пеленой такой пастельной и смешной сирени. Когда-нибудь он узнает, что теперь уже его сирень в тех глазах может быть не пастельной, а немного тусклой, и полюбит её ещё сильнее.       В какой-то из многочисленных моментов рядом с этой сиренью Канда поймёт, что уже никогда не сможет отделаться от этого едкого запаха, пропитавшего теперь всё. Пропитавшего даже такое холодное и закрытое сердце Канды.       Его сердце пахло сиренью.