Рай

Воздух незнакомого города пропитан вечерней свежестью. Сладость цветущей сирени переплетается с ароматом духов и бьёт по обонянию. Сынчоль идёт по левую руку от Джонхана, и его голова начинает предательски кружиться. То ли от этого приторного, ни с чем не сравнимого запаха, то ли от прелестного звонкого смеха и сияющей улыбки. После длительного перелёта и изнурительной духоты, что не унималась весь день до этого часа, Юн на удивление бодр. Лёгкой походкой он идёт по тротуару, и в его ясных глазах отражается свет уличных фонарей. Шаг вперёд, грациозный жест руки, поворот на месте – и он словно готов пуститься в пляс. Станцевать под музыку ветра и ступить в невесомость. Оторваться от земли и взлететь к небесам подобно птице. У Джонхана нет крыльев, однако Сынчоль уверен, если бы они были – даже солнце не сравнилось бы с их красотой. С блистательным оперением и с жаром скользящего между перьев ветра. — Вот-вот наступит ночь, — мечтательно глядя ввысь, Юн вздыхает. — Через пару часов. А может, раньше. Сколько мы уже гуляем? — Предостаточно, — лидер отвечает заторможено, не посчитав нужным посмотреть в телефон. Он не знает точного ответа на прозвучавший вопрос. Не хочет знать. Создаётся впечатление, что они гуляют больше десяти часов, но в то же время словно только-только вышли на улицу. Ему кажется, он околдован. Пойман в ловушку своих фантазий, которые так умело сплетаются с реальностью. Он не может оторвать взгляд от младшего. Такое часто случается, особенно когда они остаются наедине друг с другом. Джонхан и не подозревает, насколько сильно его очарование. Стоит ему один раз улыбнуться – у Сынчоля перехватывает дыхание. И невыносимо больно, и щекотно одновременно. Словно розы застряли в лёгких. — Хочешь сказать, пора возвращаться? — Нет, — произносит в спешке, испугавшись, что может упустить столь приятный момент. Он не хочет возвращаться в привычную суматоху, в которой не удается насладиться Джонханом в полной мере. В пустоте следовать за манящими движениями его тонких рук. Утонуть в голосе, что нежнее шёлка. Разглядеть целый мир безоблачных небес в его тёмных глазах. — Забавно, — Юн игриво улыбается и начинает смеяться. — Когда я предложил тебе погулять, ты сказал, что уже слишком поздно. А теперь отказываешься идти назад. — Изначально ты хотел пойти на прогулку один, — Чхве скрещивает руки на груди. — Это совершенно другое. — Ну да, понимаю. Папочка ни за что не отпустит меня гулять без сопровождения, иначе будет волноваться. Джонхан зарывается пальцами в свои волосы и прикрывает глаза, не переставая улыбаться. Сынчоль на мгновение замирает. Ему приятно оттого, как младший назвал его «папочкой». Пожалуй, он будет рад услышать это снова. Неосознанное кокетство Джонхана порой выбивает из колеи. Вот и сейчас лидер не знает, что думать после сказанных им слов и брошенных взглядов. В этот вечер не происходит ничего необычного. Вот только сердце не унимается. — Подойди ко мне, — мягко просит Юн и протягивает руку. Сынчоль в недоверии хмурит брови. — Что не так? Боишься, я тебя укушу? Могу, конечно, но ты вряд ли окажешься вкусным. Звучный смех заставляет Чхве улыбнуться. Он подходит ближе, но вместо того, чтобы взять Джонхана за руку, он его обнимает. Прижимает к себе и целует в висок, ласково проведя ладонью по волосам. Юн смотрит на лидера вопрошающе, скрывая трепет за хитростью глаз. — Я просил просто подойти, — Джонхан усмехается. — Ну вот, ты снова перестарался. Он кладёт руку на чужую грудь и легко касается губами шеи. Сынчоль вздрагивает и сильнее сжимает пальцами тонкую талию. Облизывается и, сглотнув, обращает свой взгляд на Юна. Тот снова хихикает и прижимается крепче. Его глаза игриво горят в полутьме. Отблески фонарей рассыпаются в искры и утопают в сияющей глубине. Как в морской пучине. Как в бездне, из которой невозможно выбраться. Один раз оступишься – уже никогда не увидишь солнечный свет. Для Сынчоля всё именно так. С одним лишь различием: он тонет не во тьме, но в ослепительном райском сиянии. И потому он не ощущает мороза на своей коже. Не молит о пощаде, крича в глухую пустоту. Нет. Он улыбается. Греется в лучах светила, что сейчас обнимает собственными руками. Гладит мягкие волосы и с наслаждением вдыхает сладкий аромат духов. — Знаешь, я ведь тебя люблю, — признаётся полушёпотом, глядя прямо в глаза. Без дрожи в голосе. Без страха перед возможным отказом. Ему кажется, он никогда в жизни не был настолько уверен, как сейчас. Наступает тишина. Джонхан опускает голову, и его волосы падают на розовеющие щёки. Он прикусывает губу. — Сильно? — спрашивает после длительной паузы и заглядывает в глаза. — Да. Сынчоль отвечает без раздумий. Кратко и твёрдо, подкрепляя свои слова нежным поцелуем в уголок губ. Джонхан смущён, но не подаёт виду. Он обвивает руками шею старшего и кокетливо подмигивает. Ничего не объясняя, не отвечая на его признание словами, он накрывает поцелуем потрескавшиеся пухлые губы. Зарывается пальцами в угольные волосы и ерошит их. От ласковых прикосновений по телу пробегает дрожь. Лидер сломлен на повал. Он взволнован, словно мальчишка, на которого наконец обратила внимание красавица из параллельного класса. Мысли путаются в голове и глухо перешёптываются где-то на краю сознания. На передний план выходят чувства. А вместе с ними разрастается в груди пожар. Столь сильный, что даже ожогов уже не чувствуешь. Когда поцелуй обрывается, остаётся сахарный след на губах. Чхве растерянно смотрит в смеющиеся глаза. Он не слышит слов, что говорит сейчас Джонхан. Лишь мелодичные, ласкающие слух звуки, которые человек вряд ли сможет издать. Неудивительно. Сынчоль убеждён, перед ним стоит не человек, но некто, кто сравним с Богом.