За мной последний танец

Опоздать на коронацию — возмутительно, не правда ли? А явиться с желанием убить каждого, кто посмотрит на Королеву — еще возмутительней? Что же, перед вами — Эмма Свон в истинном своем обличии, не утаивающая больше ничего. Эмма Свон, признавшая и осознавшая свое единственное желание с приезда в Сторибрук. И вот, стоя у каменной стены, прислонившись к ней спиной, что отрезвляла своим холодом, Эмма откровенно пожирала взглядом Реджину, что танцевала с каждым, желающим закружить Королеву в танце, и думала о том, как могло все пуститься столь стремительно под откос. Ей было плевать на то, как все отреагировали, что она бросила Киллиана прямо после свадьбы, ей было плевать на сочувствие или непонимание родителей, как было плевать на все сопли, что развел несчастный и страдающий пират от этого, как молил не уходить, какие бредовые идеи только не предлагал, которые еще больше злили Эмму, ибо единственной причиной ее согласия служило то, что она серьезно ожидала, что Реджина ее сорвет. Чего, естественно, не последовало, зато развод не заставил себя ждать, а вместе с ним и излюбленные скандалы для местных жителей. Злость. Горькая, как корки лимона, которые передержали в лимонаде, смешивались с терпкой ревностью, которую Свон вообще не испытывала ранее, отчего эта эмоция захлестывала ее настолько, что она теряла голову даже от мысли, что Реджина может тепло улыбаться, мягко приподнимая уголки губ, кому-то другому. И Эмма злилась, злилась так, что ей хотелось прямо сейчас схватить до отвращения прекрасную женщину и придушить, вырвать ее из рук собственного отца, который что-то говорил, вызывая ту самую чарующую мягкость выражения лица Реджины, которое пленило Спасительницу, но та продолжала стоять, сцепив руки, пытаясь сдержать зреющую бурю. Музыка менялась, как сменялись и партнеры по танцу Королевы, что кружилась по залу, счастливая, словно не могла поверить, что каждый хочет быть ближе к ней, словно не могла поверить, что ей могли восхищаться и желать ее правления. Свечи озаряли зал, придавая ему некоей торжественности былого величия, где Эмма из тени наблюдала, завороженная мерцанием алого королевского платья, очарованная густыми локонами темных волос, спадающих на обнаженные плечи, уже представляя, как это видение будет мучить ее по ночам, как от желания припасть губами к нежной шее будет сводить все естество. Она не знала сколько времени прошло, сколько раз она кивнула знакомым людям в приветствии, сколько раз музыка сменила свое звучание и напевы, но Эмма знала сколько раз Реджина позволила чужим рукам увлечь себя в танец, и с каждым новым человеком, что прикасался к ней, притягивал за талию и крал улыбки, которые должны были принадлежать Спасительнице, Свон теряла по ниточке, удерживающей здравый рассудок. Но иногда взгляд брюнетки, столь живой и страстный, сквозь всех людей обращался к Эмме, манил, словно желая сказать что-то важное, а затем резко исчезал, когда вниманием Королевы овладевал кто-то другой и тогда блондинка готова была застонать от разочарования, словно у нее отнимали что-то жизненно необходимое, словно без тех самых янтарных глаз, в коих искры пламени горели, она не находила своего места в этом мире. Иногда Свон начинала буквально задыхаться от ревности, от желания схватить Реджину и никого к ней не подпускать, от желания, чтобы все внимание брюнетки принадлежало ей, но затем Эмма будто пугалась саму себя и пыталась усмирить свое естество, даже не представляя, что будет когда-либо желать человека настолько, что ревность будет рождаться даже к Генри. И именно в этот момент она увидела, как к Королеве подходит Снежка и плавным движением руки зарывается в тяжелые пряди волос, прикасается кончиками пальцев к шее и убирает локоны за плечо, оголяя чувственный изгиб от шеи к плечу. А затем, как будто этого уже было мало, в центр зала вышел напыщенный мужчина с пафосной короной — на пока еще не лысеющей голове — и объявил о финальном танце этого вечера, который он собирался благородно подарить Реджине, что в ответ польщенно улыбалась. И от всего происходящего у Эммы так все заклокотало в груди, что она готова была вцепиться в глотку этому Королю, оторвать руки своей матери, и сама не отдавая себе отчета о своих же действиях, она двинулась на Реджину, что та тут же увидела, испуганно воззрившись на блондинку, едва заметно качая головой, явственно передавая огнем в глазах: «Не смей все портить, Эмма Свон!», но даже если бы Спасительница и хотела послушаться свою Королеву, то было уже поздно. Вкладывая в свои действия все свои эмоции, она отшвырнула как видимо важного человека и стала наступать на женщину. — Мисс Свон, — угрожающе прозвенело в воздухе, что звучало несколько инородно среди теплой атмосферы торжества, после чего даже голоса гостей затихли, в предвкушении скандала. Но Эмме было уже на все плевать: на людей, что озадаченно на нее уставились, на Короля, с которым, видимо, она испортила политический союз, на родителей, которые станут доставать ее расспросами длительное время. Она просто шла к своей Королеве, но в шаге от нее замерла, пораженная в очередной раз ее красотой, Реджина каждый раз восхищала ее настолько, что Эмме становилось практически больно от эмоций, что ее переполняли. И в этот раз она остановилась просто потому, что это стало невыносимым, ее сердце колотилось с ужасающей силой, будто желало убиться об грудную клетку, чтобы больше не испытывать мучительной боли, вызываемой Реджиной. — Эмма, не надо, — умоляюще проговорила брюнетка, застыв в своем сверкающем алом одеянии, сцепив напряженно руки. И это как будто послужило сигналом, Свон сделала широкий шаг вперед, кладя руку на тонкую королевскую талию, а затем вдруг так резко притянула к себе, что Реджина ахнула, машинально положив руки на плечи Спасительницы. — Ты принадлежишь мне, — Эмма и сама не понимала откуда в ней появилось столько смелости, — а я тебе, и так было всегда. — Эмма, — Реджина хотела было найти хоть какие-то слова, что смогли бы спасти ситуацию, но стоило ей заглянуть в поразительно глубокие серо-зеленые глаза, читая в них истинную уязвимость Спасительницы, как ее руки обмякли, и она позволила прижать себя в объятии, чуть прогибаясь в спине, чтобы видеть лицо блондинки, — полагаю, последний танец должен принадлежать тебе? — Последний танец за мной, — уверенно отозвалась Свон, — и не только танец, — и если бы кто-то посмел этому возразить, то у него не повернулся бы язык, стоило только посмотреть на Королеву, сверкающую алым пламенем, бережно объятую руками своего Рыцаря, ибо так было предначертано с самой первой встречи…