В объективе фотоаппарата

      Яркое солнце било в глаза, заглядывая сквозь зашторенные окна, заставляя жмуриться сильнее. Жгло их изнутри, проникая под плотно зажмуренные веки яркими алыми пятнами. От этого становилось больно в висках. Боль постепенно перетекала в затылок и пульсировала, разрывая на части мозг. Парень поморщился, с трудом подняв руку, и ощупал голову. Складывалось ощущение огромной дыры, пробитой в голове этой постоянной, выматывающей пульсацией. Пальцы запутались в пышной шевелюре, с опаской ощупывая кожу. «Вот же придурок, и зачем было так напиваться», — от воспоминаний о вчерашней ночи, проведенной в баре «21 Века», поморщился. — «До какой же степени надо было опуститься, жалея себя, чтобы так налакаться?» — попробовал пошевелить ногами и не смог, будто ноги отнялись или вовсе ему не принадлежали.       Чуть приподнявшись на локтях, открыл один глаз и скосил взгляд вниз, только для того, чтобы увидеть вихрастую русую макушку Лёши, и крупное накачанное тело, с вытатуированным во всю спину драконом, расположившееся в аккурат поперек его ног. Стас напрягся, пытаясь вырвать ноги из жаркого плена. Обнаженное тело, лежащее на ногах, не сделало никаких попыток приподняться, игнорируя их владельца. Дружбу с Алексеем Стас поддерживал еще с детского сада, когда под стол пешком ходили и делили в драку горшок с медведем, обнимающим бочонок мёда, на пузатом эмалированном боку. И отличались мальчишки как земля и небо. Спокойный до зубного скрежета Лёша вырос в здорового накачанного мужика, при каждом движении играющего мускулами. Причём так непринужденно, что девчонки пускали слюни сразу, стоило ему лишь появиться на тусовке, и гроздями висли на нем со всех сторон.       Стас же был вспыльчив, как спичка, и сколько ни посещал спортзал, так и остался хрупким, стройным и до боли напоминающим девушку, обладая шикарными округлыми ягодичками, и при этом тугими, как орех, каштановой волнистой шевелюрой чуть ниже плеч, которую приходилось закалывать в хвост, и яркими серыми глазами, в обрамлении пушистых длинных, как у девушки, ресниц на красивом чуть вытянутом лице. И Лёша, время от времени, задавал один и тот же мучающий его вопрос: «А не красит ли Стас глаза?», за что в награду раз за разом получал традиционный подзатыльник.       — Леха, вот же гад! — прошипел Стас, сиплым со сна голосом. — Встань же, ноги затекли. Какого черта ты вообще здесь оказался?       — Ты сам меня пригласил… Вчера… — пролепетало тело сонно куда-то в одеяло, не поднимая головы.       Стас притих, задумался, пытаясь вспомнить вечер в ночном клубе и не смог. Голова раскалывалась.       — Лех, отпусти… — задергался, задышал рвано.       Хотелось и пить, и отлить. Вот только Стас не мог понять, чего больше, но встать в любом случае было надо. И причем срочно. Застонал и захныкал от нетерпения.       Друг, по-видимому, воспринял это иначе и на свой счет, потому что спустя несколько мгновений в бедро Стаса уперся возбужденный член. А его обладатель стал перемещаться выше, полностью лишая воздуха хозяина кровати.       — Что ты делаешь, идиот!? Отпусти! — Леха своим медвежьим торсом прижал к кровати хрупкое обнаженное тело Стаса, приняв его утренний стояк за явное желание секса, и попытался поцеловать.       — Ну же, малыш! Будь покладистым! — поцелуи приходились куда угодно: ухо, нос, подбородок, но не в столь желанные губы.       Стас уворачивался и возмущался, зажатый в кольце рук школьного товарища.       — Отпусти, идиот, мне в ванную надо, срочно! — с трудом выворачиваясь из жарких объятий друга и пинком сбрасывая его с узкой кровати на пол. Соскочив, поскуливая на затекших ногах, бросился в ванную, слыша за спиной громкий хохот.       Алексей смотрел вслед закрывшейся двери ванной комнаты, а нутро жгло разочарование. Стас никогда не воспринимал его ухаживаний всерьез. Давно, еще на этапе формирования и становления отношений, у него была надежда. Но ошибка, совершенная им, перечеркнула все. Теперь сошлись на том, что останутся друзьями, с «привилегиями», — Алексей хохотнул пришедшей в голову мысли. Прислушался. В душевой полилась вода, и он, коварно улыбаясь, поплелся в ванную вслед за Стасом.       Тот жмурил глаза, стоя под горячими струями, массирующими голову, плечи. Время от времени поглаживая грудь и живот горячей ладонью. Легкое дуновение отвлекло от дум, и следом большие прохладные ладони коснулись спины, разминая затекшие мышцы. Жесткие бедра прижались к пухлым ягодицам, зарываясь между ними возбужденным естеством. Стас вздрогнул от удовольствия, прошедшего по телу волной, склонил голову, растворяясь в ощущениях. До одури хотелось ощутить его там, внутри, тонуть в ощущении наполненности. Он прогнулся и потерся о жесткий член Лёши, услышав за спиной глубокий стон удовольствия и ощутив руку друга уже на своем члене. Развёл пошире ноги, максимально открываясь, позволяя проникнуть в себя глубже. Застонал, прикусив губу, когда крупная головка прошла первую преграду, медленно погружаясь и распирая изнутри тугие стеночки. То насаживаясь, то выходя практически полностью, до головокружения, до звезд в глазах, Алексей заставлял его дрожать от переживаемых ощущений. Несколько мощных толчков и Стас, словно новорожденный олененок, стоящий на дрожащих ногах, буквально обвис на руке друга, обнимающей его вокруг торса. Вскрикивая от удовольствия и теряясь в пережитом экстазе, пачкая брызгами спермы кафельную плитку. Сжимал тугими пульсирующими стеночками жесткий член Алексея, словно выдаивая горячую влагу из уткнувшегося лбом в плечо друга.       Шипение убегающей из турки кофейной пены вывело Стаса из задумчивости. Схватившись за ручку голой рукой, оттащил ее в сторону и зашипел от боли. Кожа на ладони сразу покраснела от полученного ожога.       Лёша тут же вскочил с колченогого табурета и, открыв воду в раковине, подтащил податливое и практически безвольное от пережитого стресса тело к воде и сунул его покрасневшую ладонь под холодную струю. Боль не прошла, но стала значительно меньше.       — Да что с тобой происходит? Ты словно и не здесь вовсе, — ожидая ответа, Леша смотрел на так влекущий его профиль и вновь почувствовал легкое возбуждение. Тряхнул головой, отгоняя наваждение. — Ты вчера так и не раскололся, что праздновал в клубе. Где у тебя аптечка?       — В шкафу справа, на верхней полке, — наблюдал, как друг ищет противоожоговую мазь. Подставил ладонь и застонал, когда охлаждающая субстанция покрыла руку. — Не праздновал, а скорее провожал в последний путь… Меня уволили по сокращению штата. Вот и заливал горе вином, — Стас сел на табурет у окна и уставился перед собой расфокусированным взглядом. — Если не найду работу в ближайшее время, квартиру придется освободить. Денег на карте практически ноль, а у родителей просить не смогу. Унижаться перед отчимом не стану, я и так у него не в чести из-за своей ориентации.       Алексей сам разлил кофе по чашкам и поставив одну перед Стасом, сел напротив. Ему казалось, что это прекрасный шанс. Возможность таким образом привязать Стаса к себе, показать свою в нем заинтересованность, и тот, в конце-концов, поймет, насколько дорог ему, Лёхе.       — Если дело только в деньгах, то я всегда готов помочь, только скажи…       Алексей, будучи старшим менеджером в одном из гипермаркетов крупной торговой сети, имел неплохой заработок. То, что он жил один, не имея пары, давало возможность управлять собственным бюджетом по своему усмотрению и согласно собственным потребностям. Парень был всегда при деньгах.       — Нет, Лёш, спасибо! Я уж как-нибудь сам… Не хочу быть зависим от кого бы то ни было, — поднял взгляд на друга.       Он прекрасно понимал мотивы Алексея, но «предательство» друга больно ударило по нему два года назад, и простить до конца и принять это Стас не мог. Оставив их отношения на уровне дружеских, не из-за какой-то особой привязанности, а больше из соображений физических потребностей. И никогда не позволял больше переходить границ этих отношений. Не позволял оставаться после секса у себя на ночь, не принимал ни подарков, ни знаков внимания, ограничивая лишь трахом. После либо уходил сам, либо отправлял Алексея восвояси.

***

      Два года назад.       Ссора с Лехой накануне выбила из колеи и никак не давала успокоиться. Весь день Стас провел, как на иголках, не мог сосредоточиться ни на чем конкретно, и оттого все валилось из рук. Сначала крышку с объектива снять забыл и первые пятнадцать кадров пришлось снимать повторно. После штатив укрепил плохо, и он упал, утянув с собой дорогую камеру. Теперь придется самому уговаривать клиентов на повторную фотосессию. То солнце вдруг спряталось, стало пасмурно и продолжать съемку стало невозможно, из-за недостаточного освещения.       Стас спешил домой, чтобы приготовить ужин, и купил бутылку виски, чтобы распить в качестве примирения по бокалу по такому случаю. От радостного предвкушения предстоящего примирения, в голове крутился простенький мотивчик популярной попсовой песенки. И Стас вновь и вновь напевал начинающие порядком надоедать слова. Даже дневные казусы не смогли свести на нет обуревавшего сейчас радостного настроения. Последние лучи заходящего солнца словно подмигивали, улыбаясь его горящим в предвкушении сладкого вечера глазам.       Поднявшись на свой пятый этаж, не дожидаясь лифта и перепрыгивая через две ступени легкой ланью, Стас нервно вздохнул, чтобы перевести дыхание, и дрожащими пальцами вставил ключ в замок и, повернув, не успел толкнуть входную дверь, как она легко поддалась внутрь, открываясь с тихим скрипом.       Стас замер, тело прошила нервная дрожь. Дверь оказалась открытой, хотя утром он сам, лично, после триумфального ухода Лехи и громкого хлопка дверью, едва не сорвавшего оную с петель, запер ее на оба замка. Неприятный холодок закрался во внутрь, сковывая тисками плоть.       Он перешагнул через порог, осторожно осматриваясь. От самого коридора до двери в спальню по полу была разбросана одежда: куртка Лехи, его шапка, короткий норковый полушубок и валяющийся на нем высокий женский ботфорт на трехдюймовой платформе. Где-то глубоко в груди зарождался ком, поселившись свернутой в узел змеей в районе желудка и словно кислотой разъедающий внутренности. Сквозь шум, буйствовавший в мозге, в голову проник громкий девичий стон, выворачивающий внутренности от неверия и боли.       Остановившись на пороге спальни со злосчастной бутылкой в руках, Стас уставился на слившуюся в экстазе пару. Леха, громко порыкивая и постанывая, грубо вбивался в податливое женское тело. От боли где-то глубоко внутри, резанувшей по сердцу, словно тупым ржавым ножом, накатила тошнота. Кислота обжигающая глотку, поднялась к горлу разъедающим внутренности пузырем, оставляя привкус разочарования и предательства. Стас, по инерции выпустив бутылку из рук и прикрыв рот ладонью, метнулся в ванную. Склонился над раковиной, глядя на свое отражение взглядом, полным тоски, а в душе, словно выжженная пустыня, разворачивала призрачные «крылья» пустота.       Услышав грохот за спиной, Алексей повернулся, только затем, чтобы увидеть скрывшуюся в коридоре спину Стаса. Девица взвизгнула, дергая на себя простынь, прикрывая грудь. Чувство вины давило не хуже бетонной плиты. До конца рабочего дня оставалось еще пару часов, он не рассчитывал на столь раннее возвращение друга, когда напился в баре и подцепил первую попавшуюся девку. Но обида требовала мести и сексуальной разгрузки.       Сползя с кровати и пьяно покачиваясь на нетвердых от выпитого ногах, Алексей поплелся на кухню, слишком быстро приходя в себя и понимая, что любые попытки оправдаться будут смешны и отвергнуты. Но все же попробовать стоило.       — Стас, послушай… — язык заплетался, с трудом выводя слова.       Стас поднял руку, останавливая его:       — Заткнись! Просто, заткнись! — зло рыкнул на любовника.       — Дай сказать… — едва ворочая языком.       — Заткнись, я сказал! — проорал, поднимая злой взгляд на Алексея. — Я хочу, чтобы ты оделся и убрался отсюда, немедленно, — добавил уже значительно тише.

***

      Стас тряхнул головой, отгоняя воспоминания, отголоски которых уже не причиняли боли. Но память не позволяла избавиться от них, порождая настороженность и недоверие. Алексей ушел пару часов назад, сославшись на некую занятость, и Стас был этому рад. Сейчас веселое и позитивное настроение товарища действовало угнетающе. Хотелось побыть одному, подумать. Поднявшись, поставил чайник на плиту и подошел к окну, глядя на ночной заснеженный город, на пеструю подсветку улиц, на красочные витрины, играющие радужными бликами разноцветных неоновых ламп. Думал о том, как в одночасье изменилась жизнь, перестав быть радостной и приносящей удовлетворение. О том, что начальник, урод конченный, чтоб стояка ему не видать до самой смерти, довел доставшееся по наследству агентство до банкротства, живя лишь сиюминутными удовольствиями и низменными инстинктами. Думал о том, что ему, Стасу, за прошедшие два года вынужденному пережить, перемочь боль предательства, пришлось приходить в согласие с собой, принимая себя и свое одиночество, потому, что не мог больше довериться никому. Потому, что сосед снизу, встречая на лестнице или в лифте, смотрел вслед с нескрываемым отвращением и провожал, зачастую, словами: «Гореть вам в аду, пидоры поганые», глотать обиду и наступать на собственное горло, прекрасно осознавая, что у тебя нет в этой стране ни прав, ни свобод.       Свист чайника вернул к действительности. Налив в чашку кипятка, опустил в него ароматный пакетик цветочно-ягодного чая и вновь присел у раскрытой газеты. Перелистнул разложенную перед ним страницу, которую тщательно просматривал в разделе объявлений «О найме».       Объявлений было много, подходящих — единицы. То далеко от места жительства, то зарплата очень низкая… Удаленность еще можно было принять, но низкий заработок никак не вписывался в его планы. Арендная плата и личные потребности накладывали определенный отпечаток. Сделав глоток и поморщившись — «несладкий», насыпал пару ложек сахара и, осторожно помешивая, углубился в изучение предлагаемых вакансий. Из пяти вакансий, отобранных из областного вестника «Карьера», три оказались уже занятыми. Штат укомплектован полностью. А по двум оставшимся телефон оказался заблокирован. Стас с шумом и какой-то вселенской обреченностью выдохнул воздух. «Остается интернет-сайт», — откусывая печенье и делая очередной глоток чая, включил ноутбук.       На сайте, из огромного числа предложений, Стаса заинтересовало всего одно: «Внимание, срочно разыск… требуется фотограф! Контактная особа: Владлен Рейсгофф Лисица Телефон: 854-54-45 Город: Энск Вид занятости: неполная занятость. Требования к кандидатам: Опыт работы от пяти месяцев! Заработная плата высокая, график стабильный!»       Хотя ничего определенного в ней сказано не было: ни озвучена предложенная зарплата, ни адреса, но предложенные условия все же казались заманчивыми. Высокая зарплата и работа с неполным рабочим днем манили как конфетка в кармане незнакомца, вызывая подозрение и одновременно притягивая, интригуя. Не дав себе времени на сомнения и возможность передумать, Стас набрал данный в объявлении номер и лишь после кинул взгляд на большие дизайнерские настенные часы. Почти девять.       Трубку сняли на четвертом гудке, и он вздохнул с облегчением.       — Здравствуйте! — замер в ожидании ответа. На том конце явно кто-то жевал: в трубку были отчетливо слышны чавкающие звуки и прихлебывания.       — Привет! — ответили невнятно, и Стас улыбнулся своей догадке.       — Простите, что отвлекаю от ужина, но я по объявлению… Вам требуется фотограф? — и замер, держа трубку дрожащими пальцами, боясь спугнуть. Ему почему-то казалось, что он не должен упустить именно эту вакансию. И Стас не мог понять, что его так держало в напряжении. Словно именно этого шанса он ждал всю жизнь. Всю жизнь шел к нему, и только от него зависит его дальнейшая судьба. Если же рассматривать его положение с финансовой точки зрения, то от этой вакансии действительно зависело всё. На том конце провода послышались шум выдвигаемой мебели, тихий стук и клацанье клавиатуры.       Спустя минуту, голос в трубке возвестил:       — Да, фотограф нужен и срочно. Я всего лишь посредник. А Вам необходимо явиться завтра к одиннадцати по полудни по этому адресу… — парень снова клацнул клавиатурой. — Запишите адрес. Вы в Энске находитесь?       — Да… — Стас приготовил блокнот и ручку. — Диктуйте…       — Ленина 125, корпус 1, кабинет 12… Спросите Владимира Егоровича. Записали?       — Да, спасибо! — на том конце пошли короткие гудки. Стас удивился такому прощанию — уходу по-английски, не прощаясь. Положив трубку, еще долго смотрел на адрес на листе, а сердце от волнения как ошалелое билось в груди в предвкушении неизвестного.