Спи спокойно

Об этом никто не должен знать. Но даже заносчивым, храбрым и сильным мира сего иногда снятся кошмары. Мерлин тоже этого не замечает, пока будучи простым слугой разгребает мусор по углам, пока, замерзший, жмется к костру в походах, рискуя проснуться с подпалинами на одежде, пока спорит и дерзит, задерживаясь допоздна, непочтительно будит по утрам и пытается выяснить причину плохого настроения принца. – Может, тебе цветы принести, как Моргане, чтобы ты развеселился? – однажды смеется Мерлин, раздвигая тяжелые пыльные шторы. Их давно пора бы почистить, но хорошо вышколенной прислуги в покоях принца давно не бывало, а Мерлин не станет заморачиваться по столь ничтожному поводу. Не видно, и ладно; пласты грязи на голову не валятся, значит, и не стоят его внимания. Артур запускает в него сапогом. Ему не хочется думать, что кошмары примерно те же, что сводят с ума Моргану. Он часто видит огонь и слышит крик, от которого внутри все цепенеет. Не от страха – от невыносимой боли и чувства потери. Артур не видит будущее, но хочет изменить его. Он не присутствует на казнях колдунов, потому что запах горелой плоти снова кидает его в глубокий омут. Принц научился жить с этим страхом, закрываясь как щитом приказами, демонстрируя шлем улыбок и одеваясь в доспехи невыносимого эгоизма и заносчивости. Мерлин не видит этого до тех пор, пока Артур не становится для него важнее всего на свете. Настолько, что дышать получается через раз, когда тот рядом, а от одного взгляда бегут мурашки по спине. А в ослепительной улыбке обещание рая на земле. Мерлин не умеет чувствовать половинчато – он погружается в любовь, тонет, растворяется, это смысл его существования. Может, слова упрямого Дракона, наконец, возымели действие, и Мерлин верит в свою судьбу, принимает и желает всем сердцем. Однажды Артур засыпает после тяжелого похода и кровопролитного боя на границах Камелота, едва переступив порог своей комнаты в замке. Мерлин успевает подхватить его и бережно уложить на кровать, а потом раздевает, поглаживая пальцами покрытую смесью пыли и пота кожу. Артуру снова снится огонь, и он почти узнает хриплый голос, срывающийся от боли. Кажется, еще мгновение, и он увидит, кто прикован к столбу, узнает исказившиеся черты лица. Он чувствует боль и ужас этого человека так сильно, словно это его единственная любовь. Словно это сама жизнь Артура корчится в жестокосердном пламени. Артур просыпается мокрый, дрожащий, на скрученных простынях. В неярко освещенных покоях уже растоплен камин, парит душистыми травами горячая ванна, а Мерлин, свернувшись котенком, тихонько посапывая, спит рядом. Рот у него слегка приоткрыт, лицо расслабленно и совершенно невинно. У Артура сжимается сердце от нежности. Артур раздевается сам и погружается в чан с водой, стараясь не разбудить слугу. Мерлин тоже устал, неутомимо помогая раненым и переживая за своего господина. Принц откидывается назад, блаженно вздыхая, закрывает глаза, и в какой-то момент чувствует нежное прикосновение к шее, и мочалка проходится по его плечам. – Что тебе снилось? – спрашивает Мерлин, ведя мыльной рукой по груди Артура и приобнимая его другой. Он стоит на коленях рядом с ванной и тепло дышит в ухо Артура. – Не помню, – отговаривается тот и сажает пенный шар Мерлину на нос. Сейчас ему хорошо и уютно и совсем не хочется вспоминать недавние кошмары. – Ты кричал, – с нескрываемым недоверием не отстает Мерлин, смешно фыркая и вытирая нос о плечо Артура. Потом он скользит ладонью по его животу, спускаясь ниже. – Может, вновь вел людей в бой? Или отчитывал тебя за холодный завтрак, – Артур судорожно вздыхает, когда тонкие пальцы задевают его член. – Тебе было страшно, – возражает Мерлин, неторопливо раздвигая ноги Артура. Ему очевидно возбуждение Артура, и он будто раздумывает – продолжить или потянуть еще чуть-чуть, ведя свою игру. Потому что Мерлин знает – это желание направлено на него, оно не абстрактно, его не удовлетворит случайная смазливая служанка. Артуру нужен только он, пусть даже тот пока не осознает этого до конца. – Мне не положено бояться. Наследному принцу не пристало пугаться страшилок во снах, ведь он не пасует перед превосходящей численностью армией. Это пусть Моргану пичкает своими настойками Гаюс, а я переживу, – Артур уязвленно хмурится, но его тут же целуют в макушку. Он поворачивается и смотрит в смеющиеся глаза Мерлина. – Я думаю, ты уже чистый, – говорит тот, невинно хлопая ресницами. – Если проторчишь в этой ванне еще хотя бы минуту, то точно будешь похож на Моргану. Гвен рассказывала, что ее госпожа может мыться часами каждый день. Артур пропускает его трескотню мимо ушей. Иначе бы точно спросил, с какой стати Гвен рассказывает ему такие подробности о Моргане. Рубашка Мерлина промокла, шейный платок потемнел, превратившись из синего в почти черный, рукава с белыми пятнами мыла закатаны до локтей… И Артур не выдерживает. Он притягивает Мерлина ближе, проводит пальцем по острой скуле с легким румянцем, обводит линию губ, ласкает шею и целует. У Мерлина на губах привкус мыла, он прижимается всем телом и послушно открывает рот, позволяя делать с собой все, что угодно. Артур обхватывает его одной рукой за талию и несет к кровати. Сейчас ему хочется долгих ласк и смятых в кулаках простыней, ему хочется неспешно исследовать и медленно насыщаться. Прямо сейчас, пока тело еще нежится в горячей неге. Через пару ударов сердца все может измениться, уступая место пылкости и жажде от слишком долгого ожидания. Мерлин мычит что-то в поцелуй и смеется, беспрерывно трогая Артура везде, куда может дотянуться. У Мерлина неоспоримое преимущество – принц обнажен, тогда как на нем самом все еще остается мокрая одежда. Но она быстро летит в сторону, стоит лишь Артуру осознать, что на самом деле мешает ему насладиться желанным телом. Невинные розовые соски сводят с ума. – Я всегда знал, что с одеждой ты умеешь обращаться, – шепчет Мерлин, подставляясь под нежные ласки и принимаясь за шею Артура, куда твердо вознамеривается поставить засос. Поцелуй за поцелуем, метка за меткой, прикосновение за прикосновением… Словно точечная татуировка любви. Артур уже нетерпелив. Он затыкает поцелуем продолжающего стрекотать Мерлина, сжимает его член и облизывает собственные пальцы, чтобы, еще сдерживая себя, подготовить Мерлина. Ему хочется гораздо большего – скорости и жесткости, брать так глубоко, как это вообще возможно и забыться в мощных толчках и громких стонах. Мерлин угадывает его желание, старается не морщиться от первой боли и даже подается навстречу с простодушной и обезоруживающей горячностью, а потом потрясенно стонет, содрогаясь всем телом. Когда Артур кончает, он видит перед собой огромные синие глаза, полные такой любви и обожания, что от этого становится больно дышать. И смутно подозревает, что Мерлин в этот момент видит то же самое… На этот раз Артуру не снятся кошмары. И на следующую ночь, и через неделю. Когда под боком засыпает утомленный ласками Мерлин, страшным снам нет места в его душе. Артур постепенно расслабляется, прячет страх в дальние уголки памяти и заботится о делах королевства, полный безграничных возможностей, сил и счастья. Через два года сон Артура вновь вспыхивает кошмаром. Он, наконец, видит лицо сгорающего заживо человека, и ужас душит его, потому что он хорошо знает эти острые скулы и смешно торчащие уши. А Мерлин в это время находится при смерти где-то далеко. Артур так и не узнает, что его слуга – домашний маг – бережно следит за сном своего принца и развеивает все плохое. Потому что великий король должен быть спокоен и счастлив во сне и наяву. Мерлин часто гладит Артура по голове и повторяет всего два слова, полные нежности и любви – особой магии: «Спи спокойно». Эти же слова он шепчет вслед лодке, уплывающей по призрачно светящемуся озеру под темнеющими небесами. Мерлин просит у владык Авалона только одного – чтобы за время долгого-долгого сна Артуру не приснился ни один кошмар. Он готов отдать всю свою магию за это пустяковое волшебство. Артуру снится ослепительно смешливый Мерлин, и принц улыбается.