***
Майский рассвет. Отовсюду пахнет дождем. Скинул он тяжелыми каплями остатки отцветающих лепестков чайных роз. Я бегу к ней, как ибо дня в день, бегу счастливый, как никогда прежде. А она плачет над теми розами, спрятав лицо. Я закутал её лаской и долго-долго рассказывал, как на Земле быстротечна жизнь. Как тут всё меняется. Как воздух чередует мириады ароматов и цветочное покрывало лета перерождается в снежный пух зимы. Как невзначай самый несчастный человек радуется прохладной росе под ногами. А она слушает, будто я в первый раз сижу с ней на камне у дороги и, подбирая с розоватых щек слезы, рассказываю эти истории, и будто первый год она живет на Земле и ничего не знает. Кому-то на нашей планете не хватило и одной человеческой жизни, чтобы познать все её очарование. Мало кто задумывался, сколько можно услышать, упав и приложив ухо к земле, и сколько можно почувствовать, раскинув руки, обнимая нашу маленькую, уютную Землю. А моей жене, с её нежных слов, хватило и первого взгляда на планету, чтобы полюбить жизнь. Когда, с её тревожного крика, на нашу круглую родину смотрели кровожадными глазами и точили тогда ещё не совершенные оружия. И заводили, с её напуганного шепота, громадные космические корабли. И столько ужаса собирались творить! Я никогда не познаю, как этот хрупкий мотылек, стерев с лица материнскую мягкость, возглавила армию. Как эти теплые, мягкие, словно зефир, руки держали тяжелую рукоять меча. … Она полюбила Землю с первого взгляда, глядя на неё сквозь окошко иллюминатора. Впившись ладонями в пыльное стекло. С такого расстояния, где Земля казалась чупа-чупсом. И как же хотелось лизнуть! Жена смеялась. Я осторожно собрал упавшие лепестки роз, боясь смять их окончательно, и подкинул к оранжевому небу. Любимая прокрутилась, теряясь в розовом дожде, и продолжала заливисто смеяться. И любить. Землю, свою семью, каждого сонного прохожего, живописное солнце, облокотившееся о горизонт. Меня, наверное… — Грэг, ты прекрасен! — Кричала она, продолжая кружиться уже под воображаемыми розами и протягивая мне руку. …Без сомнений.***
Моя жена прилетела из космоса. И с того момента мой молодой настрой, творческий полет и даже длинная грива волос остались нерушимыми. Я не выпускал гитару, свою верную подругу, и все брынчал по расстроенным струнам, воспевая инопланетную гостью. Казалось, что весь тот свет, льющийся с неба ночью, подхватывает мою руку, расставляя аккорды. И что весь мир насыщался теми бесноватыми песнями, распылялся на тысячи ощущений, чтобы потом вновь собраться в кучу и дать мне секунду, чтоб напомнить жене, насколько она мне дорога. А потом – снова и снова. Пока не сломается пополам гриф. Из одной вселенной в другую. Придавая воздуху вокруг запах счастья. Воспевая. Инопланетную. Гостью.***
Робкий взгляд за горизонт. Небо в молочных звездах. Я не касаюсь холодного, бледно-розового камня на животе жены. Я кладу руку чуть выше, чтоб почувствовать толчки маленьких ножек. — Я верю в то, что наш малыш покорит эту Вселенную! — Щебечет милая. — Бесспорно! Я слышу, как хрипнет, как стареет мой голос. Года летели, но я с уверенностью могу сказать, что никак не зря. Любимая же так и оставалась молодой и прекрасной леди из песен французских певиц. — Грэг. — Вдруг тон жены меняется. — Зная, что произойдет, ты простишь меня?.. Я вновь приложил охваченную тремором руку к её теплому животу. — Тише. Я уже люблю нашего ребенка. И верю в то, что ты сделала для себя правильное решение. Маленькие глаза жены заблестели под светом фонаря. — Тише, тише. — Я крепко обнял её. Роуз ответила взаимно и даже слегка приподняла меня. Сильная жена у меня была, крепкая!***
Нерушимая тишина в городе. Даже чайки не курлычут над головой. Будто каждый знал, что произошло в эту смутную ночь. Ветер вздымал бирюзовые волны. Чернела зелень. Тишина заливалась плачем. Роуз больше нет.***
Как моя космическая жена и просила, я каждый день выходил на улицу и смотрел на звёзды, ведь это так важно. Для ребят, с которыми я тусовался по молодости, звезды были лишь банальным элементом их романтических песен. И, может, мне и самому никогда в совершенстве не познать их значимости. Роуз же видела звёзды буквально. Пёрл через раз выходила со мной. И напоминала мне, что я никогда полностью не знал Роуз. — И что ж ты можешь сказать о её молодости? — С ноткой гнева спрашивала худая, вялая от горя Перл. — Что у неё были торчащие короткие волосы и она носила шорты вместо платья? — Я усмехался сквозь слёзы, понимая, что проигрываю Пёрл в любом споре. Та, в свою очередь, крепко сжала руками губы и просидела так минуты две. Я поднял ладони к небу. С них посыпался на лицо прилипший ранее песок. Море едва подрагивало. Всё вокруг спало. Невыносимая скорбь по жене переполняла меня. — Этого мало. Слишком мало. Я знаю Роуз намного дольше. И, уж поверь мне, ты не первый у неё. Просто у тебя, в отличии от остальных, получилось задержаться. — Пёрл. — М-м-м? — Мы поможем Стивену покорить эту Вселенную? Ради Роуз. Во имя нашей любви к ней. Девушка лишь упала мне на плечо, забыв о любой ненависти. Я положил руку на её спину, слегка прижав к себе. Пёрл не убегала, как обычно. — Значит да. — Прошептал я. Я бросил последний взгляд в таинственную синеву и закрыл глаза.***
Моя жена прилетела из космоса. И в этом даже ни столько романтики, сколько силы воли. Я научился у неё многому. Тому, чего не познал бы с любой другой девушкой. Я научился чувствовать каждое мгновение. И счастлив, что могу передать эти знания нашему сыну. А теперь, Стивен, спокойной ночи. — Может, расскажешь мне еще чуть-чуть? Например, историю вашего знакомства. Или свадьбы. Или то, как… Кудрявый мальчик с глазами и душой матери. Он разместился на песке возле фургона и громко зевал, при этом стараясь ни слова упустить из отцовских историй. — Ты слышал это миллион раз. — Я засмеялся, подхватив ребенка. — Давай лучше отнесу тебя в храм. В храме царила спокойная атмосфера. Аметист пила апельсиновый сок у телевизора, Гарнет сидела рядом с ней, закинув ногу на ногу и сохраняя равнодушное выражение лица. Пёрл мыла посуду, кривя лицо от едкого запаха моющего. — Заснул. Гарнет сделала телевизор потише. Пёрл выключила воду, обернулась и долго наблюдала за тем, как я поднимался по лестнице в комнату сына. Когда я вернулся, она все ещё смотрела на меня. Посмотрев пару рекламных роликов вместе с остальными, я решил тоже пойти на боковую. Поднялся с дивана, попрощался. Взглянул наверх. Портрет жены. Любимой, самой любимой жены. Величественно и вместе с тем заботливо смотрел на меня свысока. И в том, что моя жена прилетела из космоса была не только романтика и не только сила воли. И даже не гордость. Это показывало, что доброта и искренняя любовь ценится не только на Голубой и Зеленой отдельными людьми. А что ещё нужно простому, вечно молодому музыканту, так сильно ощутившему важность жизни и звезд в темноте?