Позади

Шизуо ведет рукой вверх, чувствуя дрожь под тонкой тканью пледа, и вниз, ощущая напряженность слабых мышц. Рука продолжает методично поглаживать худые бедра, а глаза остаются все такими же бездумными и загипнотизированными. Со стороны может показаться, что Хейваджима не совсем понимает, что делает. Но нет, он прекрасно осознает, что сидит перед кроватью, на которой спиной к нему лежит Изая. Лежит и не может встать, потому что идиотские ноги больше не двигаются, но они все так же чувствительны. И брюнет прекрасно чувствует ими холод, боль, жар и прикосновение чужих рук и не может отдернуться. Его сковывает страх, как кролика в объятиях удава. Рука снова гладит его по бедру, на секунду дольше в этот раз задержавшись на ягодице. Нервы все же не выдерживают, и он сдается, уступая место воспаленному разуму. — Прекрати, — цедит Изая сквозь сжатые зубы, зажимая в кулаке простынь. Как же он ненавидит в себе эту беспомощность. Рука останавливается, не завершив движение. Секундное молчание и напряженность момента — решающие. И Изая отсчитывает каждый миг: сейчас либо повторится его самый страшный кошмар, либо его оставят в покое. На третьей секунде с него срывают плед и резко переворачивают на спину. — Нет! Отпусти! Шизуо нависает сверху, сжимая тонкие запястья в стальной хватке. Изая хочет закричать, но сильная пощечина вышибает из него дух, заставляя откинуть голову и уйти из реала на несколько мгновений, которых хватает Шизуо, чтобы прикрепить бледные руки кожаными ремешками-наручниками к изголовью кровати. Изая начинает слабо трепыхаться, пытается извернуться, хотя знает, что это бесполезно и бежать ему некуда, да и не может он. Шизуо задирает край толстовки и запихивает его брюнету в рот, подавляя невнятное мычание. Хейваджима медленно вздыхает. Мысли тут же упорядочиваются, разум становится холодным, как и его взгляд. Изая лежит под ним и крупно дрожит. Это страх. Он уже давно научил Орихару испытывать его. Чужой благоговейный ужас питает монстра внутри, но и остужает его пыл. Он касается оголенной груди и ощущает загнанное дыхание. Изая мычит и дергает руками. Бесполезно. Все это бесполезно. Орихара проиграл, разбит в пух и прах, но до сих пор не смирился со своей участью. Не смирился со своей беспомощностью. А все Хейваджима: если бы он не тыкал информатора лицом в это каждый раз, то возможно брюнет принял бы свое положение раньше и намного легче. Но сейчас он громко хнычет, когда Шизуо отгибает лямку трусов, обнажая его. Ноги конвульсивно дрожат, но не двигаются. Это больше походит на судороги, и Хейваджима пытается успокоить брюнета, оглаживая его живот и бедра, но не выходит: Изая знает, что произойдет дальше, и знает, что это неотвратимо. Шизуо наклоняется и оставляет целомудренный поцелуй в крайнем уголке глаза, куда уже скатилось несколько слезинок. Зарывается носом в черные мягкие волосы, вдыхает их запах, снова целует в лоб. Когда подушка выскальзывает из-под головы и оказывается под поясницей, Изая начинает скулить еще жалобнее, содрогаясь в отчаянной беспомощности. Палец скользит по внутренней стороне бедра и останавливается у сфинктера, начинает мягко массировать проход, а затем проникает внутрь. Изая стонет. Сколько бы раз Хейваджима не брал его, это всегда как будто в первый раз. Ощущения острые и находятся на грани между болью и смутным притупленным удовольствием. Шизуо разрабатывает его не спеша, растягивая каждый этап и каждую минуту. Он хочет взять его, но не хочет причинять боль. И это так сложно сделать, порой он срывался и насиловал беспомощного брюнета до крови. Хейваджиме не нравилось то, что он делал, но остановится не мог, словно он был околдован чем-то. Внутрь входит еще один палец, раздвигая стенки анала шире. Изая протестующе мычит, но уже не вырывается. Лучше претерпеть так, чем провоцировать. Шизуо находит простату и начинает ее массажировать, на что Изая отвечает ему хныканьем и вяло-возбужденным членом. Двух пальцев вполне достаточно, чтобы растянуть его и не порвать в процессе, но и оставить достаточно узким. У Изаи, наверное, анатомически узкая кишка, и каждый раз Хейваджима словно лишает его девственности. Пальцы покидают нутро с противным хлюпаньем, а Хейваджима быстро скидывает одежду, не отрывая взгляда от Орихары. Наконец он наклоняется к лицу Изаи и, раздвинув носом короткие прядки угольных волос, шепчет ему на ухо: — Расслабься. Ты же знаешь. Изая закрывает глаза и отворачивается от Шизуо. Он не может, просто не может. Изая всегда сопротивляется. Он был против операции на позвоночник, но Хейваджима нашел его тогда и решил все за него, теперь у Изаи в просверленных костях стоит железный штырь, не дающий его телу окончательно развалиться и стать парализованным. Брюнет также не хотел покидать своего убежища, однако и здесь Хейваджима решил все по-своему, попросту похитив парня и заперев в своей квартире без всего. Никогда еще он не чувствовал себя настолько паршиво, а теперь стало еще хуже, когда Шизуо начал насиловать его. Это происходило нечасто, спонтанно, но каждый раз унизительно настолько, что Орихара жалел, что не умер тогда, в последней стычке. И сейчас, чувствуя, как член проникает внутрь, Изая хотел умереть. Твердая плоть медленно проникала все глубже, несмотря на то, что Изая сжимался как мог. Хейваджима держал его за бедра, следя, чтобы поза никак не навредила парню, и завороженно смотрел, как его член входит до конца, натягивая влажный сфинктер. Нутро было тугим, горячим и пульсирующим. Шизуо еле сдержался, чтобы не кончить раньше времени. Опустив бедра Изаи на подушку, он склонился над дрожащим лицом брюнета и вытащил из зубов складку толстовки. Уши тут же резанул рваный всхлип и заглушенное рыдание. Изая уже не стеснялся собственного плача, ведь когда-то давно Хейваджима отобрал у него гордость, и слезы — последнее, что у него осталось. — Тише, тише, — шептал Шизуо, сцеловывая слезинки, вылизывая покрасневшие веки и отбирая всхлипы влажным поцелуем. Сейчас он не хочет вредить бывшему врагу, поэтому дает ему время привыкнуть, ждет пока дрожащее дыхание не выровняется, а щеки — поостынут от слез и прилившей к ним крови. Главное — не дать карему взгляду затуманиться и укрыть чужое сознание в недра расширенных зрачков. Хейваджима не любит трахать безвольное тело. Ему нужен отклик, ему нужен Изая, даже если он рыдает и просит остановиться. Первое движение медленное, вдумчивое, оно нужно, чтобы дать Орихаре знать — они начали, и сейчас следует делать так, как ему велят. Второй толчок тоже неспешный, Хейваджима проверяет, как Изая растянут. — Успокойся, — язык подбирает очередную слезинку, однако вкус соленой влаги начинает уже неприятно оседать на языке, Хейваджиму это раздражает. — Если сделаешь это, то я не буду кончать внутрь, идет? Изая смотрит на него из-под влажных ресниц, продолжая часто и рвано всхлипывать, но все же решает подавить слезы, отворачивая голову и утыкаясь лицом в сгиб локтя. — Умница. После третьего толчка Хейваджима начинает постепенно ускоряться, ощущая как натирается пульсирующий сфинктер. В этот раз смазки было недостаточно, поэтому следует закончить все быстро. А жаль. Шизуо нравится брать Изаю, несмотря на то, что из-за его рыданий он чувствует себя ужасно. Удовольствие от секса перекрывает все его моральные устои. Да и ко всему прочему, это же Изая, то что делает с ним Хейваджима — пустяк на фоне всех злодеяний бывшего токийского информатора. "И тем не менее, он — человек, такой же как и все", — в голове так не вовремя всплыл упрек Шинры, когда Хейваджима одним ударом вырубил брюнета и на руках уносил его из квартиры Кишитани. "Блоха счел бы твои слова за оскорбление", — хмыкнул тогда в ответ Шизуо и ушел. Он довольно хорошо запомнил этот момент, потому что после этого подпольный врач больше с ним не связывался, даже с Селти они стали пересекаться реже. Словно то, что делает Хейваджима — и правда зверство. За размышлениями Шизуо не заметил, как стал двигаться резче и грубее, из-за чего толчки о стенки анала стали слишком болезненными, и Изая против воли снова заплакал. Ну да ладно, это прощаемо, решил блондин и, удерживая бедра Изаи на весу, начал попадать по простате. — Награда за выдержку. Ты молодец, — с усмешкой сказал Шизуо, стимулируя эрекцию парня. Изая громко застонал и запрокинул голову, выгибаясь в спине. Ощущения от каждого толчка импульсом проходили по всему телу, ударяясь где-то в основание шеи, и скользящие движения по члену только дополняли эту гамму чувств. Стыд и униженность отошли на задний план, уступив место неприкаянному удовольствию. — Чтоб тебя!.. — выкрикнул Изая и кончил себе на живот. Хейваджима, отпустив свою сдержанность, наконец дал себе волю, грубо вторгаясь в воспаленное нутро. Он знал, что во время оргазма Изая на некоторое время вылетает из мироощущений, и в эти секунды Хейваджима позволял себе некоторую животность. Как он и обещал Орихаре, блондин кончил ему на живот, смешав их семя, стекшее в ложбинку пупка. Изая загнанно дышит, не понимая что вокруг него творится, он может концентрироваться только на собственных ощущениях. Лицо пылает, глаза щиплет, анал неприятно саднит, а низ живота отдает тугой болью и руки затекли так, что он их почти не чувствует. Рядом слышны какие-то звуки, наверное, Хейваджима копошится вокруг него, ищет ключи от наручников или еще что. Шизуо вытирает вспотевшее тело Изаи влажными салфетками, осторожно проводит по натруженному колечку мышц и только потом отстегивает наручники, но оставляет кожаные браслеты на руках брюнета: возможно, те еще пригодятся. Из прикроватной тумбы он достает бутылку воды, блистер каких-то таблеток, анальные свечки и вакуумный шприц, наполненный несколькими миллилитрами желтоватой жидкости. Следить за здоровьем Орихары не составляло труда, а вот с добычей нужных препаратов возникали проблемы, особенно с этой жижей неестественного цвета. Но Хейваджима старался: находил подпольных докторов, контрабандистов, нелегальных фармацевтов. Цены заламывают — будь здоров, однако видя как Хейваджима заламывает несущую балку склада, быстро начинают торговаться в пользу блондина. Все эти лекарства нужны были, чтобы справляться с болями брюнета и сохранять нормальную работу его спинного мозга. Благодаря им Изая все еще чувствует свои бесполезные ноги и не загибается в агонии приступов. Орихара знал, на что приходится идти Шизуо, чтобы обеспечить его всем этим, но продолжал отказываться от препаратов, в тайне надеясь, что однажды умрет от болевого шока. Поэтому Шизуо всегда приходись силой заставлять его пить таблетки, но, к счастью, в последнее время Изая стал более послушным, и теперь хватает только нескольких угроз, если парень сопротивляется. Как, например, сейчас. — Пей, — Шизуо приставил горлышко бутылки к приоткрытым губам Орихары и ждал, пока тот начнет глотать. Изая очень сильно хотел пить, но ощущение крепкой хватки руки блондина на своих плечах, удерживающей его в полусидячей позе, вызывало панический ступор и внутреннее отторжение. Он только плотнее сжал губы и отвернулся. — Пей, — рука на плече сжалась, отчего Изая всхлипнул. Точно так же эти руки сжимали его бедра, пока сам парень его трахал. Дрожа от подступающей истерики, брюнет открыл рот и позволил себя напоить, заодно приняв таблетки, закинутые в саму воду. Его перевернули набок, спиной к краю, где сидел Хейваджима, держащий на виду упаковку со свечкой. "Будешь сопротивляться?" — спросил он, разрывая бумажную упаковку. Изая смог только заскулить в ответ и спрятать лицо в смятых простынях, пока Хейваджима проталкивал белую капсулу в покрасневший сфинктер. "Хорошо", — прошептал он на ухо парню, перехватывая одну его руку своей и вытягивая вперед, крепко держа за запястье. Сейчас будет больно. Изая ненавидел эту процедуру больше всего. Когда к сгибу локтя Шизу приставлял ампулу-шприц и нажимал на пимпу, лекарство мгновенно проникало в его вену, а воздух под давлением с шумом выходил из отверстия, и вместе с этим руку пронзала острая парализующая боль. Она была настолько сильной, что руку иногда отнимало на добрые полчаса. Как и всегда, посиневший след от укола Хейваджима заклеивал трудносдираемым пластырем — в первое время Изая отклеивал обычные и расчесывал до крови ранку, из-за чего в кровь могла попасть инфекция — и, натянув на Орихару нижнее белье, закутал парня в одеяло. Сейчас примерно четверть часа, он будет пытаться справиться с истерикой, вымачивая слезами подушку, а потом заснет под действием одной из таблеток. И Хейваджима все время будет рядом. Сидеть, сверля сутулую спину взглядом, или лежать, прижимаясь к слабо вырывающемуся телу, — не важно. Для бывшего информатора все одно. Давление Хейваджимы трудно выдерживать, и Изая был бы рад последовать совету блондина и просто сдаться, принимая свою участь, но что-то внутри не давало ему переломить последнюю хворостинку своего былого характера, нрава. Словно если он сдастся, то навсегда потеряет себя былого. — От тебя прошлого и так ничего не осталось, — констатирует Хейваджима, читая мысли Изаи по одним только глазам бывшего информатора. — Все что ты можешь... Точнее, единственное, что ты можешь сделать, чтобы облегчить ситуацию, — это смириться. Орихара ничего не отвечает, отворачиваясь носом к стенке и игнорируя пристроившееся сзади тело. Хейваджима следит за ним, даже когда он спит, прижимается к хрупкой спине, обвивает руками, зарывается носом в макушку и вдыхает запах, отдающий немного потом. Он будет лежать с ним, пока Изая не уснет. — Честно, — шепчет глубокий баритон на ухо, опаляя загривок обрывком дыхания, — я не хочу больше заставлять тебя плакать, хоть ты и заслуживаешь... Поэтому, пожалуйста...

Смирись, Изая, ты проиграл.