А глаза у тебя красивые

      У меня трясутся ноги. У меня трясутся руки. У меня туман перед глазами. И меня куда-то тащат. Я старалась петь легко и непринужденно, как это делала Дае в фильме, но я неожиданно для себя поняла, что в экранизации не показано время от моего показательного выступления перед директорами и пустым залом, до самого выступления при всём честном народе. Потому я стараюсь унять заметную дрожь, хотя внутри все бьется будто бы в конвульсиях, и покорно иду за Мадам Жири.       Скорее всего, меня ведут в швее, чтобы ушить на меня платье для выступления. О! Да это же отличный шанс осмотреть тут все. Мое сознание переключилось на обстановку, тем самым худо-бедно уняв дрожь. Все коридоры по виду были схожи, отличались они незначительно: все было в каком-то непонятном болотно-сером тусклом цвете, без каких-либо особых деталей. Так же я сразу могу отметить, что тут очень много темных углов и непонятно куда ведущих поворотов. Видимо, кроме тайных проходов, именно благодаря такому малому количеству света Призраку удаётся оставаться незамеченным. Где-то неподалёку что-то скрипнуло, и пролетела едва заметная тень. Ох ты как, неужели Призрак лично проверяет куда тащат его Кристину? Ну естественно. - Мы пришли, дорогая, проходи, не стесняйся. - Прощебетала Мадам Жири. По её виду можно было сказать лишь одно: она довольна. Она явно рада за меня, то есть за Кристину, рада, что ее, почти что, дочь проявила наконец-то свои таланты и навыки в области вокала. А то все танцульки да танцульки. – Мадам Шарте, - обратилась она к швее,- на Кристину нужно ушить платье для сегодняшнего выступления. – Швея пару раз кивнула, показывая, что все ее указания будут исполнены. – Ну а ты, милая, проходи ближе к Мадам Шарте, а мне нужно еще порепетировать с балетной труппой, будь они неладны. Как закончишь, зайди ко мне на пару минут. – Она легко коснулась моего плеча в знак поддержки и спешно удалилась.       Я не знаю, сколько эта Мадам Швея меня измеряла, записывала что-то, снова измеряла, искала что-то, но солнце за окном медленно, но верно катилось к горизонту. Наконец-то меня отпустили, сказав, что платье будет готово за пол часа до моего выхода, и будет висеть в моей гримерке. Ну что ж, чудненько.       Я вышла за дверь и радостно выдохнула – так долго стоять и почти не шевелиться, да на это талант нужен! Я направилась прямо по коридору, вспоминая, как мы сюда шли. Память у меня конечно такое себе, но надеяться мне больше не на что. Минут десять я бродила по коридорам, так и не найдя дороги хотя бы к сцене, не то, что к комнате Мадам Жири. Паниковать смысла нет, ведь я в здании театра, и мне ничего не угрожает, но эта гробовая тишина начинает меня напрягать. Где шушуканья балерин? Где звуки рабочих? Где хоть что-нибудь то?       В коридоре, в котором я оказалась после моих блужданий, не было даже окон, а все двери были заперты. Тупик какой-то. Мне что, обратно идти? Да ну нахер, себе дороже. А тут что делать? Вот плюсы двадцать первого века – сотовые телефоны! Где бы ты ни оказался, всегда можешь посмотреть по карте или же позвонить кому-нибудь, если телефон, конечно же, не разрядился в ноль.       Я немного устала, да и мысли в голове перемешались в непонятную субстанцию, потому я решила немного отдохнуть. Заприметив скромный и светлый уголок, я направилась к нему, чтобы посидеть. Угол – это идеальное место для посиделок - и сзади опора есть, и с боку стена, о которую можно головой побиться от безысходности ситуации. Надеюсь, что уборщицы тут добросовестные и мало того, что ничего не воруют, так еще и в уголках полы моют.       Опустив свою пятую точку на холодный пол, я немного поежилась. Мама говорила в детстве не сидеть ни на чем холодном, мол, застужу себе все там. И почему слова мамы мне вспоминаются именно сейчас, когда я хер знает в каком времени, да и в каком собственно мире тоже? Так, Лена, не время думать обо всем не хорошем, порой всякое случается. Надо думать лучше о том, как мне попасть к Мадам Жири, ну или хотя бы к себе в комнату. Может быть мне немного покричать? А что, если я голос сорву? Нет, не вариант. Опять ходить хрен знает где? Много пользы от этого тоже вряд ли будет.… И что мне бляха муха делать?       Вырвал меня из своих мыслей чей-то голос неподалеку. Ангел, ты ли это? - А я ему и говорю: выпей ты еще того дешевого рома, и сразу бы окочурился на месте! Хахаха – Нет, не Ангел. Наверное какие-то рабочие… СТОП! Рабочие! -Эй, есть тут кто? Помогите, пожалуйста! – Взмолилась я, поднимаясь с пола на негнущихся ногах. – Я тут потерялась немного, а мне выступать.       Из-за поворота показались двое рабочих, прям как из шоу какого-то: толстый и тонкий. Они завидели меня и начали приближаться, видимо, чтобы рассмотреть кто тут. Подойдя на довольно близкое расстояние, они переглянулись и заулыбались. Что-то не нравится мне это. - Детка, ты тут одна? Ты вроде бы кричала, что потерялась. А ты ничего такая, наверное, замерзла тут в своем топике? Иди ко мне, дядя Жардон тебя согреет – забасил толстяк. - Ты берега, что ли попутал, дядя? – Тихо начала было я, но вспомнив, что я всего лишь хрупкая балерина-певичка Кристина, прекратила свой наезд. Мне же хуже будет. – То есть… Вы мне не поможете? Мне нужно к Мадам Жири, она меня ищет. - Залепетала я. За что мне вот это вот все? Не хочу я свою девственность терять в холодном коридоре с жирдяем и дрищем! Хотя моя девственность осталась в моем мире, а это тело Кристины, но я же не знаю, на сколько я тут застряла, мне в этом теле вообще-то еще жить. Пока я мысленно думала какую девственность я потеряю, эти нифига не смешные комики начали подходить ко мне. А мне идти некуда, я уже в стену вжалась. На мои глаза начали наворачиваться слезы, в такой ужасной ситуации я еще не оказывалась. Но как только дрищ взял мою руку в свою, по коридору окатил чей-то громкий голос. - Не смейте! – Все присутствующие, включая меня, ошалели не по-детски. Людей поблизости не было видно, и было совершенно непонятно, с какой стороны доносился голос неизвестного. – Я повторять не стану, Господа. Убирайтесь, и больше никогда даже не смотрите на эту юную особу. Вы меня поняли?! – Прорычал голос, и комедийный дуэт сразу же отступил от меня на несколько шагов. После этого они развернулись и побежали в неизвестном мне направлении. - Боже, да что же тут такое то сегодня? Сначала задник упал на примадонну, потом мне сказали петь, сейчас чуть не изнасиловали! И как после такого вообще можно выступать? – Я закрыла лицо руками и почувствовала, как слезы оставляют две влажные дорожки на моих румяных щеках. - Кристина, не плачь, я проведу тебя к Мадам Жири, с ней тебе ничего не грозит. – Я готова поклясться, что это Призрак Оперы, но он заметно изменил свой голос, видимо, чтобы предстать передо мной потом в образе Ангела Музыки со своим прекрасным голосом. – Только тебе нужно будет завязать глаза, не спрашивай зачем, ты ведь хочешь отсюда выбраться? – Я лишь кивнула, зная, что он увидит. – Ну, вот и хорошо, повязку ты найдешь на подушке, на полу. Как только завяжешь глаза, вытяни одну руку вперед, и я выведу тебя.       Я убрала ладони от лица и открыла глаза. Немного оглядевшись, я действительно увидела небольшую подушку с темной лентой. Завязав глаза, я вытянула правую руку вперед, как он и просил. Тут же меня коснулась его рука в кожаной перчатке, очень легко, почти невесомо. Я немного вздрогнула от неожиданности, но сразу успокоилась, ведь меня сейчас держит за руку сам Джерард Батлер, которого я, к сожалению, пока не могу увидеть.       Спустя минут семь от силы, мы остановились и он отпустил мою руку. Я постояла так недолго, чтобы он успел скрыться, и сняла повязку. О, вот это место я узнаю, оно было в фильме, дверь в комнату Мадам Жири. Я оглянулась посмотреть, здесь ли он еще, но никого не увидев постучала дважды.