Её второй шанс

Когда Эмма Свон только собиралась получить эту работу, её сильно волновал вопрос, кем же она там будет? Прислугой при вредной старухе? «Помощницей» — размыто значилось на бумагах. Так вообще заполняют документы? Мэри Маргарет, пышная женщина лет сорока, являвшаяся первой и единственной горничной, заверила, что хозяйка дома неконфликтна, тиха, и вообще редко выходит из комнаты. Всё, что нужно — помогать Мэри Маргарет с уборкой, готовкой, закупаться продуктами и лекарствами, поливать цветы в оранжерее, и не попадаться на глаза госпоже. Эмма подписала все бумаги, и Мэри Маргарет сказала, что можно начинать переезд. Эмма нигде подолгу не задерживалась, и вещей у нее было немного. Последний год она училась в колледже индустрии питания, надеясь когда-нибудь стать поваром и открыть своё кафе где-нибудь в Мексике, пока не потеряла место два месяца назад. Эти пятьдесят два дня Свон со своим неразобранным чемоданом провела в дешевом придорожном мотеле, надеясь сняться с места в любой момент. Вещей было так мало, что для переправки хватило и одной поездки. Шофер, мистер Нолан, помог ей вытащить чемодан и две сумки из багажника, потом коротко попрощался и уехал: он не был постоянным рабом этого дома. Эмма тащила свой скарб от витых ворот у шоссе, где её высадил Дэвид, до входной двери не менее семи минут. Колесики чемодана отказывались ехать по щербатой мощеной дорожке. Кругом были какие-то заросли, абсолютно дикие: зеленые кусты и темные деревья, отбрасывающие гигантские тени, вьющиеся лианы, пробирающиеся куда угодно, гниющие плоды под яблоней. Даже куст с розами выглядел уныло, тихонько раскачивая бутонами на ветру. Где-то слева в глубине сада виднелась белая беседка, путь к которой перекрыли метровые сорняки, треснувший фонтан, впрочем, работающий, но покрывшийся тиной и теми же дикими лианами, и небольшая поилка для птиц, пустая и обшарпанная. Сам особняк был огромен. От темных стен веяло холодом и заброшенностью, хотя дом не был старше и сотни лет. Эмма Свон вдруг на секунду ощутила, что попала в сказку. Девушка, тяжело вздохнув, сгрузила вещи на крыльцо у посеревших витых перил и стала искать звонок на тяжелой дубовой двери, на которой не было ничего, кроме серебряной ручки и объемной головы скалящегося льва. В старых фильмах под такими обычно находилось кольцо, которым нужно было стучать. Эмма нерешительно прикоснулась к серебряной гриве, как дверь моментально отворилась. — Нет-нет, не нужно ничего делать со львом, это камера видеонаблюдения, — с мягкой улыбкой произнесла Мэри Маргарет. — Не в прошлом веке живем. Она втащила сумки Эммы, пока та заносила чемодан и оглядывала холл. Темный паркет, тяжелые шторы, огромная люстра, словно бы украденная из оперного театра. Много подсвечников и цветов в разномастных вазах, стены увешаны потертыми старыми рамами, некоторые из которых были пусты, в других же были портреты или зеркала. — На первом этаже можно делать что угодно, эта часть дома, считай, для прислуги — для нас с тобой, — тоном экскурсовода завела Мэри Маргарет. — Все остальные — приходящие. С Дэвидом Ноланом ты уже познакомилась, он шофер, когда-то здесь был еще и садовник… не важно. Мы с тобой будем убирать дом каждый день, помогать хозяйке во всем. Если госпоже что-то понадобиться, то смело вызывай Дэвида и он отвезет тебя. Готовка… Насколько хорошо ты обучена? — Кулинария — мое хобби, — честно ответила Эмма. — Хорошо, тогда ты будешь готовить завтраки, а ужины — вместе. Раз в неделю приходят настоящие горничные, которые драят каждую поверхность — нам вдвоем с таким огромным домом все равно не справиться. Из приходящих есть еще шеф-повар, но это только по праздникам. А, еще Кэтрин. Кэтрин — визажист, приводит хозяйку в порядок, а иногда они даже куда-то выбираются. Эмма живо представила размалеванную как индейца старуху в старомодных вульгарных костюмах, которая куда-то выбирается раз в месяц, и чуть не захихикала. — После того, как хозяйка захочет с тобой познакомиться, ты можешь просить её о чем угодно. Кстати, можно пользоваться хозяйской библиотекой и бассейном… Хотя, насчет последнего не уверена. Он сто лет как заброшен. А вот и твоя комната, — Мэри Маргарет открыла дверь в просторное помещение. — Можешь обустраивать её как угодно, она твоя. Приводи себя в порядок. Ванная находится между нашими комнатами. Через час займемся уборкой. Окна выходили в заброшенный сад, где за одной из яблонь блестело стеклянное помещение, которого не было видно с дорожки. Одна стена была кирпичной, другие — солнечными. В светло-голубом шкафу лежала перевязанная лентой лаванда. Из мебели здесь также была простая кровать с тумбочкой, туалетный столик с гигантским зеркалом и пара пуфиков. Эмма перестелила постельное белье, вымыла окна и сложила одежду в шкаф. Так началась новая жизнь. Работа не была сложной: Мэри Маргарет по-матерински опекала её и помогала во всём, к тому же, была приятным собеседником. Да и дел было не так уж много. Но самое главное: готовить можно было всё, что угодно. В первую же неделю Эмма стала пробовать новые рецепты, на ингредиенты для которых раньше никогда бы не потратила свои деньги. Сейчас же она закупалась на хозяйские, и с чистой совестью возвращалась в свой новый дом на мерседесе мистера Нолана, прижимая к груди пакеты с королевскими креветками, кофейным ликером и ароматными индийскими специями. Еду Мэри Маргарет всегда относила наверх. Всё, что она знала о таинственной хозяйке, — лишь фамилию. Миллс. За двенадцать дней девушка так и не познакомилась с человеком, в чьем доме теперь жила. Она вообще никого не встречала, кроме Дэвида и Мэри Маргарет. На тринадцатый, спустившись, чтобы приготовить завтрак, Эмма увидела за огромным трапезным столом статную молодую женщину в темной шелковой накидке. — Здравствуйте, — опешила блондинка. — Никто не предупредил меня, что будет… — слово «гостья» потонуло в улыбке незнакомки. Это была брюнетка с очень красивым и немного печальным лицом. Эмма сделала пару шагов к столу, инстинктивно поправляя салфетки. — Неужели я вас напугала? — улыбка у женщины была ослепительная, затмевающая всё на свете. — Вы новенькая, да? На самом деле, я здесь часто бываю. Сегодня, вот, встреча. Она встала из-за стола и протянула Эмме свою холодную руку с обручальным кольцом. — Реджина. Эмма кивнула, чуть сжав пальцы женщине, и назвала свое имя. Она подумала, что надо бы позвать хозяйку или Мэри Маргарет, но не смогла выговорить и слова. — Вам что-нибудь принести? — наконец, вымолвила Эмма. — Фисташковое мороженое, если можно, — кивнула Реджина, и Эмма побежала в просторную кухню, а когда вернулась, комната была пуста. Эмма побродила по первому этажу, а потом ушла в сад, где на облупившейся скамейке съела все мороженое. Воздух в саду был особенный дико-ягодный, свежий, почти как в настоящем лесу. Раскрошившиеся кусочки отвалившейся белой краски, оголившей предшествующий ей синий и зеленый слои, остались на джинсах. Вернувшись в дом, Эмма вновь встретила незнакомку, на этот раз, другую. Строгая пожилая женщина, подтянутая, в деловом костюме, по-королевски сидела в кресле, закинув ногу на ногу. — Эй ты, убери со стола, — произнесла она, не глядя на Эмму. — Хорошо, — просто ответила Эмма. — Хорошо «миссис Миллс», — холодно поправила женщина, чуть прищурившись. — Хорошо, миссис Миллс, — в душе заскрипев зубами, кивнула Эмма. Когда она сгружала бокалы в раковину, её плеча коснулась Мэри Маргарет. — Видела хозяйку? — прошептала она, широко распахнув глаза. — Да, и кажется, я ей не приглянулась, — уныло ответила Эмма. — Ну, она младше, чем я предполагала. В таком доме скорей представлялась какая-то старуха с взвинченным щенком. Мэри Маргарет прыснула. — Она чудо, просто очень закрытая. Потеряла свою любовь. Она считает нас с Кэтрин своими подругами, представляешь? Просто не понимаю такого одиночества… — Я думала, она не выходит из дома… — Да, почти. После смерти её возлюбленного. Ей тогда совсем худо стало. Но сейчас она и имени его не упоминает, будто и не было его никогда. Портреты куда-то на чердак убрала, альбомы. Раньше они много путешествовали… Нет, нельзя так зацикливаться, хоть у Робина и была татуировка, но ведь не льва… — О чём ты? — Когда-то давно мисс Миллс нагадали большую любовь. У этого человека должна была быть татуировка в виде льва на запястье. И у Робина была татуировка на руке, хоть и не льва. Хозяйка всё равно решила, что этого достаточно. Она… Она перестала смотреть на мир после его смерти. Всё забросила, раньше она уделяла внимание работе и дому. — И сад забросила? — Мне нравятся эти заросли, — пожала плечами Мэри Маргарет. — Да, атмосферно, — кивнула Эмма. — А с кем она сегодня встречается? Кто та женщина в гостиной? — Её мать, конечно. — Погоди-погоди… — опешила Эмма. — Какая такая мать? Я про Реджину. — Что — Реджина? — недоуменно переспросила Мэри Маргарет. — Кто такая Реджина? — терпеливо пояснила блондинка. Мэри Маргарет присвистнула. — Ну уж, дорогая моя, ты, видать, совсем запуталась. Реджина — хозяйка дома, а миссис Миллс — её мать. — Чего? — скривилась Эмма. — Быть не может. Кто кому вдова? Брюнетка уже смеялась в голос. — У Реджины был Робин, а Кора была замужем за Генри. Реджина и Робин пожениться не успели, потому она и «мисс Миллс» по сей день. Всё равно, по сути, они обе вдовы. Кора живет в Нью-Йорке, где и работает. Она знаменитый кардиохирург, «Королева Сердец», как в СМИ пишут. Никогда не слышала? Не важно. Этот дом — дом Реджины Миллс, она хозяйка. Ты её точно встретить должна была. Женщина в шёлковом халате. Эмма потеряно кивнула. Вечером, когда они с Мэри Маргарет готовили ужин, в кухне появилась Реджина. — Можем поужинать втроём, — предложила она, доставая из шкафчика вино и три бокала. Час спустя, сидя за столом, Эмма испытывала некоторую неловкость. Зато Мэри Маргарет, казалось, светилась от счастья. — Мисс Миллс, что хотела ваша мать? — Снова свести меня с кем-то, — едва заметно поморщилась брюнетка. — А вы? — жадно спросила Мэри Маргарет, заглядывая в печальные карие глаза. — А я никуда не пойду, — отмахнулась Реджина. Она была очень красивой, но казалась уставшей от самой жизни. — Это был замечательный ужин, — она тепло улыбнулась, и хитро поглядывая на Эмму, добавила: — Жаль, без мороженого на десерт. Эмма заворожено смотрела вслед. Следующий месяц Эмма почти не видела Реджину за исключением завтраков, зато она познакомилась с дружелюбной Кэтрин и её псом Аяксом. Наверное, Реджине тоже нужно завести какое-нибудь животное. Возможно, заботясь о ком-то, она не будет так грустить. Свон привыкла к этому дому. Комната стала родной, наполнилась безделушками, которых у Эммы никогда не было, Мэри Маргарет из наставницы превратилась в лучшую подругу, а жизнь заиграла новыми красками. Никто не заставлял её делать то, что ей не нравилось. Эмма могла часами экспериментировать над завтраками, и Реджина терпеливо ждала, каждый раз говоря что-то особенное о её еде. В начале мая Эмма вышла в сад и полдня провозилась с шиповником. Было жарко, она скинула рубашку, оставшись в белой майке. Эмме нравились эти дикие, живущие своей жизнью заросли, но она хотела привести в порядок все плодоносящие растения. Исцарапанные руки кровоточили, зато кусты стали выглядеть нормально. — Колючие, — прошептал кто-то рядом. Эмма резко обернулась, и её светлые волосы скользнули по лицу Реджины. — У вас руки в крови, Эмма, — тихо заметила брюнетка. — Ничего страшного, — отмахнулась блондинка. — Я обработаю, — серьёзно заявила Реджина. — Не стоит, — смутилась Эмма. — Мне совсем нетрудно. Стойте здесь, — приказным тоном заявила Реджина и быстрым уверенным шагом вернулась в дом. Она появилась уже через минуту с корзинкой в руке. — Пойдемте, — она аккуратно потянула Эмму за локоть куда-то вглубь сада. Они пару минут шли в тени деревьев, пока не остановились у оранжереи. Стеклышки в потолке были витражные и бликовали всеми цветами радуги. — Это моё любимое место, — прошептала Реджина. — Та комната, — она кивнула в сторону особняка, и Эмма узнала своё окно. — Раньше я сидела часами в той комнате и смотрела на то, как играют цветные стёкла со светом. — Я не знала, что здесь есть оранжерея. Тут… Тут красиво. Не так, как со стороны. — У всего есть две стороны. Просто сначала ты увидела изнанку. Брюнетка встала рядом с пышной яблоней, достала из корзинки плед и села на него прямо в своём офисном сером платье. Эмма рухнула рядом, не совсем понимая, что происходит. Женщина бережно взяла её ладонь в свою руку и аккуратно промокнула перекисью из корзинки каждую царапину. — Вот и всё, — улыбнулась Реджина, не выпуская её руку. — Вот и всё, — эхом отозвалась Эмма. — Мне уйти? — Только если вы хотите. Они молча смотрели друг на друга, пока Реджина вдруг не начала рассказывать о своей любви к черно-белым фильмам и классической литературе. Потом смущенная Эмма начала нести какую-то чушь про одиночество и детские дома, про страсть к кулинарии и мечте о кафе. — У меня очень много денег, — смущенно проговорила Реджина. — Я так и не научилась их спускать. Я… Я могу купить ресторан. Эмма опешила. — Я не хочу ресторан, я хочу маленькое кафе с вечным шумом и… Эмма вновь увлеклась. Реджина слушала серьёзно и внимательно. Они долго говорили о смысле и о свободе, и, казалось, это было близко обеим. — Хани Крисп. Лучший сорт, — произнесла Реджина, срывая яблоко и протягивая Эмме. — Я ела их ещё маленькой девочкой. Брюнетка откинула голову на плед и закрыла глаза, подставляя лицо солнечным лучам. Эмма заворожено смотрела на её идеальные черты, на тонкий шрамик над губой, на разметавшиеся по пледу черные локоны, а потом опустилась рядом. Так они лежали, наверное, несколько часов. Эмма таяла в лучах солнца, пока сон не взял её в свои объятия. Свон открыла глаза, когда чуть похолодало. — Темнеет, нам пора домой, — прошептала Реджина. Домой. В их дом. С того дня мисс Миллс стала спускать вниз не только к завтраку. Они часами сидели в саду разговаривали. Реджина хотела привести в порядок оранжерею, и они стали работать над этим, обе — Дэвид и Мэри Маргарет (у которых внезапно начался роман) едва успевали привозить нужное. В одни дни Реджина показывала старые фильмы на проекторе в библиотеке, в другие Эмма включала Нетфликс на планшете. По утрам Эмма готовила Реджине завтраки, иногда относя их наверх, где они сидели лишь вдвоём. В некоторые дни она находила в своей комнате маленькие сюрпризы — в шкафу или под подушкой могли обнаружиться подарки или милые записки. Далее они затеяли операцию «Сводничество». Реджина заявила, что из-за ремонтных работ нужны машина и сильные руки круглосуточно, и Дэвид переехал в особняк на радость Мэри Маргарет. Реджина была отличным собеседником, хоть иногда и язвила. Эмма чувствовала, что рядом с ней наполняется счастьем. В доме оказалось множество интересных мест, которые Эмма пропустила в первые месяцы. Например, выяснилось, что возле разбитого фонтана есть бассейн, который Эмма и Мэри Маргарет вычистили и наполнили, или, что со второго этажа есть выход на крышу, где можно расстилать плед и смотреть на ночное небо. Реджина читала ей стихи, и Эмма полюбила поэзию, всегда казавшуюся ей скучной. Иногда они вместе готовили — у Реджины получались отличные турноверы и лазанья. За полгода они стали друг для друга просто Эммой и Реджиной. Настоящими. Такими, какими являлись. — Эмма, как тебя называли близкие люди? — Раньше, до прихода сюда, — Эмма судорожно сглотнула, — у меня не было близких людей. А тебя? — Джиной. — Робин? — Да, — выдохнула Реджина. — Это… Необычно. — Это очень личное. — Да. — Да. Но… — Но? — Ты можешь звать меня так. — Нет. — Нет? — Я не хочу терять даже пары звуков твоего прекрасного имени. А Кора не могла перестать удивляться: Реджина стала выбираться в город, Реджина снова полюбила жизнь.

***

Но тринадцатого сентября всё стало иначе. Реджина с бокалом вина сидела на траве, опустив щиколотки в бассейн. Лунный свет расстилался качающейся в тёмной воде дорожкой. Эмма тихо опустилась рядом. — Ты грустишь? — Сегодня день смерти Робина, — страшным шёпотом произнесла Реджина. Эмма обняла и прижала к себе Реджину. — Тихо, тихо… — Эмма гладила черные волосы, с болью и сожалением ощущая, как намокает от слез её майка. — Тихо, ты всё забудешь… Реджина почти яростно оттолкнула блондинку. — Может, я не хочу забывать? — вызывающе заявила она. — Я любила его. Такое не забывают. Никогда. — Прости меня, — сказала Эмма. Реджина, не желая ничего слушать, прямо в платье соскользнула в воду. Эмма вздохнула, положила майку и обувь рядом с Реджининым бокалом и с громким всплеском прыгнула. Два силуэта мирно качались в едва колышущихся волнах, вызванных падением Эммы. Свон, убирая мокрые, липнущие к щекам волосы назад, подплыла к Реджине, и, вглядываясь в её сверкающие глаза, произнесла: — Я люблю тебя. Большего мне и не надо. Просто хочу видеть тебя счастливой. Реджина убрала с лица прядь мокрых волос и коснулась талии Эммы под водой, а та в ответ потянулась к ней всем телом, обняла, опустив подбородок на плечо. Они балансировали в прохладной воде, залитой лунным светом. — Боль навсегда останется со мной, — прошептала Реджина. — Ты можешь наполнить меня любовью, но всё остальное никуда не денется. И я не желаю забывать свою жизнь до тебя. Будь Робин жив, он мог бы быть тут сейчас. Он… У него была татуировка… Что если всё это, если мы… Если мы ненастоящие? У него была татуировка, Эмма. Он должен был стать тем, кто сделает меня счастливой. — Я хочу сделать тебя счастливой. — Но вдруг всё это — ненастоящее? И я расставшись с тобой не буду испытывать такую же боль, и я… Эмма? Что с тобой? — Если ты в самом деле всё это думаешь… — напряженно произнесла Свон, взбираясь на край бассейна и выжимая мокрые волосы. — Реджина… Нет, ты очень пьяна, ты расстроена, но… Реджина. Это было больно. Реджина ещё несколько часов стояла в холодной воде, глядя на затянувшееся вскоре серыми тучами небо. Утром Эмма не приготовила завтрак, а днём они не пошли смотреть сериалы. Им надо побыть одним. Недолго. Когда Реджина поборола себя, решила извиниться за острые слова, вызванные болью и алкоголем, и пошла в комнату Эммы, та встретила её непривычной пустотой и холодом. Часть вещей исчезла, но самое главное — исчезла Эмма. Реджина говорила Мэри Маргарет, что это невозможно. Та отчаянно кивала, но факт оставался фактом: Эмма уехала, и слова не могли что-либо изменить. Через четыре дня Кора встретила дочь в ставшем привычным состоянии апатии и с красными, выплаканными глазами. Ничто не могло помочь. Реджина, судорожно трясущимися руками, раз за разом набирала номер абонента, который был вне зоны доступа. Она вновь заперлась наверху и вновь стала много пить. — Мисс Миллс, нужно перенаправить энергию, — осторожно заметила Мэри Маргарет. — Вы можете, например, рисовать или читать. — Вместо чего? — ухмыльнулась Реджина. — Вместо того, чтобы день за днём пить! — впервые жизни негодующим тоном заявила Мэри Маргарет. В следующую секунду Реджина сделала к ней шаг и крепко обняла. — Что мне остаётся, — устало прошептала Реджина. — Я вновь потеряла любимого человека. Что же мне остаётся? — Ждать, — уверенно произнесла Мэри Маргарет. — Прошло всего тринадцать дней. Ждите. Если она любит вас, а вы — её, то хорошо. Она вернётся. Должна, — последние слова потонули в грохоте распахивающейся двери. На пороге стояла Эмма, нерешительно переминавшаяся с ноги на ногу. Реджина вскинула голову. — Эмма, — прошептала она как-то по-особенному, делая шаг вперёд. — Реджина, — растягивая любимое имя, позвала Свон. — Прости меня. — Ты прости меня, — со слезами на глазах улыбнулась Реджина, подбегая к блондинке. — Я люблю тебя, — серьёзно произнесла Эмма. — И хочу быть с тобой. Это всё по-настоящему. — Конечно, — Реджина счастливо зарылась в светлые волосы, прижимая к себе тело любимого человека. — Конечно, я тоже… Я… — Не, теперь ты правда не отвертишься, — ухмыльнулась Эмма, показывая свою руку. На запястье красовалась новенькая татуировка в виде льва.