Срамота, разврат, американщина

Мэл даже был удивлен немного, что комната оказалась свободна. Обычно в таких местах, стоило включить свет, тут же начинали недовольно бурчать три-четыре парочки. С другой стороны, это была квартира Фреда, так что, вполне возможно, народ просто относился с уважением к дому своего лидера. — Итак, — отошел сразу к книжному шкафу Фред, поправляя длинными пальцами блестящий чуб, — ты?.. — Прочитал, — немного неловко кивнул Мэл. Ему было не по себе. Он уже стал своим, даже обрел некоторую популярность — на самом деле, не просто «некоторую», а большую, — среди стиляг, стал Мэлом, но иногда становился таким же робким, как Мэлс-комсомолец. Наверное, сказывалось воспитание отца, который хотел вырастить достойного человека. Только вот образ жизни Мэла был далеко за рамками «нормы», которую диктовала партия. Он подошел к Фреду и протянул ему тонкую книгу, которую не только прочел, но и выучил. Увидел бы кто из соседей — был бы крик на всю коммуналку, мол, срамота, разврат, американщина проклятая. Фред глянул на него, одобрительно кивнул и, открыв стеклянную дверцу шкафа, осторожно убрал книгу обратно. Не для чужих глаз это зрелище было. — Запомнил-то хоть? — легко коснулся он кончика носа Мэла пальцем, и тот поджал губы. — Да. Пытался. А ты что, будешь экзаменовать? — Полегче, — наигранно нахмурился Фред, — у меня скоро сессия, меня самого так отэкзаменуют, что живым не выберусь. И, достав сигареты, протянул Мэлу пачку. — Будешь? Тот мотнул головой. Ради денег на одежду и так приходилось по ночам машины разгружать, а на сигаретах он бы просто разорился, — но за Фредом к окну он все-таки пошел. — Ты... — затянулся Фред, когда зажег сигарету, — главное не волнуйся. Ты у чувих популярен. Они тебе помогут и подскажут, что и куда. — Ну, что и куда, я уже представляю, — резонно заметил Мэл, а Фред в ответ тихо рассмеялся. Рядом с Фредом постоянно было неловко. Мэл чувствовал, что забирал его корону — это ощущал и Фред, а что самое важное — Фред не боролся, он отдавал свое место короля более юному и невинному преемнику. Пока невинному. — Вот поэтому ты и популярен. Ну и еще потому, что у тебя есть большой, — подмигнул Фред, и Мэл посмотрел ему прямо в глаза, — саксофон. Фред отвел взгляд, и Мэл посмотрел на его губы. Мягкие от дорогих бальзамов и масел, которые Фреду, конечно, покупал отец, сжимающие сигарету, складывались в тонкую линию. Все девушки любили его губы, а Мэлу казалось, что с подобным уходом и у него могли бы быть такие же нежные, розовые и не сухие. — Но у тебя все еще есть проблема. Польза любит поцелуи, сама говорит. Мэл покосился за окно. — Я целовал ее. — Достаточно ли хорошо? Какая чувиха будет бараться с чуваком, который даже поцеловать ее не может? Эту науку по книгам не изучить, тут тренироваться надо, — с сочувствием продолжил Фред, выпуская струю дыма, и снова вдохнул, поднеся ко рту сигарету. — И не на помидорах, это же средневековье какое-то. Мэл опустил взгляд. Фред, конечно, больше понимал, пусть и признавал, что с Пользой никакие его умения и возможности не прокатят. Она была не по зубам ему, но могла ответить Мэлу — если бы он смог до нее добраться, достучаться. Как Польза, должно быть, разочаровалась бы, если бы Мэл оказался еще большим неумехой — хотя, похоже, так и случилось в ту ночь. — Этому ты тоже меня научишь? — произнес Мэл, и голос его сорвался. Фред глянул на него, и пепел упал с сигареты в его пальцах. — Не это я имел в виду, но... — прикинул он, — вроде бы, ты смышленый. Сообразишь быстро. Смотри. Для начала, у чувих, в отличие от жлобих, губы мягкие, но зато с помадой. Если ее... Фред положил руку на плечо Мэла и сжал, пальцами скользнув сзади по шее. С каждым словом, каждой мудростью, которой он делился с Мэлом, он становился все ближе и ближе, пока, наконец, второй ладонью, той, в которой держал сигарету, не коснулся уха Мэла, продолжая говорить о движениях, об укусах, о том, как держать себя и девушку, а Мэл вдыхал запах его догорающей сигареты, внимая каждому слову. Фред знал. Фред помогал. Мэл верил Фреду. — И самое главное: не пытайся дышать через нос. Просто поверь мне, — подытожил Фред, стоя уже совсем близко к Мэлу, так близко, что лицо его было в паре десятков сантиметров. — Понял? Он снова прикусил сигарету, делая последнюю затяжку, а потом осторожно провел костяшками пальцев по щеке Мэла, поправляя выбившуюся прядь волос. Мэл вдохнул еще дыма и, наконец, кивнул, а потом, не успел Фред опомниться, схватился за его лицо, подался вперед, поднимаясь на носки стильных туфель, и поцеловал его — сначала осторожно, нежно, как Фред и сказал, а потом, стоило Фреду самому вцепиться в шею Мэла, — требовательнее, крепче. Фред выдыхал ему в легкие свою последнюю затяжку, поцелуй становился горьковатым, и Мэл просто видел, что глаза Фреда были закрыты. Он совсем не волновался и посмотрел на Мэла лишь тогда, когда он отступил. — Так? Фред лукаво улыбнулся, сминая пальцами бычок, и снисходительно кивнул. — Видимо, теория пошла тебе на пользу. Быть может, если бы ты послушал Боба, когда он учил тебя танцевать, сейчас ты был бы лучшим танцором. Но тебе ведь не это нужно, верно? — подмигнул он и похлопал Мэла по плечу. — Меньше языка, чувак. — Я запомню. Спасибо, — слыша стук собственного сердца в ушах, ответил ему Мэл. — И-и-и... Если ты действительно готов к экспериментам, я не знаю, кому завидовать больше: тебе или Пользе, — прошептал Фред, подступив к нему и тронув кончиком пальца его нос. Фред был невероятным, конечно. Но и Мэлу было чем удивить.