***
— Думаешь, это изменит хоть что-то? — Эрик сидит на краю кровати, его губы растянуты в недоброй усмешке. Нет ничего, что сдерживало бы его сейчас, ни Дора Милаж, готовых вмешаться в любой момент, ни чего-либо еще. Но Эрик все же остается на месте, хоть глаза и светятся неповиновением. Т’Чалла держит руки за спиной, его брови нахмурены, а губы поджаты, в точности как тогда, когда они с Эриком стояли на краю скалы, и закат освещал их лица. — Ты не умрешь сегодня, Н’Джадака. Эрику хочется стереть это выражение с его лица. — Я не мог позволить тебе умереть, — снова говорит Т’Чалла. И эти слова злят Эрика слишком сильно. Потому что очень уж похожи на извинение с примесью чего-то еще. Будто то, что сделал Т’Чалла, вылилось неоплатным долгом, напоминанием, что он жив лишь по его милости. — А должен был, — голос Эрика пропитан ядом, он говорит со всей накопившейся злостью, что так долго жила в нем. Т’Чалла вздрагивает. Эрик успевает заметить это, хоть в следующую секунду король снова спокоен. — Ты останешься здесь до тех пор, пока совет не решит, что делать дальше, — теперь его голос становится жестче — холодное безразличие истинного короля, — а до тех пор, ты под моей опекой. Охрана будет расставлена по всему периметру, поэтому если попытаешься предпринять хоть что-то… Подумай дважды. Эрик лишь улыбается в ответ. Золото на клыках отражает свет, льющийся в комнату. Сейчас ему начинает казаться, что намного проще не впадать в ярость из-за его действий, сместить весы этой ненависти в сторону грустных глаз Т’Чаллы, его чуть опущенных в бессильной грусти уголков рта. Просто улыбнуться в ответ. — Все в точности так, как я и говорил, да брат? — золото на клыках отражает свет, создавая блики, когда он изгибает губы в кривой усмешке, — Тебе некого обманывать. Можешь запереть меня в этой шикарной комнате, но клетка все равно остается клеткой несмотря ни на что. Эрик видит, как Т’Чалла стискивает зубы. И внезапная вспышка эмоций, которую нельзя спутать ни с чем, мелькает на его лице. Чувство вины. Т’Чалла стоит перед ним, приоткрывает губы так, словно хочет сказать что-то, но, передумав, отводит взгляд.***
— Ты не умрешь, — это бесполезно, но он все же пытается собрать в ладонях пепел, что остается на его руках, — Слышишь?! Все не должно заканчиваться так… Он отдал бы все, чтобы слова стали правдой. Он повторял бы их снова и снова, до тех пор, пока разум не погрузится в безумие. Только бы Т’Чалла остался жив. Здесь и сейчас. Рядом с ним. Если бы он только мог встать между своим королем и этими клоунами, отчего-то возомнившими себя героями, что просят о помощи, не думая о том, что в конечном итоге цена окажется слишком уж высокой. Но больше всего Эрик хочет подарить Т’Чалле жизнь — выплатить долг, что уже слишком давно оставался забытым. Разделить с ним эту совсем незаслуженную боль.***
— Так и будешь стоять там, или как? — спрашивает Эрик, коротко посмотрев на Т’Чаллу из-за плеча. Он отбрасывает в сторону копье, с которым тренировался, позволяя ему со стуком упасть на пол, прежде чем оборачивается к королю. — Давай, братец, входи. Столько времени прошло с тех пор, как я последний раз надирал тебе зад. Единственный признак того, что сказано это без злобы — предательский блеск в глазах Эрика, сверкающих весельем. Т’Чалла замечает это сразу. — Я хотел отказаться, — Т’Чалла ступает вперед, спокойно расстегивая свою мантию и откидывая ее в сторону, — но теперь мне придется защищать свою честь от твоих скандальных слухов. Уголки рта Эрика изгибаются в едва сдерживаемой усмешке. — Ну так давай, брат. У меня еще много планов на этот день. Эти колкости почти никогда не действуют на Т’Чаллу — Эрику пришлось уяснить это в последние несколько месяцев, когда они начали спарринговать вместе. Почти никогда, потому что порой они все же приносят желаемый эффект. Например сейчас, когда Т’Чалла, практически не думая, бросается на него, быстро и методично, словно настоящая пантера. Эрик блокирует его джеб предплечьем, бьет ногой с разворота, но Т’Чалла уклоняется от него, и, заметив брешь в обороне, валит его на землю, упираясь головой ему в грудь, в то время как Эрик принимает на себя основной удар от падения. — Значит, решил играть грязно, да? — слова Эрика разносятся по комнате, он едва дышит, но судя по живости в его голосе, ему весело. Т’Чалла ослабляет хватку ровно настолько, чтобы иметь возможность взглянуть на Эрика, опираясь руками по обе стороны от его тела. — И кто же в этом виноват, а? Есть что-то особенное в том, как блестят глаза Т’Чаллы — все намеки на враждебность и нерешительность затмеваются какой-то непонятной Эрику привязанностью. Это взгляд заставляет его желать совершить что-то очень и очень глупое. Например, с силой оттолкнуть Т’Чаллу от себя. Или тихо произнести его имя в этой нависшей тишине. Или что-то намного, намного глупее — сжать негнущимися пальцами его волосы и потянуть вниз, пока. Пока… Эрик отмахивается от этих мыслей, раздраженно стискивает зубы, в отчаянной попытке вернуть себе остатки самоконтроля. Издав приглушенный рык, он отталкивается от пола, быстро перекатывает их обоих так, что теперь Т’Чалла оказывается в клетке его рук, хватает копье и прижимает его к плечам Т’Чаллы таким образом, что тот едва ли может пошевелиться. — Сдавайся! — Эрик говорит немного резче, чем ожидал. Он немного ослабляет хватку, медленно выдыхает, пока не чувствует, что снова может доверять своему голосу. — Давай же, — пытается он снова, мягче на этот раз, — сдавайся. Т’Чалла моргает, и его длинные ресницы отвлекают Эрика настолько, что он совсем не замечает, как рука короля тянется, чтобы коснуться его плеча. — Хорошо, — медленно соглашается Т’Чалла, таким тоном, словно Эрик хрупкая, хрупкая вещь, — Я сдаюсь, Н’Джадака. Эрик чувствует, как жар распространяется внизу живота, и он пытается игнорировать это, отпускает Т’Чаллу, поднимаясь на ноги. Он хмурится, наблюдая за тем, как Т’Чалла поднимается с пола, как он застегивает пуговицы на мантии и отряхивает ее от пыли. — Ты был хорош сегодня, Н’Джадака, — Т’Чалла говорит так, словно пытается развеять неловкость, сгущающуюся между ними. Эрик сглатывает комок в горле. Ему совершенно нечего сказать в ответ. У него в голове колкости вроде: Просто у такого слабака, как ты, совершенно нет шансов против меня. Или совершенно контрастная благодарность, впервые мелькнувшая в его сознании: Спасибо. Не только за это. За все, что ты сделал для меня. Или совсем неправильная мысль о том, что он мог бы схватить Т’Чаллу за запястья, притянуть ближе, смотря в его теплые грустные глаза и потребовать ответа: Чего ты хочешь от меня? Но место всего этого он говорит: — Достаточно хорош для того, чтобы стать одним из твоих разведчиков? Т’Чалла приподнимает брови в недоумении и замирает на мгновение, которое кажется Эрику бесконечностью. Его голова слегка наклонена, он словно бы изучает Эрика внимательным взглядом. А после — улыбается, совсем коротко, но искренне. — Возможно, — наконец, говорит он, и для Эрика это звучит почти как обещание.***
Тело Т’Чаллы все больше и больше уступает место небытию, пепел подхватывается порывом ветра, и Эрик все еще тщетно пытается удержать его в руках. — Т’Чалла, — он задыхается, будто звучание этого имени причиняет боль. У него в горле гниющий комок из невысказанных слов и эмоций. — Т’Чалла, — он пытается снова, но опять замолкает, тяжело сглатывая накопившуюся боль. И снова ему совершенно нечего сказать. Т’Чалла чувствует его тихое отчаяние. Протягивает к нему руку — ту, что все еще не стала пылью — и легко касается ею его лица. И это прикосновение щемяще-нежное, как и голос Т’Чаллы, когда он шепчет, едва приоткрыв губы: — Н’Джадака…***
— Н’Джадака. Т’Чалла слишком горячий в его руках. Он тесно прижимается спиной к груди Эрика, упираясь в стену одной рукой, а второй плотно сжимает его запястье. Эрик, в свою очередь, так же тесно сжимает его внизу, заставляя приглушенно стонать сквозь стиснутые зубы. — Тихо, — шепчет Эрик, и его губы легко касаются изгибов ушной раковины Т’Чаллы, — Тихо, братец, не хочу, чтобы твои стражницы надрали мне зад за это. Т’Чалла беззвучно смеется, его хватка на запястье слабеет, позволяя Эрику двигаться быстрее, размеренно и методично. Они пытаются сохранить тишину, им приходится. У них всего около пяти минут, прежде чем начнется совет. Где Т’Чалла будет королем, а Эрик — разведчиком. — Не мог перестать думать об этом, — губы Эрика проходятся вдоль затылка Т’Чаллы, он будто бы пытается вспомнить каждый изгиб тела, которого был лишен все эти три месяца, проведенных на задании, — не мог перестать думать о тебе. Этот намек на близость радует их обоих. Однако, в следующее мгновение Т’Чалла замирает в руках Эрика, немного отстраняясь. На мгновение Эрику кажется, что он каким-то чертом снова все испортил, сделал или сказал что-то не то. Но Т’Чалла лишь поворачивается к нему, смотря прямо в глаза, и говорит медленно и мягко, так, будто хочет, чтобы каждый звук долетал неизменным до сознания Эрика, чтобы тот никогда не забыл этих слов: — Я тоже думал о тебе. И ужасно скучал, Н’Джадака. В этот момент Эрику кажется, что в его голове не остается ни единой тревожной мысли, он оказывается совершенно заворожен глазами Т’Чаллы. Они были близки столько раз, столько раз касались друг друга, столько раз тонули в бешеной невероятной страсти, но сейчас Эрик смотрит на губы Т’Чаллы и все еще замирает в нерешительности. Но уже спустя мгновение он шепчет: — К черту! — и наклоняется к этим невероятным губам. Т’Чалла встречает его на полпути. Его мягкая улыбка тает в поцелуе. Эрик прижимает его ближе и думает, что готов провести в этом мгновении целую вечность.***
А может быть, так оно и должно было закончится всегда. Может быть для мироздания ничего из этого не имело смысла — ни месть, что вела его больше половины жизни, ни отпущение грехов, предложенное ему так легко. Может быть, в конце-концов остается лишь пустота и ее невесомая тяжесть в ладонях. Так же, как и с отцом тогда — так и теперь с Т’Чаллой — равнодушный спокойный взгляд, ускользающий от него к небесам. Еще мгновение, одно короткое мгновение. Эрик слышит, как бешено стучит в груди его собственное сердце. Еще одно мгновение — ускользающее пеплом меж пальцев, достаточное лишь для того, чтобы в последний раз прижаться лбом к груди Т’Чаллы. И все исчезает. Уходит в небытие, и Эрик поднимает голову к небу, бросая взгляд в эту пустоту, почти замечая лицо Т’Чаллы перед собой. И в этой пустоте он все еще красив. Эрику не нужно ничего, кроме поцелуя этих губ, ничего, кроме объятий, чтобы суметь удержать. Не отпускать никогда. Так все и заканчивается. В этот раз остается только пустота.