Молоды и влюблены

      Наша история началась обычно. Как сотни других историй. Один факультет, один курс, одна группа. Общая комната, общий холодильник, общая ванная. Признаться, я не был в восторге, когда узнал, что мне придётся делить личное пространство с кем-либо. Я наивно полагал, что мне удастся выбить себе отдельное местечко в общаге, чтобы я мог учиться в тишине. Нужно добавить, что всё моё недовольство улетучилось, как только я вошёл в уже нашу комнату и увидел тебя, расположившегося на кровати, довольного и дружелюбного. Ты взял и улыбнулся мне. Оглядываясь назад, я хочу поблагодарить кого бы там ни было за то, что нас поселили вместе. Когда ты улыбался, тебя будто бы изнутри наполняло солнце, и ты весь, с головы до пят, светился радостью. «Серьёзно, Миколас? — подумал я тогда. — Ты действительно решил влюбиться в своего нового соседа из-за его улыбки?» «Нет», — твёрдо сказал я себе. И влюбился в тебя окончательно и бесповоротно за последующую неделю. Ты сам был виноват. Ты и твои милые домашние привычки. Растрепанные со сна кудри, пятнышко пасты на щеке, мягкое полусонное бормотание… Также за эту неделю мы крепко сдружились, и ты даже придумал мне придурочное прозвище. Спасибо, Бенни, я это запомнил. Дни перетекали один в другой и имели одинаковое начало, но всегда разный конец. Вечера были для меня сюрпризами, потому что ты постоянно придумывал что-то новое. То ты вытаскивал меня ночью посмотреть на «во-он то созвездие», в иной раз ты предлагал поискать удобное место для шалаша или выдумывал что похлеще (иногда ты пугал своей фантазией). После каждого такого вечера ты нравился мне ещё больше. Казалось, меня разорвёт. Но, чёрт возьми, я же волшебный везунчик.       Ты частенько напевал «Love Hurts» и неиронично ограждал себя от любви. Ты так увлёкся этим, что она подкралась совершенно неожиданно и совсем не с той стороны, откуда ты её ждал. Ты тоже влюбился в меня. Ты не говорил мне этого, но я заметил. Узнал свои же взгляды, жесты. Не могу сказать, когда именно это увидел я, но зато ясно помню тот день, когда это перестал отрицать ты. Это был тяжёлый день. Про мистера Уэйлона, нашего препода по экономике, всегда ходили разные слухи. Я никогда не придавал им значения, потому что это не в моей природе, но, возможно, зря. Он попросил тебя задержаться, и ты, наивный и простодушный лучик солнца, сказал мне, чтобы я тебя не ждал и что ты догонишь. Естественно, я не собирался этого делать, поэтому вышел из аудитории и встал у стены рядом с дверью. Буквально через несколько минут я услышал очень подозрительные звуки. Казалось, будто ты пытался что-то сказать, но тебе не давали. Я не раздумывая вернулся и на секунду застыл в ступоре. Этот козёл домогался до тебя. На границе сознания роем пронеслись все те сплетни, а во мне забурлила такая ярость, что мне почудилось, что мои вены расплавились. Смутно помню происходящее. Я, кажется, разбил ему нос. На моих костяшках осела его тёплая кровь, и это было мерзко. Пока он был в замешательстве от неожиданной атаки, я схватил твою дрожащую руку и повёл прочь оттуда. Чем быстрее, тем лучше. Лязгнула металлическая дверь, подул свежий ветер, и мы вышли на крышу. Тебя до сих пор потряхивало, а я не знал, как тебя успокоить, боясь всё усугубить. Но ты сел прямо на пол, потянув меня за собой, крепко обнял и захлюпал куда-то в моё плечо. Мы просидели так довольно долго, пока ты не затих. Я не шевелился, чтобы не потревожить тебя, и тогда это случилось. Ты просто оставил еле ощутимый поцелуй на моей рубашке, а потом сделал вид, что ничего не произошло. Я поддержал твою игру, чтобы ты не чувствовал себя неловко, но запечатал в памяти этот момент. Хотел бы я, чтобы всё было в более комфортной и спокойной ситуации, но не судьба.       С тех пор крыша стала нашим особым местом. Мы, наплевав на технику безопасности, перекидывали ноги через перила и, болтая ими в воздухе, рассматривали снующих на территории кампуса людей и неторопливо разговаривали обо всём на свете. Но, конечно, самым ярким воспоминанием у меня навсегда останется палящее закатное солнце, раскалённая поверхность крыши и твоя прекрасная гибкая спина.       Мы были молоды и, не побоюсь этого слова, влюблены. Однажды ты упомянул, что у тебя есть мотоцикл, и тем же вечером я, крепко ухватившись за твою талию, ехал куда-то мимо огней фонарей, вывесок магазинов и редких прохожих, а куда именно, знал только ты. Ты мог внезапно поцеловать меня в нос, обескураживая, или закружить меня в танце, или закинуть на меня руку, ногу или любую другую часть тела, независимо от того, где мы находились. На столе в нашей комнате регулярно стали появляться оплавленные свечи и подсолнухи в резной вазе. Это было замечательное время.       Да… Много воды утекло с тех пор. Но сейчас, когда ты лежишь головой у меня на коленях, а моё кольцо на пальце отражает свет лампы, пока я глажу твои волосы, я могу смело заявить: пусть мы уже не молоды, как прежде, мы всё так же влюблены. А может, и чуточку больше.