* * *
Сесщёмару очнулся на лесной дороге, когда солнце близилось к закату. Куда идти — сориентироваться было сложно, людские тропы ёкаю не были хорошо известны. Бывшему ёкаю. Презренная Веритас посмела изменить не только внешность, но и сущность Сесщёмару, ещё и нацепила одежду простого крестьянина. Он был унижен и разбит, сгорал от злобы, которую даже излить было не на кого. Он был один. И он был беспомощным человеком. Ничего не оставалось, кроме как просто идти. Для начала. Человеческое тело оказалось не столь податливым — даже на низких гете по неровной дороге идти было неудобно, равновесие то и дело норовило нарушиться, но Сесщёмару не мог позволить себе упасть. Его гордость уже была опасно надломлена, не хватало ещё окончательно втоптать её в грязь. Пока шёл — учился ходить, даже предаться мыслям и рассуждениям не удавалось — совсем стемнело. Кроны деревьев не были столь густыми, чтобы не пропускать свет, но одних звёзд было мало, чтобы осветить путь, а даже малого огрызка луны ждать в ту ночь не приходилось. Во тьме леса Сесщёмару не успел сразу понять, что за тень возникла перед ним, почувствовал лишь угрозу жизни, обжигающим холодом страха прошедшейся по спине и шее. И не было никакого запаха, хотя слабый ветер дул в лицо. То был всего лишь мелкий демон, на которого хватило бы одного когтя или Джакена, если бы тот был рядом. Но когтей не было. Сесщёмару был ничтожнее Джакена. Так же внезапно, как появился, демон замертво упал наземь. До боли знакомый голос спросил: — Ты чего не убежал, придурок? Сесщёмару едва было не назвал брата по имени, рискуя выдать свою личность, но на его благо Мёга успел заговорить первым: — Однако и правда полезные штуки! Даже в ваших руках так эффективны! — Однако, — ворчливо повторил Инуяша, прилепляя на миниатюрный лоб, а потому и на всё тельце очищающий талисман Мироку. — Вот ведь живучий, недаром блоха, — потряс он листом, к которому словно приклеилась демоническая блоха. Короткая перебранка дала время рассмотреть Инуяшу. Звериные ушки исчезли с макушки. Несложно было догадаться, что преобразовались они в человечьи, спрятанные под густыми волосами, что были чернее неба в безлунную ночь. Сегодняшнюю ночь новолунья. Одной рукой держал он свежесобранный хворост, второй издевался над Мёгой, но вскоре это занятие ему надоело. Смотрел Сесщёмару так пристально, с настолько привычным презрением, что Инуяша не выдержал и приклеил и ему на лоб талисман. — Что ты себе позволяешь?! — удалось-таки стукнуть зарвавшегося братца по голове. — А как мне ещё проверить, что ты человек, когда ты без оружия по ночам шляешься и демонов не боишься?! — отвесил обратный удар Инуяша. И оказался он больнее, чем Сесщёмару мог себе представить. Инуяша тем временем фыркнул и отвернулся. — Впереди есть домик для путников. Не хочешь сдохнуть — переночуешь там. Никогда раньше Сесщёмару не хотелось поставить братца на место, как сейчас! Да и эмоций разом он никогда столько не испытывал. Голова всё ещё гудела после удара, даже кулак ныл — человеческое тело продолжало расстраивать, люди оказались слабы не только физически. Всё внутри них было иным! Но нужно было идти. Идти следом за Инуяшей, потому что больше было некуда. В небольшом домике Инуяша развёл костёр, предварительно наклеив на дверь защитный талисман. Именно для таких ночей он их с собой и носил. Сначала не хотел поддаваться на уговоры Мироку, но под натиском Кагоме сдался, о чём ни капли не сожалел. Признавать, конечно, этого он не собирался. Привычно устроившись у стены в обнимку с Тессайгой, Инуяша наконец отклеил Мёгу — отличный маячок опасности, ибо если сбежит, то нужно быть готовым к нападению. Обиженная блоха прыгнула на плечо «незнакомцу», ворча на неблагодарного Инуяше, не забыв упомнить, каким великолепным был его отец. Особенно кровь. — Ты куда намылился на ночь глядя? — спросил Инуяша. Теперь настала его очередь изучать случайного спутника. Он готов был поклясться, что видел перед собой старшего брата, вот только тот не был ханьё, чтобы внезапно обратиться в человека. Но глаза… Взгляд был точно таким же, что заставляло сердце ныть. И эту ноющую боль обычно Инуяща обращал в ярость, сражаясь. Но с кем сражаться сейчас? Сесщёмару не хотел отвечать. И всё же, задумавшись над вопросом сам, ответил: — К Западным горам. — Чего ты там забыл? — подивился Инуяша. — Говорят, там недавно какой-то новый демон объявился. Уверен, что тебе туда? — Я собираюсь вернуть то, что принадлежит мне, — недобро произнёс Сесщёмару, вспоминая незаконченную битву с Веритас. Нет, он не проиграл. Сесщёмару не считал себя проигравшим, просто битва ещё не была окончена. — Деньги и власть? — предположил Инуяша, а на немой вопрос дополнил: — Ты совсем не выглядишь простолюдином. Да твои руки никогда в жизни инструменты в руках не держали! Гладкие и чистые, как я не знаю. — Вы ещё забыли сказать про внешность, — подал голос Мёга. — Он так же красив, как и ваш б… — Заткнись, — вовремя прервал его Инуяша, отчего-то краснея. — Не желаю о нём говорить! — отвернулся в сторону. Он и без того слишком много мыслей уделял брату. Думал о разном, прекрасно понимая, что единственное, что ему светит — умереть от его руки однажды. Только кровавые битвы и боль. Только ненависть и презрение. — Но вы же любите его! Почему бы не признаться самому себе? — А смысл? Чтобы он ещё больше брезговал мной? — поразительно спокойно произнёс Инуяша. Он даже не разозлился, борясь со вновь обволакивающим от мыслей отчаянием. — Но, может, когда-нибудь, когда он наконец убьёт меня, я скажу. Это будут мои последние слова, — затем неровно посмеялся, представляя, будто что-то держит в руке. — А мне бы так хотелось потрогать его волосы хотя бы раз. Тяжко выдохнув, Инуяша вернулся к привычной позе, опустив голову и обнимая крепче Тессайгу. Ему больше не хотелось ни о чём спрашивать. — Эх, вот так всегда, — тоже выдохнул Мёга и привычно впился в близь сидящего человека. «Человека». — Вы!.. — хотел было он воскликнуть, но взгляд Сесщёмару убедительно говорил, что стоит Мёге выдать личность укушенного, как смерть настигнет его в считанные секунды, и будет болезненнее всех адских пыток. Но кровь только по общему вкусу была узнаваема, в ней не осталось ни капли демонического. Мёга поспешил благоразумно ретироваться к Инуяше. Там и провёл всю тихую ночь.* * *
Сесщёмару встал первым. Ночь далась ему тяжело, сон настигал, но надолго не задерживался. Мешал не только новый образ, но и слова младшего брата. Сесщёмару был уверен, что взрастил в нём только ненависть. Любовь? На неё не было ни намёка за все их встречи. Следуя своим убеждениям и традициям, нарушенным лишь отцом, поплатившимся за это жизнью, Сесщёмару делал всё, чтобы оттолкнуть Инуяшу. Неоднократно пытался убить, но всегда в последний момент… Они оба не были честны друг с другом каждый по своим причинам. С первыми лучами солнца Сесщёмару отправился в путь, пока Инуяша ещё дремал уже в своём обычном обличии. Выбрал путь, ведущий на запад. Горы были не так далеко, за полдня можно было осилить дорогу. Однако уйти одному не удалось: чуткие уши ханьё уловили звуки открывающейся двери и не самых умелых шагов. Теперь приходилось терпеть сверлящий спину взгляд. И без того было неуютно. — Почему ты следуешь за мной? — спросил Сесщёмару, не оборачиваясь. Ему не хотелось пересекаться взглядом с Инуяшей. Ему не хотелось, чтобы он видел его таким. Даже если Инуяша принял бы его таким, он сам бы не смог. Всю жизнь он упрекал брата за его нечистую кровь, а теперь Сесщёмару был ещё хуже него. — Ничего поделать не могу, нам в одну сторону. — Ты можешь передвигаться гораздо быстрее. — Угу. Но я не тороплюсь, — несколько надменным тоном говорил Инуяша. Настораживал человек, разгуливающий с пустыми руками по ночным дорогам и спокойно относящимся к различным демоническим проявлениям, в том числе абсолютному равнодушию к превращению человека в ханьё — подозрительнее не придумать. А ещё сходство с братом не давало покоя. — Как тебя хоть зовут? Ответом послужило молчание. Поведение спутника начинало раздражать. Хотя нет, оно откровенно бесило с самого начала, но за время путешествия с Кагоме и компанией Инуяша изрядно набрался терпения. — Эй, я тебе вообще-то жизнь спас, Сесщёмару! Очеловеченный демон едва не споткнулся на ровном месте, но, к счастью, сумел продолжить путь почти ровно. Инуяша тоже выдохнул с облегчением: раз ночное признание было услышано, оставалось только умереть от стыда и печали, будучи проигнорированным. Не видел он лица брата, на котором читались страх и смятение. Сесщёмару тоже было чего стыдиться: ему потребовался привал на середине пути. И хуже всего было оттого, что устроить его помог Инуяша. Он же познакомил его с лапшой быстрого приготовления! Даже для человеческого носа запах приправ был слишком резким, зато вкус — насыщенным, но странным. Как и посуда, в которой еда хранилась и готовилась. Сесщёмару и подумать не мог, что его может заинтересовать нечто, сделанное руками человеческими. Да он и не интересовался, а, оказывается, было столько всего диковинного. Но Сесщёмару изучал не только новые вещи, но и особенности человеческого тела. Вкус воспринимался совершенно иначе, даже собственной крови. А хрупкость поражала! Какого-то глупого надорванного листа из непонятного материала, накрывающего посуду с лапшой, хватило, чтобы оцарапать палец. Были и плюсы. Инуяша. Он вёл себя раскованно. Убедившись, что спутник не Сесщёмару, он стал улыбаться, даже рассмеялся разок. Единственное, что смеялся он над поцарапавшимся Сесщёмару. Когда же наклеивал пластырь с каким-то милым зверьком, который Кагоме подсунула вместе с талисманами Мироку, старался сдерживаться, но всё равно выглядел счастливым. Таким, каким Сесщёмару его никогда не видел. Казался таким же искренним, как и Рин. — Это кара за твою вредность, — усмехаясь, произнёс Инуяша. Вторую половину пути Инуяша шёл рядом. Его целью был тот самый нашумевший демон с гор, потому Сесщёмару избавиться от компаньона не представлялось возможным. Что значило, правда рано или поздно всплывёт наружу, но пока было возможно, думать об этом не хотелось.* * *
Веритас сидела на камне, словно молясь. Молясь за людские сердца, за несказанную истину, рвущуюся наружу. Шкатулка лежала рядом. Заслышав звук шагов, она открыла глаза. — Ты слишком быстро, — не скрывала она своего разочарования, обращаясь к Сесщёмару. — Или ты уже подумал? — Это демон с Западных гор? — сощурился Инуяша, пытаясь заметить что-нибудь необычное в девушке, помимо одежды. — И-инуяша-сама! Это Веритас! Богиня с запада! — запрыгал на плече Мёга. — Э, так ты не сбежал? Вечно болтливая блоха был так тих последнее время, что Инуяша думал, тот давно куда-то смылся, потому сильно удивился. Правда, не ответил Мёга именно по этой причине — слинял, не желая раскрывать ни единой своей тайны. — Чего и следовало ожидать… — устало выдохнул в сторону Инуяша. — О, так ты такой же. — Веритас внезапно появилась перед Инуяшей, он даже не успел достать меч из ножен. — Почему бы тебе не сказать мне правду? — Сгинь! — Инуяша подкрепил свои слова взмахом меча. — Так что ты здесь забыл, не напомнишь? — грубо спросил он у Сесщёмару. Тот только посмотрел на шкатулку, одиноко лежащую у скал. Взгляд его поймала Веритас. — Открыть её могу только я. — Пхе, тогда я её просто сломаю! — словно обращаясь к идиотке, высказал Инуяша, направляя на богиню меч. Она же только рассмеялась на чужую глупость. — Тогда то, что в ней, исчезнет навсегда. — И вновь появилась она перед Инуяшей. — Так скажи… — коснулась она его щеки рукой. Так быстро всё происходило, что невозможно было среагировать вовремя, и все удары проходили мимо: Веритас исчезала и появлялась на расстоянии.— Ох, понятно, ты уже сказал. Тогда ты, — повернула она голову в сторону Сесщёмару, — скажи же правду, Сесщёмару. Меч в руках Инуяши словно потяжелел — пришлось опустить. Уши напряглись, как и сам Инуяша всем телом. Казалось, все волоски встали дыбом. — Что? — еле вымолвил он. Но никому до него на тот момент не было дела. — Скажи правду или умри! Впервые Веритас пошла в атаку, но была прервана Казе но Кизу. Инуяша всё ещё пребывал в шоке, но инстинктивно защитил брата. Защищать его было чем-то немыслимым и неправильным. Сесщёмару всегда был слишком гордым, потому Инуяша старался не вмешиваться в его битвы. Своих врагов он должен был победить сам, иначе не имело ни смысла, ни чести. Но Сесщёмару сейчас был человеком, он не мог сражаться. «Если это правда, тогда в шкатулке…» Несложно было догадаться, за чем вернулся Сесщёмару. То, что ему принадлежало, — его силы, его сущность. — Зачем ты мне мешаешь? — искренне удивилась Веритас. — Я… — мысли путались, но посмотрев в глаза богини, Инуяша вернул себе решимость. Она намеривалась лишить жизни Сесщёмару, чего он позволить не мог, потому что: — Только я имею право убить своего брата! Я или он — но это будет наша битва! Инуяша не умел летать, как Сесщёмару, и реакция его была не так быстра, потому пленить его Веритас смогла без проблем — куски белой ткани удерживали распятого в воздухе Инуяшу. Избавившись от помехи, она вновь обратилась к Сесщёмару, не слушая рычания и злобных слов в свой адрес сверху: — Скажи правду. — Чего она тебе даст? — Veritas Lux Mea.* Моя жизнь. Мне нужна правда, — читалась в её глазах надежда, но Сесщёмару не думал давать ответ. Тем более теперь, когда Инуяша был рядом. — Что же, — погрустнела Веритас, — Если ты не способен произнести правду, тогда в нём нет нужды. Кусок затвердевшей белой ткани, словно лезвие, с высокой скоростью двинулся в сторону Инуяши, замерев в миллиметре от глаза. — Стой! — приказал Сесщёмару. — Твоя правда… — закрыл он глаза. Он собирался отбросить всё, чем раньше жил. И ему было проще, чем младшему брату, потому что он уже знал, что всё может осуществиться. Только прошлое могло встать на пути. Им же созданное прошлое, его глупостью и убеждениями. Признавать правду было тяжело, но и убегать вечно — тоже больно, каким бы стойким ни был. — Я люблю Инуяшу. Всё это время ругающийся Инуяша замолк. За сегодняшний день ему пришлось испытать слишком много шока. Когда его опустили, он даже не смог устоять на ногах, упав на колени. Они оба. Всегда. Зудом терзал мысли вопрос: зачем же они тогда сражались, проливали кровь друг друга? Инуяша никогда не сомневался, что брат атаковал, всерьёз намереваясь отнять у него жизнь. Другое дело, что завершить начатое ему никогда не удавалось, хотя было столько шансов. Шансов? Если их так было много, почему же Инуяша всё ещё был жив? Осознание словно электрическим разрядом ударило в сердце. Инуяша поражённо уставился на Сесщёмару. Шкатулка была открыта, потому быстро, но постепенно к нему возвращались силы — первой возвращалась одежда, затем отрастали когти, белели волосы, фиолетовые полосы окрашивали кожу на руках и лице. Последним появился лунный серп. Веритас исчезла с последними крохами силы, исчезнувшими из шкатулки. Когда они остались вдвоём, Сесщёмару подошёл к брату и подал ему руку. Инуяша медленно, всё ещё не веря своим мыслям и услышанным словам, подал свою. Он смотрел прямо в глаза, и не было сил отвести взгляд. Сесщёмару не спешил отпускать руку, даже после того, как Инуяша встал. Это словно был знак, скрепляющий отношения, очень странные, давно желанные, которых быть никогда не должно было. Тогда, чтобы убедиться, чтобы поверить, чтобы удовлетворить своё любопытство, даже если то было всего лишь сном, Инуяша попросил: — Можно я?.. Не пришлось договаривать: Сесщёмару наклонил голову, чтобы прядь волос скользнула вперёд. — Мягкие, — слова давались с трудом из-за подступившего к горлу кома. Дотронуться до волос брата — было мечтой его детства. Инуяша был уверен, что они совсем не такие, как у него, более шелковистые и приятные на ощупь. Они оказались мягче, чем он думал. Но не только у Инуяши была мечта. Свою Сесщёмару считал глупой и постыдной, потому отбросил, как ненужную. Даже мысли о ней задевали гордость. Теперь же, когда гордость была стёрта в порошок тремя простыми словами, он осмелился. Инуяша обомлел. Так делали все! Все, кого он встречал, первым делом всегда делали это! Но чтобы кровный брат — это было слишком. Сесщёмару пришлось отпустить руку брата, чтобы иметь возможность потрогать ушки. Нежные, бархатистые. Инуяша едва не задохнулся, раскрасневшись. Чтобы совсем не умереть от стыда и волнения, спрятал лицо на груди Сесщёмару, слушая биение его сердца. Быстрое. Такое же взволнованное. — Мне всегда было интересно, почему у тебя уши кошачьи? — Откуда мне знать?! — вспыхнул Инуяша, отталкиваясь от брата и пытаясь уйти с гор. — Спроси у бати! Уйти далеко не успел: был пойман за шкирку, чтобы быть притянутым к телу. Властно обняв, Сесщёмару укусил Инуяшу за шею в наказание. Больно, но не до крови. — Не смей уходить далеко от меня. Вновь краснота накатила волной, а от смущения сбилось дыхание. Было одновременно страшно и радостно. Он был полностью во власти старшего брата, таял в объятиях, наслаждаясь близостью. Наконец испытал покой. Расслабившись, Инуяша усмехнулся. Повернув голову, за грудки притянув одной рукой, он поцеловал Сесщёмару. — Не забывай, что ты теперь тоже мой, — нагло улыбнулся он. Сесщёмару в долгу не остался. Поцелуй Инуяши был пробным, потому Сесщёмару подарил ему настоящий. Долгий и чувственный. И никто не желал его прерывать.