Kiki

Они красивая пара, идеальная; идеальнее разве что Зен с Шираюки, но между теми любовь, и красноволосая принцесса ничуть не смущаясь поглаживает свой нагло выпирающий живот - шутка ли седьмой месяц? Младший Вистерия и среди шумной толпы придворных не упускает жену из вида — научился уже и выглядит гораздо старше, серьезнее, то ли из-за внезапного отъезда брата и свалившейся ответственности за Кларинс, то ли из-за предстоящего отцовства - Кики так сразу и не разберет, все таки семь месяцев, долгие, как семь лет, потерянные в дали от столицы, в стенах отчего дома. Они красивая пара, идеальная, почти как Зен и Шираюки; очередной пример толерантности, расшатывающий вековые устои. Она - аристократка до последней капли своей голубой крови, он - сын крестьянина, научившийся владеть мечем не хуже бога войны; хороший солдат, но плохой придворный, доверенный советник Зена, с некоторых пор единственный, лучший ее напарник и муж... вот какой из Мицухиде муж она еще не узнала - семь месяцев у кровати больного отца, семь месяцев в одиночестве, на холодном и слишком широком брачном ложе. Когда, на следующий за венчанием день, он решил отправится с принцем в столицу она понимала и не проронила ни слова упрека; понимала, что ее верный товарищ, ее новоиспеченный супруг, словно последний трус бежит с поля боя, где не просто потерпел поражение, но и вообще бы выиграть не смог. Они красивая пара, идеальная — так считает большинство из собравшихся в банкетном зале; с затаенным дыхание, восхищением, а некоторые и с завистью следят за тем, как Мицухиде ведет ее в танце — неуверенно, спотыкаясь и сердце его бьется быстро-быстро, как у пойманного зайца, и мысли наверняка о том, что произойдет после бала, а на лице смущение. И в голубых глазах нежность и беспомощность. Он любит ее, обожает, но это все на что он способен...он ведет ее в танце неуверенно, как и вообще по жизни. Этого ли она хотела, когда сама, глотая стыд и гордость, предлагала ему жениться на ней? Семь месяцев, более двухсот дней, что бы все надежды увяли, а сомнения превратились в уверенность; она брошенная новобрачная, покинутая на второй же день свадьбы. У них даже медового месяца не было... вообще ничего не было, кроме блестящей мишуры и вычурных клятв. Они красивая пара, да что там, идеальная...и она такая прекрасная и хрупкая в белом подвенечном платье и Мицухиде Луэн рядом в парадной форме; и отец ее, роняющий скупую слезу и радостные поздравления немногочисленных гостей. И дрожащие пальцы Луэна, путающиеся в завязках ее пеньюара, и его слабый голос « Я не могу Кики, когда ты так близко, когда на тебе почти ничего нет» он не мог, действительно, совсем ничего не мог, а она оказалась последней пристыженной дурой. Они представлялись такой идеальной парой, так подходили друг другу, будто ножны и меч, так как же такое могло произойти? почему, ее ножны не подошли его мечу? Он — черное пятно среди разряженных гостей, он словно волк в стаде овец, и ухмылка у него волчья, хищная; и глаза горят недобрым огнем, он будто ищет кого-то и Кики понимает кого; ей кажется она успевает затеряться в общей толчее, спрятаться за колонной... - Леди Луэн, - он будто смеется над ней, а ей жарко и стыдно и Мицухиде куда-то пропал; она возможно впервые в жизни растерянна и беспомощна. На нем темная капитанская форма, на ней — дурацкие кружева и фамильные рубины. Он достиг всего, чего когда-то желал — стал капитаном, принял титул графа по смерти старшего брата, вроде бы еще не женился, хотя невесты занимают очередь. - Господин Шисаме, - ее голос спокоен, холоден. Она может выдержать его насмешливый взгляд без предательского трепета в груди; в груди ее все давно мертво, уже семь месяцев как... - разве вы не на работе? - - А, вы об этом... нет, я не согласился возглавить королевскую охрану, да и вряд ли соглашусь. Ей в общем то все равно, но правила приличия не позволяют сбежать вот так, едва перекинувшись репликами. Она все еще графиня Сейран, и только гордость удерживает ее от того, что бы развернуться и уйти, она не может показать слабость перед ним, ни теперь, никогда. -Отчего же? Я редко бываю при дворе, но раньше... - Вот именно, - перебивает он. Взгляд его желтых глаз еще более откровенный, чем обычно, он точно раздевает ее, ласкает... - как здоровье графа? - - Лучше, спасибо, - Кики касается ледяными ладонями пылающих щек. Что такого особенного? он просто ведет с ней к ни к чему не обязывающую светскую беседу, так отчего же те тонны льда, что всегда жили в ней, плавятся и тают? Отчего ей так хочется плакать? Почему же, почему Мицухиде Луэн ни разу не смотрел на нее так? Она уже не вспоминает о вежливости, когда сбивчиво прощается с ним. Ругис выглядит озадаченным, его цепкий взгляд не отпускает ее. Кики протискивается к выходу из зала, поспешно шагает по пустому коридору, открывает дверь и пересекает малую гостиную, а оттуда на террасу. Вечерний воздух обдает прохладой, розы отцвели, но со стороны аптекарских оранжерей тенет пряным и горьким. Кики хочется плакать, как никогда - рыдать, семь месяцев невыплаканные слезы жгли ей глаза и вот теперь, в королевском дворце, посреди приема, только от того что Шисаме назвал ее леди Луэн ее неудержимо тянет реветь, не сдерживая, в голос. Она делает глубокий вдох, и смотрит вдаль в темно синюю глубину ночного неба, усыпанную мерцающими огоньками звезд. - Мне показалось, наш разговор не закончен, - ей даже оборачиваться не нужно, что бы узнать кто вошел на террасу, бессовестно нарушив ее одиночество. Он останавливается возле, у него в руках два бокала и бутылка вина. Кики косится, как испуганная птица; он проворно разливает золотистое вино, подает ей бокал. Она берет автоматически, поджимает губы. - Следите за мной? - Всегда, - он чекается своим бокалом о ее, - я, помниться, еще не поздравлял вас с бракосочетанием? В его тоне насмешка, он не скрывает, а она едва сдерживает вой; так волки одиночки долгими зимними ночами воют на луну, так наверное, и он выл, узнав, что Кики Сейран все же выходит замуж за Мицухиде Луэна. Все в прошлом, семь месяцев уж как... Он выпивает бокал залпом, она едва пригубляет; ее знобит, и по телу бегут крупные мурашки. Он щурится и тянет руку, кончиками пальцев касаясь ее замысловатой прически. - Твои волосы отросли, - ловко вытаскивает шпильки и ее волосы рассыпаются по плечам туго завитыми локонами. Кики вздрагивает, Ругис улыбается точно все знает, а может и правда знает; может и правда он видит чуть дальше, в то время как она способна разглядеть лишь то, что на расстоянии меча, а без меча так и вовсе близорука... - Да.. - шепчет она, опуская руки, разжимая пальцы; вино проливается на мраморные плиты пола, хрусталь бьется на сотни осколков, - да... - Кики.. - он делает шаг, очутившись вдруг слишком близко. Он через чур горячий, обжигающий, как неконтролируемое пламя костра, способное превратится в пожар и спалить всех и вся. Они не пара, не идеальная и не красивая; она просто женщина, заблудившаяся в собственных фантазиях, разочарованная и гибнущая; он — не друг и не товарищ, только мужчина, способный справиться с ней, заставить ее сожалеть и о белоснежном платье и о брачных клятвах... - Кики, останови меня, - его голос хриплый. Он выдыхает ей в губы, его рука на ее плече, другая путается в ее волосах; его сердце бьется ровно, размеренно, возле ее, пропускающего удары, - останови... Ее тело трепещет, наслаждение от его рук накатывает волнами и кружит голову. Она прикрывает глаза и вздыхает: - Если бы я могла.. если бы я могла.