Поезда

— А говорят, что скучно ездить в поездах.       Я поставил жирную точку и наконец-то закончил свою новую книгу, сложил листы черновика и убрал их в первый ящик рабочего стола. Закрыл ящик на ключ и решил впервые за это жаркое лето написать письмо моему дорогому другу, и просто пройтись. Хоть я и живу на окраинах своего города рядом с красивым лесом, выхожу я на улицу не так часто в силу моей профессии. Когда-то я очень много разъезжал на поездах.       В семнадцать, пятьдесят три года назад, я впервые испытал кайф от поездки, и с того времени поезда стали моим наркотиком, я буквально жил там. Я сел в кресло-качалку, которая стояла на моем крыльце, взял блокнот, который так же всегда был тут. Вообще весь мой дом был набит бумагой, и ни один угол не был обделен хотя бы клочком. Я взял ручку и принялся писать. «Моя милая Кас, я дописал свою новую книгу и вспомнил нашу первую встречу" — мои руки дрожали, когда я писал эти строки, и буквы вышли кривыми. Мы тогда были совсем молодыми. Она так же болела поездами. У Кас были розовые волосы, и на щеках появлялись ямочки при улыбке, с возрастом они стали ярче выражаться. Всё это только сильнее украшало её. Но самое красивое, что было в ней, это её характер. Она была разной и всегда такой живой. Любила снег, ненавидела лето, одновременно могла читать хорошо написаный роман и мои на тот момент кривые черновики, полные насилия. Ей нравились мои книги ещё до того, как они сыскали славу, и их признали. Она восхищалась мной еще до того, как мы познакомились. Я всегда любил её, но не так, как любят влюбленные. Я любил как человека и своего хорошего друга. "Как и всегда, ты сможешь прочитать её первой. Не так давно меня покинула Энн, сегодня похороны».       Когда я впервые встретил Кас, она пахла сиренью. Тогда мы были ещё молодыми и не ценили жизнь. Наша первая встреча произошла в поезде. Я как обычно бесцельно куда-то ехал, в какой-то момент мне даже показалось, что это стало моей работой. В те годы я был молодым и неопытным писателем, с одной книгой за спиной и кучей незаконченных или отвергнутых черновиков.       В поездах я искал своё вдохновение. На против меня сидела супружеская пара, которые явно прошли через огонь и воду, а может и что-то большее. Возможно, они бы уже давно развелись, но дети были ещё слишком малы, и нужно было создавать видимость «счастливой» семьи. А может, в этих поездках они наконец-то могли поругаться. От них ужасно пахло тухлым мясом. Мужчина с жадностью свиньи что-то уплетал, а женщина в дешевой и безвкусной одежде била его по рукам и с криком напоминала, что они в общественном месте. В то время я и не удивился, если бы ещё один наш сосед был вонючим, пьяным мужиком, который прошёл войну, таких было достаточно. Но к нам в купе зашла молодая и странная девушка, которая спасла мои глаза. И имя у этой девушки было странным, созвездием Кассиопея.       В первую ночь своего прибывания в нашем купе она разбудила меня в три часа, сославшись на скуку и голод, а после был самый замечательный поздний ужин в моей жизни. Мы понимали друг друга с полуслова. «Надеюсь, что у тебя всё хорошо. Я зайду сегодня. Как бы странно это не звучало, но моя милая Энн перед смертью тебя проклинала. Прости меня за это. Твой дом все еще пахнет сиренью, он всё ещё пахнет тобой».       Мы были очень похожи и очень отличались. Характером она была твёрже, и когда узнала, что книгу мою отказались печатать, она пришла в издательство. Я не знаю, что она им сказала, но книгу сразу приняли, а главный редактор ещё некоторое время ходил с фингалом.       Моя Кас умерла от рака, очень рано. Ей было тридцать два, казалось, вся жизнь еще в переди. Иногда мне кажется, что мы слишком поздно встретились. "Уже прошло много лет, но я всё ещё продолжаю писать тебе. Сколько бы я не пытался избавиться от этой привычки, всё заканчивается очередным письмом тебе, так что я просто полюбил её».       Я вытер слезы и вырвал лист из блокнота, аккуратно положил его в жёлтый конверт. Немного пройдя до соседнего дома, я бросил конверт в щель для писем. Мы нашли это место случайно, когда ехали в поезде и так заболтались, что забыли выйти на нашей станции. Эта была конечная. В её дом я зашёл через чёрный ход. Дом был чист, как будто в нём до сих пор кто-то жил. Полил цветы. На улице я последний раз прикоснулся к ящику и пошёл на станцию. Сегодня я решил встретить всех, кого потерял.