Госпиталь.

На глазах Джисона умирало много людей: ранения, заражения, голод. Быть врачом нелегко. Быть врачом в военном госпитале ещё тяжелее. А доктор Хан спасает тех, кто пострадал при внеземной атаке: они пришли в их мир, повиснув космическим кораблём над небольшим полуостровом, а потом захватили всю Землю. Кровати ровным рядом стоят по обе стороны длинной комнаты. Их тут около двадцати. Пациенты Джисона занимают третью, пятую, седьмую и от шестнадцатой до двадцатой - всего восемь. Каждая из них занята: на третьей престарелая женщина, заразившаяся вирусом, с которым бороться почти невозможно; на седьмой ещё совсем маленький мальчик с оторванной при взрыве рукой; на двадцатой раненная женщина-солдат, попавшая под обвал. У них у всех почти нет шансов на полноценное счастливое будущее, но Джисон пытается обеспечить им хотя бы возможность будущего. В середине сентября в госпиталь поступает молодой солдат - рваная рана на боку, многочисленные гематомы, сильные ожоги, несколько переломов, высокая температура, состояние при поступлении: критическое. Девятый пациент доктора Хана занимает отдельную небольшую палату - места для ещё одной кровати попросту нет. Операция занимает больше пятнадцати часов. Во время финальной обработки Джисон узнаёт, что его пациент, занимающий семнадцатую кровать очнулся от наркоза. Пока персонал убирается в операционной, доктор Хан идёт на осмотр - он устал, но пытается не подавать виду, что ещё пару часов беспрерывной работы и он упадёт в обморок. Семнадцатый задаёт правильные вопросы - бывший полевой врач сорока семи лет - облегчает конец смены врачу. Джисона будит одна из молоденьких медсестёр - двадцать первому стало хуже: жар, высокое потоотделение, затруднение дыхания. Доктор делает свою работу чётко - уже сталкивался с подобным - одна из многочисленных комбинаций симптомов вируса. Возможно - заражение крови. Переливание проходит спокойно - донорской О-группы достаточно в хранилище. Джисон сидит возле пациента на стуле, вглядываясь в чужое лицо, которое, по его расчётам, он будет видеть ещё около четырёх месяцев, а может и больше. Он пальцами убирает прилипшие к мокрому лбу пряди и убирает влагу чистой белой тряпкой. Человек на больничной койке - Бан Чан Кристофер, двадцать шесть лет, доброволец, аллергических реакций нет, врождённые или хронические заболевания отсутствуют. Джисон думает, что его лицо очень красивое, а недавно зашитая рана на брови никак ему не мешает. «Доброволец», как и Хан - обстоятельства вынудили перевестись из частной больницы в ту, где спасали всех нуждающихся. Кристофер был сильным: крепкие мышцы, широкие плечи - не такой, как Джисон: тонкий, хотя и подтянутый, и на первый взгляд нежный. Бан приходит в себя после четвёртой по счёту операции, пока врач проводит плановый осмотр своих пациентов и даёт советы вчерашним студентам. Он сам закончил университет четыре года назад, в двадцать один. Рано, но он был гением своего дела, всегда выделяющийся в потоке своих однокурсников не только юным возрастом, но и лучшими теоретическими знаниями, которые он умело применял на практике. Кристофер внимательно слушает своего врача, но не редко ослушивается простейших правил: встаёт ночью с кровати и вместе со своей капельницей ходит по узкому коридору, хромая и терпя боль. Джисон говорит, что поставит к его двери кого-нибудь из медсестёр, а старший шутит, что ему никто, кроме доктора Хана, не нужен, и улыбается, не обращая внимания на большой синяк на скуле. Джисон спит мало, но он успел привыкнуть - постоянные обходы, новые больные, работа с документами занимают огромную часть его времени. По радио говорят, что «яйцеголовые» продолжают наступать и терроризировать граждан всех стран мира, но военные силы не дают им увеличить область их воздействия. Кого-то из молоденьких девушек это утешает, но Хан уже свыкся с мыслью о том, что больница может разрушиться в любую секунду. В один из первых дней октября Кристофер сообщает, что он стал старше на год и доктор просто обязан позволить ему поесть чего-нибудь кроме еды, разрешаемой его диетой. И Джисон почему-то не отказывает и вечером приносит с собой кусочек чизкейка, сделанного самостоятельно. Небольшая спичка исполняет роль свечки, которую старший задувает, зажмурившись. - Что ты загадал? - Не скажу, иначе не сбудется!- Кристофер загадочно улыбается, а Хан мысленно хлопает себя по лбу - ну что за ребёнок. Джисон крутится на стуле, пока Бан рассказывает какую-то забавную историю из своей жизни. За окном небо горит миллиардами звёзд, а Хан любуется, как те отражаются в глазах другого человека. Он пытается не попасться на этом и где-то в душе благодарит Криса, что тот, хотя точно уже заметил, не подаёт виду. Всё происходит как-то странно. Доктор почти засыпает, опустив голову, а старший тянет его за руку, заставляя плюхнуться рядом с собой, и почти сразу погружается в сон, заключив чужое тело в объятия, из которых Хан ещё долго не может выбраться - чужие руки слишком крепкие, да и желания особого нет. Но он уходит через полчаса, напоследок оставив поцелуй на чужом носу. Через месяц Джисона снова заваливают работой - новый пациент на шестнадцатой койке: множество ранений, потеря большого количества крови, требуется срочная ампутация ноги и трёх пальцев, поражённых чужеродным ядом, да и привозят этого пациента именно тогда, когда врач собирается немного поспать. Лишь спустя двадцать часов Хан добирается до своей небольшой комнатки и засыпает до следующего вечера, очнувшись, обнаруживает на рабочем столе ещё горячий травяной чай и несколько печенюшек, что передавали Кристоферу в госпиталь родные. «Ты хорошо потрудился, доктор Хан, поэтому должен вкусно перекусить.» Джисон мечется между сложными пациентами, Баном и сном (последнее часто проигрывает). Мешки под его глазами уже напоминают океаны, на что старший смотрит, неодобрительно качая головой. В один день, когда молодой доктор почти отключается на своём крутящемся стуле, Кристофер укладывает его рядом с собой, не чувствуя никакого сопротивления и обнимая. - Останься сегодня здесь,- он шепчет тихо,- тут матрац мягче, значит и сон будет крепче. - Но мне нельзя,- Джисона прерывают, начиная нежно массировать затылок. - Просто позволь мне позаботиться о тебе, - и Хан позволяет, закрывая глаза и проваливаясь в сон. После этого он иногда остаётся в чужой палате на ночь, ведь там и правда матрац удобнее. Других причин своих действий Джисон пытается не замечать, хотя на самом деле чужие объятия успокаивают и заставляют ненадолго забыть об умирающих через два коридора людях. Он понимает, что это эгоистично, но ничего не может с собой поделать. Просто так хочется, так нужно. А Кристофер и не против. В ноябре Хану положен недельный отпуск, чтобы он мог повидаться с семьёй и друзьями. Но все самые дорогие врачу люди мертвы уже около двух лет, а из друзей только Чанбин, работающий в другом крыле, и медбрат Минхо, который то и дело зависает где-то вне зоны досягаемости. Джисон на вопросы Криса вначале не отвечает, но тот не дурак - догадывается сам, перебирая чужие волосы в одну из ночей. Он сам потерял многих, но не всех - мать с сестрой и братом оказались в привилегированном числе и спрятались там, где, по словам правительства, было безопасно. Чану снимают гипс с ноги через пол месяца, и Джисон уже не ругает его за прогулки по коридорам. Бан знакомится с персоналом и всем улыбается, показывая свои очаровательные ямочки, а доктор, не понимая почему, жутко бесится, когда слышит перешёптывания молоденьких медсестёр. - Чан-оппа такой красивый и мужественный. - Да, я, кажется, влюбилась в него. Джисон понимает, что ведёт себя, как ребёнок, но старается избегать Кристофера, перекладывая свои обязанности на других работников и зарываясь в истории болезней других пациентов, он даже пересматривает какие-то старые отчёты, делая пометки в свою тетрадь. Но на долго его не хватает. - Ты же проведёшь сегодня осмотр?- спрашивает Бан, когда младший приносит ему завтрак на подносе, буквально впихнутом ему в руки пожилой кухаркой. - Нет, осмотр будет проводить Чэён,- он пытается быстрее отойти от койки пациента и скрыться, но его за руку притягивают на кровать и обнимают, положив подбородок на плечо. - Но я хочу, чтобы меня осмотрел доктор Хан! - Крис почти касается губами чужой шеи, вдыхая аромат фисташкового геля для душа. - У меня много работы, Кристофер,- Джисон пытается вырваться, но безуспешно - даже одной рукой старший легко может его удержать. - Ты ведь меня избегаешь, не отрицай,- голос Чана становится серьёзным, а сам он слегка хмурится. - Никого я не избегаю,- Хан хочет, чтобы ему поверили, хотя сам знает, что врать не умеет совсем - одно из немногих полезных качеств, которым природа его обделила. - Тогда посмотри на меня. И Джисон, пытаясь унять дрожь, оборачивается и ужасается, когда осознаёт, как близко находится лицо старшего. Тот смотрит внимательно, разглядывая немного покрасневшие щёки врача, и приближается, дотрагиваясь своим носом до чужого. Хан хочет что-то сказать, но не успевает - чужие губы мягко касаются его собственных. Он неловко отвечает, пока его колени подкашиваются, заставляя опереться на Криса чуть сильнее. Поцелуй разрывается скоро, и врач пытается быстрее скрыть смущение за руками и сбежать из комнаты. Но его держат. - Пообещай, что больше не будешь бегать от меня,- Кристофер шепчет, заключая младшего в объятия,- мне было так грустно без тебя. У Чэён вообще нет интересных историй! - Прости, просто... А что «просто» Джисон не знает и сам. Догадывается, но признаваться не хочется, ну а Крис понимает всё, тихо смеясь и называя выдающегося доктора тёплым «глупышка». В этот вечер доктор Хан снова засыпает в объятиях своего пациента, получив перед этим множество поцелуев. Кристофер с каждой неделей идёт на поправку, а Джисон начинает бояться включать радио - оно нагоняет плохие мысли. Они часто сидят вместе, иногда касаясь рук друг друга, и Джисон почти перестаёт сверлить взглядом медсестёр, перешёптывающихся всякий раз, как молодой врач пропадет из их поля зрения, и всё ещё строящих глазки улыбчивому пациенту. Декабрь заканчивается незаметно для всех. Джисон по-прежнему проводит плановые осмотры и многочасовые операции, пытаясь удалить весь чужеродный яд с ран пациентов. Кристофер по-прежнему глупо шутит и флиртует чуть увереннее, но так же глупо, как раньше. Они засыпают вместе всегда - даже если врач заканчивает работу только под утро, он идёт к Крису и осторожно ложится рядом, а потом, проснувшись, старший ещё долго гладит его волосы, стараясь быть как можно тише. В новогоднюю ночь все, даже только отошедшие от наркоза пациенты, собираются в комнате с двадцатью кроватями - кто-то на каталках, а кто-то на собственных койках. Медперсонал приносит украшенное дерево - какой-то лиственный куст, а на кухне делают специальные блюда. В ту ночь в госпитале спокойно, тихо, а Крис улыбается так заразительно, что даже обычно спокойный Чанбин не сдерживается. Минхо сидит на его коленях и рассказывает какую-то старую сказку, пока доктор Хан слушает, положив голову на плечо Чана. Под утро они целуются на кровати старшего, а на губах обоих всё ещё чувствуется вкус недавно съеденного печенья. Чан не навязывается, но руки сами проникают под пижамную рубашку Джисона, а тот, кажется, и не против - сам нежно гладит чужие широкие плечи, слегка надавливая на чувствительные точки. Совсем скоро приходит повестка на имя Бан Чан Кристофер. Тогда Хан плачет долго, уткнувшись в крепкую грудь старшего - отпускать в тот ад, из которого к ним поступают пациенты, не хочется совершенно. Эмоции сдерживать или скрывать у него никогда не получалось - не от Криса, так успокаивающе поглаживающего по спине. - Это всего лишь обязывает меня пройти комиссию. Но Джисон не слышит - мыслей в голове слишком много. Кристофер уезжает, оставив после себя несколько отметин на коже. «Я вернусь раньше, чем они успеют исчезнуть», - и врачу хочется верить. Хан снова зарывается в работу, забывая спать и есть - только слова Минхо заставляют его одуматься. - Если уж ты отнял такого парня у всех этих девиц, так дождись его. Хотя бы ради них. Джисон пытается улыбаться и каждый вечер считает количество отметин, с ужасом понимая, что они исчезают одна за другой. Каждую ночь ему снится, будто Крис возвращается, но, когда последний след почти исчезает, теряет надежду и всю ночь видит только пугающие кошмары. Его будит тёплое прикосновение к волосам, от которого хочется плакать. - Доктор Хан, я вернулся,- эти слова он слышал в каждом своём сне, поэтому не сдерживается и не сдерживает солёные дорожки,- Джисон-а, посмотри на меня. И Джисон смотрит, сквозь мешающую пелену. Смотрит, пока Крис приближается и дотрагивается своим носом до чужого. Он снова хочет что-то сказать, но не успевает - губы накрывают нежным поцелуем. В душе странное чувство дежавю, а сердце стучит так быстро, будто готово сломать рёбра.