Жемчужный

О его красоте ходили легенды. Прекрасен он был словно бутон ещё не распустившейся розы на восходе солнца, его стан был строен и гибок как кипарис, его голос был сладок и звонок подобно тягучей патоке, его глаза горели огнём, а белая, почти нетронутая солнцем кожа переливалась как перламутр. И имя было ему Ёндже, что означало «смышлёный». И был он родом из загадочной Азии, чей край был полон тайн и секретов. И возжелал его восточный султан, чья сила и власть были настолько сильны и богаты, что любой другой эмир склонил бы перед ним голову в глубоком почтении. В его казне лежали золотые монеты и рубины самой лучшей огранки, его войско было бессчётно, а дворец был огромен подобно южному морю. Удача благоволила ему. Его кожу ласково приласкало жаркое солнце, окрашивая в тёплый кофейный оттенок. В глазах его блестела сталь, а голос был строг и велич. Его гарем насчитывал всего семь наложников, но каждый из них стоил десятерых, настолько их красота и таланты поражали. Один был гибок и ловок, словно молодая лань, другой имел округлые, как полная луна, аппетитные формы, говорят, что был даже наложник чёрного цвета, привезённый из жаркой Африки. Великий султан Аль-Дэхмидин не делился своим богатством, и его мальчики носили никабы и длинные одеяния, скрывая ото всех свой прекрасный лик, являя чужим мужчинам только глаза. Правила гарема были просты и строги: ублажай господина, развлекай его, пока красота не увянет, словно цветок без воды, люби и отдавай себя целиком без остатка. Аль-Дэхмидин был королём и палачом одновременно. От своих избранников он желал только послушания, и за любое неповиновение наказывал безжалостно. Но, несмотря на слухи, в его гарем мечтали попасть многие. И только один из юношей, чья кожа была нежнее шелка и белее самого первого снега, осмелился воспротивиться пожеланию султана. Его вели во дворец лишь в тонкой тунике и обвешали десятками золотых украшений, что звенели при каждом шаге. Легенды не врали. Ёндже был красив любого наложника из гарема повелителя. Юноша остановился в паре шагов от султана, делая низкий поклон. — Твоя душа щедра, о повелитель. О твоей справедливости знают вокруг и восхваляют её, словно дар. Так окажи и мне честь, выполнив мою просьбу. Я приехал сюда из дальних краёв не по своей воле, но свою судьбу я знаю, и перечить ей не стану. Лишь прошу выполнить одно моё пожелание, прежде чем я стану твоим, о повелитель! — И чего же ты хочешь? — глаза азартно заблестели. Юноша был чудо как хорош, и то золото, что за него отдали, показалось ничтожно малым. За такую красоту надо было просить в три раза больше. — Я приехал сюда один и пока не знаю ваших обычаев. Я бы хотел, чтобы Вы съездили на мою родину и привезли мне красных и наливных яблочек с южных садов нашего края. Там растёт всего три деревца, и плод с каждого из них драгоценнее всех рубинов в Вашей казне. — Яблок? Я прикажу, и тебе вырастят сотни яблоневых деревьев. — Нет, о повелитель. Я хочу именно те яблоки. Разве три несчастных яблочка не стоят того, чтобы порадовать меня? В обмен я развеселю Вас, о повелитель. — Ты забываешься, мальчик. Ты уже мой, юный Ёндже. Я могу приказать, и тебя выпорют на главной улице за непослушание. Моё удовольствие — это теперь твоя главная задача. Разве я должен тратить своё драгоценное время, чтобы получить то, что и так уже принадлежит мне? — Ваша правда, о повелитель. Но до тех пор, пока моя просьба не будет выполнена, я буду драться и кусаться, пока не умру. Вы можете получить цветок и раскрыть его, став первым, а можете лишь растоптать его лепестки, так и не вкусив его по-настоящему. — Хорошо. Будь по-твоему. Я достану тебе твои яблоки, а в обмен ты будешь ублажать меня три дня и три ночи, пока силы не покинут меня, — Аль-Дэхмедину стало интересно узнать, что за чудо-яблоки просит Ёндже. Путь от Востока до Азии займёт всего две недели туда и столько же обратно. К этому времени юноша успеет отдохнуть и расцветёт ещё больше. Султан умел ждать. — Разумеется, о повелитель. Как только яблоки будут у меня, я приму Вас как своего господина, буду верой и правдой служить Вам. — Как только я привезу тебе твой дар, ты получишь новое имя и наденешь никаб. А теперь ступай, мои слуги проводят тебя. — Спасибо, о повелитель. Ёндже низко поклонился, как делали у него это на родине. Прелестные миндалевидные глаза сверкнули загадочным блеском. И никто в зале не заметил этого, не представляя даже, что хрупкая красота мальчишки ничуть не уступает его желанию стать свободным. Четырнадцать долгих дней султан провёл на коне. Не впервой Аль-Дэхмидину приводилось коротать время в дороге, но никогда ещё ожидание его не было столь мучительным. Привезённый мальчишка снился ему по ночам и вытворял с ним такое, что свободные шаровары становились тесными, а любимых и тёплых наложников не находилось под боком, чтобы справиться с наступившим желанием. Пачкать свои руки столь низменным делом великий султан не собирался. Он был мужчиной сильной воли и безмерного терпения. Гнал свою лошадь так, что, казалось, стёр весь её бок кожаным сапогом. И открылась ему Азия подобно полной луне на небосклоне — величественной и гордой. — Извините, не подскажете, где здесь расположен южный сад яблоневых деревьев? — всю роскошь и золото Аль-Дэхмидин спрятал в сундуке. Незачем привлекать к себе ненужное внимание. Время — его главная ценность сейчас. — Сад волшебных яблочек расположен вон там. На самом краю нашего города. — Спасибо, добрый человек. И поскакал Аль-Дэхмидин дальше. И натолкнулся он на высокий забор, сквозь который доносился аромат восхитительных яблок. — Что Вам нужно тут? — из сада вышел человек в простых широких штанах и шёлковой тунике. — Я бы хотел раздобыть три яблочка из Вашего сада. — Прошу простить меня, но яблоки не продаются. — Я дам Вам столько золота, что Вам и не снилось. — Не в деньгах дело, незнакомец. Мои яблоки волшебны, и в чужих руках они могут нанести вред или принести счастье. Для чего они тебе? Аль кто попросил? — Понравился мне один юноша, и он спать не может, так сильно хочет Ваши яблоки. Не для себя прошу, а ради него. Помоги, я не останусь в долгу. — Хорошо. Я дам тебе то, что ты просишь. Ты войдёшь в сад и сорвёшь ровно три яблочка на свой вкус, а дальше пеняй на себя. Среди всего сада тут лишь три дерева обладают волшебной силой. С первого дерева ты можешь сорвать яблоко жизни, и тогда бесконечной будет твоя молодость, на втором дереве растут яблоки здоровья, а третье — дерево смерти. Удачи тебе, странник. Ворота отворились, и султан бесстрашно шагнул вперёд. Теперь он понимал, почему Ёндже попросил его о столь странной просьбе. С такими плодами можно было бы выбить себе свободную от всех оков жизнь. Но султан не собирался так просто отпускать его. Ёндже его, хочет он этого или нет. Аль-Дэхмидин почувствовал особые яблони сразу. Плоды на их ветках были красивые, румяные с красной кожицей и потрясающим ароматом. Только вот все три яблони были совершенно одинаковые. Какие из них яблоки жизни, здоровья или смерти? Времени думать было ничтожно мало, он должен возвращаться в путь не позднее заката, иначе дорогу придётся отложить ещё на несколько дней из-за бурана, что начнётся в степях. Ждать он был не намерен, потому сорвал с каждого дерева по плоду, завернул в ткань и сунул себе за пазуху — и покинул сад. Вернулся Аль-Дэхмидин ровно в срок. Искупался в купальне и созвал всех своих наложников за чашей ароматного вина и велел привести Ёндже. — Повелитель, — Аль-Дэхмидин не ошибся. За эти недели юноша отдохнул, и его красота раскрылась ещё ярче. В нарядных одеждах и золоте он выглядел как младший принц под стать ему самому. Такого и в супруги можно было взять, и никто не осудил бы его. — Я принёс тебе то, что ты желал, — яблоки выпали из ткани, докатываясь до ног Ёндже, утыкаясь в самый носок его вышитой обуви. — Благодарю, мой повелитель, — юноша ловко подхватил свои дары в изящные руки, радуясь им, словно ему подарили ожерелье из рубинов. — Сегодня я очень устал, потому я даю тебе этот вечер, чтобы ты подготовился. Завтра я нанесу тебе визит, — Ёндже послушно кивнул. — А сейчас спой нам, — велел Аль-Дэхмидин. — Да, повелитель. Вечер следующего дня наступил очень быстро. Город заволокло тьмой, и сотни свечей зажгли во дворце. Аль-Дэхмидин закончил свои государственные дела, направляясь в спальню Ёндже. Наложник уже должен был его ждать, и Дэхмидин надеялся не разочароваться. Ёндже встретил его в лёгком полупрозрачном одеянии. Из украшений была лишь подвеска на шее да несколько браслетов на руке и ноге. — Повелитель, — юноша бросился к султану, встречая его так, как велел того этикет гарема. И Аль-Дэхмидин подхватил его без лишних слов, относя Ёндже на спальное ложе под балдахином. Не спеша снимал с него тонкую ткань, очерчивая грубыми от оружия и ветра пальцами изгибы хрупкого стана мальчишки. Его белая кожа так красиво контрастировала с его собственной тёмной. Он одаривал его поцелуями и получал в ответ. Плавил юношу в своих ласках и сам сходил с ума от поцелуев, что были слаще самих фиников. Они сливались в единое целое, как молоко растворяется в кофе. Мальчишка стонал и изгибался. Не стеснялся своего тела и получал удовольствие от соития, шепча губами слова, что разжигали страсть в султане похлеще огня в степи. И занимались они любовью до тех пор, пока не погасли свечи. Аль-Дэхмидин выполнил просьбу Ёндже, а в ответ юноша исполнил своё. И не мог насладиться султан им, словно после долгой засухи он наконец мог напиться свежей воды. Но ночь не может длиться вечно. И когда солнце взошло, Аль-Дэхмидину пришлось покинуть покои наложника. Но перед этим он склонился над юношей и прошептал: — Теперь твоё имя Энже, что значит «жемчужный». Отныне ты мой, непокорный мальчишка. И стал жить Энже в золотом замке, пил сахарную воду и вино, кушал сладкий виноград и финики. Ни в чём Аль-Дэхмидин не отказывал своему мальчику, носил его на руках, дарил украшения из изумрудов и бриллиантов, слушал его восхитительное, как трель соловья, пение, а ночью навещал его и брал своё. Прошёл месяц, второй, а пыл к юному Ёндже не угасал. Его красота раскрывалась подобно розе, лепесток за лепестком, и всё ещё не достигла своего пика. Но не счастлив был Энже, угасая душой с каждым днём во дворце. Его сердце стремилось на волю, туда, где он родился и жил свободным от оков человеком, пока его не продали. Но не замечал этого Аль-Дэхмидин, ослеплённый любовью. И беда пришла во дворец. Слёг султан с неизвестной болезнью. День и ночь лечили его самые лучшие лекари, а всё без толку. Ослаб Дэхмидин, что перестал навещать он своих наложников, одаривать их бриллиантами и навещать по ночам. И вспомнил тогда султан о яблоках, что привёз он из Азии в дар своему любимому Энже, и послал он слуг своих, радуясь своему везению. — Да, мой господин, — Энже в длинной тунике и шароварах склонился над кроватью султана, делая ему почтительный поклон. — Болен я, Энже. Моё тело угасает с каждым днём, не ровён час, и отойду я к Аллаху и покину тебя, — начал султан, — но я ещё слишком молод, чтобы умирать, слишком мало времени мы провели, слишком мало я тебе успел показать, и вспомнил я о твоих чудесных яблочках, что ты хранишь у себя в сундуке. Отдай мне одно, то, что исцеляет здоровье, в обмен я выполню одно твоё пожелание. И засветился тогда Энже, как ясное солнышко. Низко склонился и поцеловал руку своему господину. И слабо улыбнулся ему в ответ Аль-Дэхмидин, считая, что попросит у него наложник законный брак, как того желали все остальные семеро невольников в гареме. Но желание Энже удивило султана. — Я хочу стать свободным, — твёрдо ответил Энже. — Снимите с меня эти оковы и дайте мне лошадь, чтобы я смог вернуться домой. — Нет, — резко ответил султан. — Ты мой, Энже, разве ты этого ещё не понял? Я не пущу тебя. — Ваш срок недолог, мой господин. — Как ты смеешь дерзить мне, раб? — попробовал Аль-Дэхмидин дотянуться до невольника, чтобы наказать его, но силы не позволили. Рухнул султан на пол, стоная от боли. От шума в покои ворвались слуги и выпроводили они Энже за дверь, суетясь над султаном. И сжимал Энже свои тонкие руки, злясь, что план его не удался. И тогда решил он пойти на хитрость. Извинился перед султаном и поставил перед ним все три яблочка. — Выбирайте, мой господин, — сказал сладким голосом Энже. — Тут яблоко смерти, здоровья и молодости, я дарю Вам одно из них, но какое Вы скушаете, решит судьба. Выглядел Аль-Дэхмидин совсем плохо, что даже на дерзость раба ответить не смог. Перекинуть бы этого наглого мальчишку через колени и выпороть ладонью, чтобы знал, как перечить своему господину. Но сил едва хватало, чтобы поднять руку. Не оставалось выбора у великого Аль-Дэхмидина. Он уже чувствовал, как Аллах зовёт его в свои объятия, а уходить так рано султан не желал. И ткнул он в яблоко посередине, смиряясь со своей судьбой. Энже помог ему присесть, нарезал плод на дольки и преподнёс их ко рту, помогая их съесть. А после убрал за собой, уложил Дэхмидина под одеяло и прикрыл балдахин. — Спите, мой господин. Радостная весть разлетелась по всему дворцу, всполошив народ и гарем. Наложники поспешили прихорошиться и надеть свои лучшие наряды, слуги вытаскивали из погребов лучшие вина и закуски, готовясь к застолью, ведь их господин встал на ноги и окреп. Болезнь покинула его тело, и Аль-Дэхмидин снова стал крепким властелином восточной округи. Не радовался только Энже. У него был шанс убить своего мучителя и обрести долгожданную свободу, но рука не поднялась у него, когда Дэхмидин выбрал яблоко смерти. Подменил он его на плод здоровья и скормил повелителю, оставаясь подневольной птицей в своей золотой клетке. На чашу вина пришли все красавцы гарема, кроме одного. Аль-Дэхмидин искал глазами Энже, но он не пришёл навестить его. Улыбка резко сошла с лица повелителя. Султан отодвинул чашу с вином и направился в комнату Энже. — Как это понимать? — дверь с грохотом отворилась, и Дэхмидин вошёл в покои соловья с горящими от злости глазами. Наложник сидел, ссутулив спину. В руках у него было то самое яблоко смерти, и Дэхмидин сразу узнал его. — Почему? — спросил он. — У тебя был шанс убить меня, но ты не воспользовался им. — У меня нет ответа на Ваш вопрос, господин, — Энже спрятал плод в шкатулку и натянул на лицо улыбку. — Вы пришли навестить меня? Дайте мне пару минут, мне нужно привести себя в порядок. — Постой, — и сжалось сердце внутри повелителя. Он посмотрел на Энже новым взглядом, сталкиваясь лицом к лицу не с наложником, но с юношей, что любит свободу, у которого есть своё сердце и душа, и ему безразличны драгоценные безделушки и дворцовые интриги. Сколько проживёт этот цветок в тени без солнца в золотой клетке? Год? Два? И душу пронзили печальные глаза Энже, на дне которых блестели застывшие слёзы. — Уходи, — тихо проговорил Дэхмидин. — Мой повелитель? — Бери из конюшни любую лошадь и скачи отсюда на запад, никто не остановит тебя, — продолжил султан. — Вы отпускаете меня? — Даю тебе шанс, — улыбнулся Дэхмидин. — На закате третьего дня, если ты всё ещё будешь в моих владениях, то тебя схватят, и ты больше отсюда никогда не сбежишь, но если ты успеешь, то волен будешь отправиться туда, куда желает твоё сердце. Не стал терять времени даром Энже. Быстро накинул на себя никаб и завернул два оставшихся яблока вместе с собой, остановился возле двери и смазанным поцелуем коснулся губ повелителя, прежде чем уйти. И впервые Аль-Дэхмидин ощутил, что значит искренний поцелуй. — Постой, — окликнул он соловья. Энже остановился и бросил вопросительный взгляд. — Теперь ты снова Ёндже. Я возвращаю тебе твоё настоящее имя. Благодарный кивок в ответ. Ёндже гнал свою лошадь так, как гнал своего коня Аль-Дэхмидин в Азию. Юноша держался в седле ничуть не хуже своего господина, делая короткие привалы для того, чтобы подкрепиться и отдохнуть. Времени было катастрофически мало. Широки были владения Аль-Дэхмидина. Не одно государство он подмял под себя, трёх дней могло не хватить, однако такой шанс выпадает один раз за всю жизнь, и потому Ёндже не жалел ни себя, ни животное, пытаясь ухватить свою свободу за хвост. Под конец третьего дня, когда солнце окрасило небо в ярко-оранжевый цвет, Ёндже притормозил лошадь, осматриваясь, пытаясь найти границу. Степь расстилалась, казалось, до самых небес, и юноша готов был впасть в отчаяние. Так близко и в то же время так далеко. Ёндже окончательно запутался и не знал, куда ему направляться. А солнце уже почти зашло за горизонт. От отчаяния своей неудачницы-судьбы, юноша пришпорил лошадь, сворачивая вниз, скача к роднику, что тонкой струйкой бился из глубин земли. Не достигнет границы, так хотя бы утолит голод и отдохнёт. И окружили его царские всадники, когда ночь окрасила собой небосвод. Ёндже, разморённый долгой дорогой, не сопротивлялся, встречая свою судьбу гордо, подняв высоко голову над землёй. Воины расступились, давая Аль-Дэхмидину неспешно пройти вперёд. — Ваша взяла, мой господин, — произнёс Ёндже. — Я снова Ваш и больше не заикнусь о свободе. — Как думаешь, если соловья запереть в клетку, то станет ли он петь? — вдруг спросил его повелитель. — Соловья можно заставить, он смирится со своей судьбой и не станет перечить. — Но будет ли то пение идти от самого сердца? Его пение будет красивым, но тихим, его никогда нельзя будет сравнить с тем, что можно услышать в лесу. Я не понимал этого раньше, пока любовь к тебе не открыла мне глаза. Ты тот самый соловей, которому нужна свобода, чтобы раскрыть свои крылья и запеть во весь голос. Но так ли я безразличен тебе? Ты мог меня погубить, отравив, но ты не стал этого делать. Словами можно обмануть, но не телом. Я помню каждую ночь, что мы провели вдвоём. — Зачем Вы говорите мне это? С Вами я познал, что такое любовь, но жить как раб я не хочу. Вы дали мне шанс, и я упустил его. — Разве? Оглянись вокруг, что ты видишь? — Бескрайнюю степь. Ваши же границы достигают до самых лесов. — Ошибаешься. Мои владения закончились вон там. Я здесь со своими воинами, чтобы уберечь тебя. — Уберечь от чего? — От хищников, тут их немало, но когда мы перейдём с тобой за те холмы, то сможем отправиться вдвоём. — Что Вы такое говорите, господин? — Ты свободный, Ёндже. На твоих руках больше нет оков, эти браслеты ты можешь снять. Но не будешь ли ты против, если я поеду с тобой? — Мой господин... — Меня зовут Аль-Дэхмидин. И я жду ответа на свой вопрос. Великий султан, чьё имя произносили шёпотом и с восторгом, нежно улыбнулся, подавая свою руку Ёндже. И юноша улыбнулся ему в ответ, бросая браслеты на землю, слыша, как звенит его прежняя жизнь. И тонкая рука плавно легла на массивную загорелую, идеально укладываясь в неё, словно две половинки одного целого соединились вновь. И поедут они туда, куда стремится так сердце Ёндже. И не станет больше золотых цепей и драгоценных камней. Ёндже поведёт Аль-Дэхмидина в далёкие страны, где они создадут свой дом и обретут взаимную любовь. Но это уже будет совершенно другая история.