Милосердие?

      Кто мог подумать, что под открытым небом так холодно? В своё время Кемпбелл едва ли об этом задумывался. Теперь он предполагал, что этого следовало ожидать: зимние месяцы приближались, и даже в Аббатство потихоньку прокрадывалась прохлада. Там он хотя бы мог укрыться одеялом, если холод кусался слишком жестоко. Или шлюхами. А по настроению можно было и совместить.       У него ничего не осталось после изгнания. Каждый из смотрителей, которыми он некогда распоряжался, встречал камнями его мольбы. Вспоминая об этом, он невольно касался клейма – он разодрал его до мяса, ударившись головой о брусчатку, когда один из его людей оттолкнул его. Старательно промыв рану зловонной водой из луж и канав, он боялся теперь, что та загноится.       Он обнаружил, что скучает даже по полу Аббатства. Мрамор и тот воображался ему уютнее брусчатки, что стала для него и постелью, и домом. На некоторое время ему удалось найти убежище, некогда обжитое скончавшейся от чумы семьёй. Необходимость оттащить их кишащие мухами тела казалась невысокой платой за матрас и всё ещё рабочий очаг. В эти ночи ему удалось хоть немного поспать – а затем инспекторы прогнали его и перекрыли все лазейки вовнутрь.       Впервые в жизни он разрыдался, услышав, как заколачивают гвозди.       Помощи ждать было неоткуда, но у него всё ещё оставалась надежда – страшнейшее проклятие рода человеческого. Когда ему казалось, что он опустил руки, что его гордость и достоинство уже достаточно измочалены, сочувствующий взгляд или чей-то неуверенно замедлившийся шаг вновь возвращали его к жизни. Увы, ничего не менялось.       Каждые несколько часов в воздухе гремели сухие официальные сообщения о том, что помощь ему приравнивалась к преступному деянию. Он всё ещё не сдавался. Он просил и умолял; он был жалок, и гордость его падала всё ниже, а сосущая пустота в желудке разрасталась всё больше. Он молил о хлебе, о корках, о крошках – лишь бы утихомирить голод. Он выпрашивал одеяло... да хоть рваную простынь, только бы завернуться во что-то и ненадолго отогнать пронизывающий холод.       В конце-концов ему пришлось есть крыс.