***
- Может, нужно вызвать врача или… Хоть что-нибудь? – Фил ползает на четвереньках по полу его комнаты, собирая в злополучную банку все таблетки. Он щурится и внимательно всматривается в каждый сантиметр, чтобы убедиться, не пропустил ли хоть одной. Дэн лежит, отвернувшись в другую сторону, и хрипло и горько смеется в ответ: - Может, нам стоило подумать об этом года три назад? - Толку-то, - бубнит Фил себе под нос. - Вот и я о том. Фил кидает в банку последнюю часть содержимого и поднимается, собираясь выйти из комнаты. - Не смей, - говорит Дэн резко и как-то надрывно, даже не глядя на него. - Что? – ошеломленно переспрашивает Фил, сжимает в руке баночку и морщится - она словно жжет его ладонь. Фил чувствует, что должен добраться до окна немедленно и швырнуть ее куда подальше. Будто это что-то изменит. Будто это их спасет. - Оставь ее тут, - просит Дэн мягче, - оставь, пожалуйста. - Дэн… Дэн поднимается с постели – первый раз за сутки – и идет к Филу, немного пошатываясь. Он выглядит таким бесконечно уставшим и измученным, что у Фила посасывает под ложечкой от смеси жгучей вины, словно он сам заставлял Дэна делать с собой все это, и злорадного торжества, будто он преподал ему какой-то урок. Да куда там. Дэн не отступится, он никогда не перестанет жить так, как ему хочется, и делать то, что считает необходимым для себя. Пытался ли Фил что-то сделать, чтобы вставить другу мозги на место? Бесчисленное количество раз. Привело ли это хоть к чему-то? Нет. Потому что все попытки изменить Дэна априори обречены на провал. Это как в одиночку буксировать Боинг. Дэн приближается медленно, неслышно ступая по ворсу ковра. Даже в совершенно разбитом состоянии он не теряет этой своей кошачьей мягкости в манере движения. Это выглядит пугающе контрастно и оттого так завораживающе. Фил хочет отстраниться, отойти назад, но не может, не успевает - руки Дэна обвивают его шею. Он прижимается щекой к его щеке и потирается так же по-кошачьи. Тихо шепчет: - Пожалуйста, Фил. Видишь, я прошу тебя. Я ведь редко тебя о чем-то прошу. Фил ничего не отвечает - да и что он может ответить на это – он просто молча кидает таблетки на кровать Дэна и прижимает его к себе изо всех сил. Дэн расслабленно выдыхает в его руках, словно звук приземлившейся банки был самым долгожданным событием его жизни, и продолжает горячечно шептать, в каком-то полубреду: - Спасибо, Фил, спасибо… Ты же знаешь… Я бы… Без них я бы… Просто, наверное… Тебе пришлось бы меня завтра на руках в самолет заносить, знаешь, - у Дэна вырывается какой-то нервный смешок, крупная дрожь начинает бить его тело. Фил чувствует это сначала кончиками пальцев, потом ладонями, потом и его самого резонансно колотит, словно маленькие ударные волны прошибают его насквозь. Филу страшно. Так страшно бывает только тогда, когда не можешь объяснить того, что происходит, потому что раньше такого не бывало, и нет никакого плана по выходу из этой ситуации. Это как лабиринт, где множество ходов, которые ведут в тупики, и только один – к выходу. Фил не знает, где этот ход, но он так отчаянно хочет его найти. - Это нормально, это пройдет… - выдыхает Дэн и тряпичной куклой безвольно повисает в его объятиях.***
Но на следующий день все и вправду хорошо. Дэн просыпается рано утром, почти ничего не помня о прошлом дне и, уж тем более, ночи. Он просто помнит, что ему было ужасно плохо – хуже, чем когда-либо вообще на почве износа собственного организма. Ночью он падал в обморок и снова приходил в себя раза четыре, пока не успел наконец нормально уснуть до очередной отключки. Он не боится какой-то там дурацкой смерти, нет, он никогда ее не боялся. Он боится не найти смысла жизни, не использовать ее по полной, не выжать все соки. Поэтому он понимает, что должен немного притормозить в экспериментах над своими возможностями. В конце концов, он просто вынужден признать, что не может принять больше, чем любой другой человек. Фил сзади размеренно дышит ему в шею, обнимает одной рукой, прижав ладонь к его животу. И от этой ладони по всему телу волнами раскатывается тепло и какая-то защищенность. Фил, наверное, подумал, что оставить его одного будет жутким предательством, и Дэн на этот раз даже рад такому его ребячеству. Дэн чувствует себя жутко виноватым перед ним за то беспокойство, которое доставил. Но это чувство так же мимолетно, как и все чувства Дэна, поэтому он не мучается им дольше секунды. От вчерашней слабости не осталось и следа, это странно, но каждая клеточка его тела пропитана энергией. Неужели для того, чтобы восстановиться, ему нужно было просто неделю отлежаться? Все это очень подозрительно и непонятно, но Дэн не привык анализировать, особенно когда его мучает жуткий голод. И в прямом, и в переносном смысле. Способ утоления голода в переносном его смысле ближе, так что Дэн решает начать именно с него. У Дэна всегда было неоднозначное отношение к сексу по утрам, но с Филом время суток, место действия и расположение звезд не имело никакого значения. Дэн змеей скользит под одеяло, по телу спящего Фила. Трется кончиком носа о его бедро и замирает, когда Фил начинает шевелиться. Нет, еще слишком рано просыпаться. Дэн хитро улыбается своим мыслям и медленно тянет вниз цветастые пижамные штаны. У Фила предсказуемый утренний стояк, и Дэн на несколько секунд задерживает дыхание и облизывает пересохшие губы. Он пару раз проводит ладонью по напряженному члену, сжимает пальцами у основания и заглатывает сразу на всю длину. Головка упирается в дрожащие стенки горла, и, преодолевая рвотный рефлекс, Дэн даёт члену проскользнуть дальше, глубже. Вот теперь! - Дэн? – Фил неверяще стонет откуда-то сверху и откидывает одеяло. Свежий воздух комнаты холодит раскрасневшиеся скулы Дэна, свет от окна полоской падает на его лицо, и он поднимает на Фила глаза, блестящие от выступивших слез. Дэн судорожно сглатывает, продолжая держать член глубоко во рту, стенки горла сокращаются, Фил снова стонет. - Господи, Дэн… - шепот Фила и его пальцы в волосах – последний рычаг для Дэна. Отправная точка. Он начинает двигаться ритмично и размеренно, головка трется о небо, по подбородку бежит струйка слюны, губы сильно сжимают твердый влажный ствол, напряженный язык с каждым движением проходится по вздутой вене. Дэн закатывает глаза, прижимаясь своим стояком к ноге Фила. Мычит от удовольствия, чувствуя губами пульсацию, слыша беспрерывные стоны и сбивчивое дыхание сверху. И хочет больше. Член Фила выскальзывает изо рта с пошлым причмокиванием, и Дэн делает вид, что это получилось случайно. Но они оба знают, что находящийся в игривом настроении Дэн обожает рисоваться и вообще ведет себя как хренова порно-звезда. Дэн улыбается, глядя на Фила затуманенным взглядом, и водит по распухшим от усердной работы губам влажной головкой. Фил тянет его к себе за шею, понимая, что, как бы не хотелось ему выспаться перед долгой дорогой, Дэн, которому неделю не вставляли, одним только минетом вряд ли удовлетворится. - Я же знаю, зачем ты все это затеял, - хмыкает Фил, когда Дэн склоняется над ним, прогнувшись в пояснице и сильно и как-то просяще отставив задницу. Фил поглаживает его по бедрам, забирается руками под боксеры и сильно сжимает пальцами ягодицы, раздвигая, насколько позволяет ткань. Дэн согласно кивает, закусив губу, и расфокусированно смотрит Филу в глаза. – Так почему на тебе все еще какие-то тряпки? – изображает раздражение Фил и, оттянув резинку трусов, щелкает ею по нежной коже. Через несколько минут комната наполняется пошлыми влажными шлепками бедер о ягодицы, тонкими стонами и жалобными всхлипами Дэна, приглушенно-хриплым дыханием Фила и скрипом многострадальной кровати. Дэн выгибает спину под немыслимым углом, пытаясь насадиться глубже, цепляется влажными ладонями за плечи Фила, пока тот держит его за бедра, заставляя двигаться медленнее, чем Дэну хотелось бы. Дэн хнычет: - Фи-ил… - вниз, - сильнее! – вверх, - пожалуйста! – снова вниз, - Фил! – пауза. Фил не реагирует на эти просьбы еще несколько минут, продолжая мучить Дэна неоправданно медленным темпом. Дэн ощущает каждый сантиметр растягивающего его члена, и эта пытка, кажется, длится вечность, но, наконец, он чувствует, что хватка на бедрах ослабла, и возможность получить больше фейерверком бьет ему в голову. Дэн начинает насаживаться сам, но это не так-то просто делать сверху: ноги сводит, бедра дрожат от напряжения и усталости, и он отчаянно и разочарованно стонет, смотрит на Фила широко раскрытыми глазами, буквально умоляя о помощи. Сжалившись, Фил поддает снизу, быстрыми рваными движениями вколачиваясь в податливое тело. Он чувствует, как вокруг его члена горячо сжимаются упругие, скользкие от смазки стенки, и понимает, что больше не может терпеть, когда видит, как покрасневшие искусанные губы Дэна раскрываются в немом крике. Стоит Филу прикоснуться к его прижатому к животу стояку и обхватить его пальцами, как Дэн кончает - долго, дрожа и удерживая в стоне какую-то невообразимую ноту. Фил следует за ним спустя пару толчков, наполняет собой, метит в который уже раз и выскальзывает из расслабленного после оргазма и такого чувствительного прохода. Дэн, весь мокрый и тяжело дышащий, опускается на него сверху, тычется губами куда-то в шею. Фил чувствует его улыбку и улыбается тоже, водит пальцами по влажной коже вдоль позвоночника. Дэн дергается – ему щекотно – и говорит охрипшим от стонов голосом: - Нам стоит почаще заниматься этим с утра. - Для этого тебе придется ночевать дома чаще, чем раз в неделю, - фыркает Фил. - Я как-то не подумал, – Дэн хохочет в ответ, - нужно вставать - Америка ждет нас! Вечером того же дня они уже сидят в самолете и смотрят какой-то посредственный ужастик, старательно душа в себе хохот, вызываемый особенно гениальными сценами, чтобы не разбудить каких-нибудь вечно вопящих в салонах детей, хоть их и не должно быть тут. Да просто это неприлично и вызывающе, а они не хотят быть сегодня неприличными и вызывающими. Потом спят, по очереди укладывая голову друг другу на плечо. Потом долго молча смотрят в окошко иллюминатора на темные облака, на подернутое дымкой солнце и крошечные дома внизу, переглядываясь и улыбаясь. И выглядят такими счастливыми, что престарелая дама с химической завивкой, в огромных очках, сидящая рядом с ними, чопорно цокает языком и неодобрительно покачивает головой, похожей на одно из рваных облаков за стеклом. И кажется, все снова хорошо. Снова так, как было всегда.***
В первую же ночь в Орландо, окутанном плотным туманом и погруженном в мелкую морось, в таком шумном и суетном по сравнению с Лондонской тишью, наполненном американским акцентом Орландо, они идут в клуб и напиваются там до полусмерти. Дэн затаскивает Фила в туалет и смачно отсасывает ему прямо в кабинке, пока он закрывает себе рот ладонью, чтобы не выдать их. Весенние каникулы как всегда сносят им головы. Это их мартовское обострение, время, в которое они любят друг друга сильнее, чем обычно, и никто из них не может объяснить, с чем это связано. Концентрация адреналина и потребность в нем растут в геометрической прогрессии каждый год в одно и то же время согласно каким-то неведомым законам Вселенной. И в этот период Дэну не нужны никакие стимуляторы – он счастлив самым настоящим счастьем. Странным, сумасшедшим и каким-то отчаянным, но настоящим. Но на следующий день сладкий туман в его голове словно засасывают огромным пылесосом, и он снова видит мир во всей его колючей реальности, будто в объективе его мировоззрения без спроса повышают резкость, когда давно забытый и удаленный номер появляется на экране его телефона. «Нет, нет, нет, пожалуйста, нет, только не это», - повторяет как мантру Дэн, в очередной раз сбрасывая звонок. Он сидит на кафельной плитке душевой кабины, раскачиваясь из стороны в сторону. Это просто несправедливо, они не имеют права так с ним поступать. Он два месяца старательно вычеркивал из памяти каждое их слово, движение, взгляд и улыбку. Он стирал ластиком выцарапанные иглой в подкорке черты их лиц. Он пытался оторвать от себя часть души, в которой эти люди хотели остаться навечно. И почему-то именно здесь и сейчас они решили снова напомнить о себе. Здесь и сейчас, в его персональном временном раю. Нет, он, конечно, не мог не предполагать, что встретится с ними здесь, но все же оставалась надежда, что они не станут пытаться связаться с ним лично. «Как были ублюдками, так и остались», - злобно думает Дэн. Он должен сейчас сделать вид, что все в порядке. Он должен сделать вид, что ничего особенного не происходит. Дэн решительно встает и подходит к зеркальному шкафчику над раковиной. Он разглядывает свое отражение, поправляет волосы, улыбается фальшиво уголком губ и открывает маленькую дверцу. Ему не обойтись без этой баночки, хоть сейчас она и не мигает так, будто нужна ему. Дэн глотает первую попавшуюся таблетку, не выбирая. И смело отвечает на следующий звонок. - Привет, - слышит он в трубке голос Финна. Удивительно неуверенный для всегда такого хозяина ситуации, как он. - Ты названиваешь мне без перерыва минут десять и удивлен, что я взял трубку? Надеялся, что я буду сбрасывать вечно? – огрызается Дэн. И тут же буквально слышит, как утерянное, было, самообладание возвращается к Финну. - Остынь, детка. Я просто хотел позвать тебя куда-нибудь, - хмыкает он, - тут столько всего интересного. К тому же, мы еще не встречались по эту сторону океана. - Я бы не многое потерял, если бы не встретил вас и по ту его сторону, - шипит Дэн в трубку и сжимает кулак так, что ногти впиваются в кожу ладони. Ему хочется ударить хотя бы стену, потому что морды, которые по-настоящему хотелось бы набить, к сожалению или к счастью, не рядом с ним. Но он держится, терпеливо ждет, пока отпустит, пока начнет действовать чудесная, всемогущая таблетка. Душащая его злость чуть отступает, откатывает от горла волной, и он продолжает: - Но раз уж ты настолько отключил мозги, что решил сообщить мне о своем приглашении, объявив об этом на весь мир, я должен с тобой куда-нибудь сходить, чтобы ты сделал пару традиционных фоток и добавил их в коллекцию фотографий людей, с которыми тебе удалось потусить. Чтобы ни одна тупая пизда не заподозрила, что между нами что-то не то. Дэну становится немного страшно от самого себя. Столько яда в своем голосе он раньше никогда не слышал. А это значит только одно - он не сможет оставаться равнодушным и хладнокровным, потому что его чувства все еще живы. Но выбора у него уже нет.***
Музыка в клубе грохочет так, будто хочет материализоваться и вырваться из колонок. Она нападает на Дэна, атакует его. Можно подумать, ему без того легко дается находиться тут и изображать довольствие жизнью. Дэн сидит за столиком у танцпола и бестолково разглядывает людей вокруг. Американский акцент режет уши, и их очень хочется заткнуть. Финн опаздывает, конечно. Или Джек и Финн опаздывают? Он даже не спросил, будут они вдвоем или нет. А еще он не может понять, хочет он находиться в здравом уме, встретившись с ними или с кем-то из них, или хочет затуманить разум беспечностью, изменить сознание, облегчить восприятие реальности до веса пушинки. Он сжимает в ладони маленький пузырек с темно-коричневой жидкостью, закрывает глаза и шмыгает носом, словно примеряясь, тренируясь. Вдруг ему на плечо ему ложится чья-то рука и сдергивает с мягкого дивана. На него смотрят в упор карие глаза с их обычным хитрым прищуром, и Дэн с непривычки не может понять, кто из них перед ним, особенно в мерцающем свете танцпола. Он улавливает в лучах светомузыки только отдельные части тела и черты лица. И вздрагивает, когда сзади его кто-то еще обнимает за талию. - Потанцуем, принцесса? – слышит он сзади, и все становится на свои места. Джек впереди него улыбается и заставляет его разжать руку, в которой Дэн заботливо держит хрупкий пузырек. Легко откручивает крышечку и подносит к лицу Дэна. Дэну необязательно вдыхать, он уже и так плывет. Предсказуемо и очевидно тает, только увидев их, только почувствовав их прикосновения. Но он послушно втягивает носом воздух, пропитанный резким запахом, и встряхивает головой, пытаясь отмахнуться от накрывшего его на мгновение густого тумана. Джек удовлетворенно кивает и прячет пузырек в карман джинсов. Кокон рук плотнее сжимается вокруг Дэна, давит со всех сторон, но это давление такое приятное, что единственное, чего ему хочется, - это усилить его. Перед глазами стоит розовое марево. Дэну кажется, что он ничего не видит, но в то же время видит все с поразительной четкостью. Тактильные ощущения заменяют ему глаза, он слышит каждый звук еще лучше, чувствует перемешанные запахи всех разгоряченных тел в этом клубе. Запахи пота, похоти, алкоголя и дешевых духов. И два совсем отчетливых, совсем разных: волна яблочной сладости впереди и волна хвойной горечи сзади. Дэн чувствует себя музыкой, теперь он вместе с ней рвется из динамиков, расплывается по танцполу, проникает в каждого человека здесь. Он извивается в руках близнецов, вспоминая, оживляя то, что так старательно убивал в себе все это время. Снова это желание, снова эта пьяно-наркотическая влюбленность течет по его венам, и он снова не может выбрать, к кому прижаться ближе, чьи руки горячее и нежнее. - Видел бы ты себя сейчас, - с привычной усмешкой, но как-то восхищенно вырывается у Джека, который уже почти целует приоткрытые губы Дэна – он жадно хватает ими воздух. Джек не в силах оторваться от этого зрелища, перестать смотреть, как движется его тело, словно само по себе, не дожидаясь команд мозга. Хотя, скорей всего, так и есть - Дэн совсем не выглядит осознающим реальность. Финн смотрит на брата через плечо Дэна несколько секунд и, как только тот тянется за первым за ночь поцелуем, сжимает подбородок Дэна пальцами и поворачивает его голову к себе, впиваясь в его губы голодным зверем. Дэн стонет ему в рот, его движения сбиваются с ритма музыки, и он вцепляется в Джека как в спасательный круг. Но спасательный круг его не спасает. Агрессивность, с которой Финн кромсает его губы, немного отрезвляет замутненный рассудок, возвращает фрагменты реальности. Джек опаляет горячим дыханием его шею и говорит, стараясь перекричать музыку: - Поедем к нам? Подаришь нам последнюю ночь? Рука Финна так крепко держит его подбородок, он так жадно и напористо продолжает поцелуй, что у Дэна нет даже возможности кивнуть, поэтому он просто согласно мычит в ответ.***
Ладонь Джека нажимает на его поясницу, заставляя прогнуться сильнее. Он наклоняется, шевелит дыханием волоски на затылке. Втягивает воздух возле шеи, широко раздувая ноздри. Скользит губами вниз по позвоночнику Дэна, собирая капли пота, прикусывает кожу на ягодице – Дэн вздрагивает, подается вперед, но Джек дергает его обратно, до боли сжимая бедро. Дэн буквально видит, как завтра там расцветает ярко-фиолетовый синяк, который будет еще долго напоминать своей четкостью об этой ночи. Последней, как они сказали. - Джек, мне не видно, - раздраженно говорит Финн и жестом показывает брату отодвинуться. Он сидит рядом с кроватью в глубоком кресле и потягивает виски, наблюдая за представлением, разыгрывающимся в приглушенном свете ночника. Джек закатывает глаза, но послушно меняет положение, чуть сдвигается в сторону, давая Финну лучший обзор. Финн медленно скользит взглядом по изогнутой спине Дэна, заставляя того покрываться мурашками, останавливается глазами выпяченной округлой заднице и прикусывает губу, чтобы сдержать хриплый вздох, когда видит, как блестящие от смазки пальцы Джека мелкими толчками двигаются между ягодиц Дэна. Дэн еще пока не стонет, только дышит тяжело, смотрит на Финна, не отрываясь, облизывает губы и шепчет ими беззвучно: «Трахни меня». Вот так просто Дэн наконец делает свой выбор, и Финна словно ударяют под дых сразу два гигантских по своей силе чувства: возбуждение и торжество победителя. Но он не подает виду - это было бы слишком просто, а Финн просто не любит. - Джек, ты заебал. Вставь ему уже. Возишься как с целкой, - Финн чеканит каждое слово, чтобы Дэн наверняка отчетливо его услышал, и последним глотком осушает стакан виски. Через пару минут он с трудом отрывает взгляд от тела Дэна, сотрясаемого толчками брата, от его блестящей бархатной кожи, напряженных бедер и дрожащих ресниц и задумчиво смотрит в широкое окно, за которым развевается на ветру подсвеченный прожекторами звездно-полосатый флаг.***
Утро Дэна привычно начинается с таблеток. И с мысли о том, что это первый раз, когда он проводит ночь не с Филом во время их весенних каникул.