* * *
Юнги стоит перед дверью старшего хёна, понимая, что в последние дни он действительно стал чересчур мягким, будто желе, и мечтательным, постоянно забывался. За весь этот день он только и думает о том, что изменился до неузнаваемости. Сознание вопит: "ЧОН ЧОНГУК! во всем виноват Чон Чонгук!", но Мин благополучно убавляет в голове звук, в очередной раз напоминая себе, что он и только он виноват в своих проблемах, и что рассказать об этом всем стоит только Джин-хёну. Юнги шумно выдыхает, прикрывает глаза, и, наконец, стучится. За тонкой стенкой слышатся шорохи, что становятся все ближе, вот уже раздался характерный скрип замка, и дверь аккуратно отворяется. Джин казался удивленным - не каждый день ведь агрессивные карлики приходят с таким беспомощным выражением лица. - Хён, я не отвлек? - тихо спросил Юнги, приподнимая голову, а Сокджин некоторое время так и смотрит, подразумевая, что это сон, - Хён, ты заснул что ли? Ким вздыхает, но уже знает, что нет, это не сон, потому что хоть на пару слов, но недовольный старикашка все же вернулся, еще не все потеряно. - Проходи, - кивнул неуверенно старший, отходя в сторонку и пропуская рэпера в комнату. Юнги растерянно сел на диван, Джин впервые видел его таким - разбитым, опустошенным, и, возможно, отрешенным. За все то время с их предебюта до этого самого дня, Ким не замечал за младшим ничего подобного. Даже если такое и было, то Мин прятал все в себе, не дав кому либо узнать о том, что он чувствует. Разговор не начинается долго, и все это время Юнги сидит в углу дивана, уставившись в одну точку. - Юнги. - окликнул его наконец старший, - Ты хочешь мне что-то рассказать? Мин несколько раз моргает, трясет головой, смотрит, все же, на Джина. - Да, - ответил все же он, задумчиво посмотрев куда-то в сторону, - Я... не знаю как правильно начать. Кажется, все умные слова, оскорбления и все остальное за последние пару дней птичкой улетели в окошко, на последок бросив что-то вроде: "Слова - воробьи, вылетят - не поймаешь!". И, конечно же, помахали Мину крылышками. - Говори как есть, - покачал головой Сокджин, протягивая гостю кружку чая, - Я думаю, я пойму. - Хён, я, кажется, влюбился, - выпаливает Юнги, боясь чужой реакции, которая может быть какой угодно. Джин смеется, и смотрит своими внимательными глазами-улыбками. - В Чонгука, да? - и тут же добавляет, - Ты на него странно смотришь, а сейчас, когда ты рассказал, все сошлось. Мин неловко запускает руку в волосы потому что да, черт возьми, он влюбился в их любимого макнэ, и да, потому что он действительно подвисает, наблюдая за мелким, да и вообще очень подвисает после того, как осознание происходящего пиздеца свалилось ему на голову. Хён повторно коротко смеется, но сразу становится более серьезным: - Поговори с ним, - посоветовал он, внимательно изучая сидящего перед ним человека, - И да, верни побыстрее злобного старикашку, а то ко мне сегодня по очереди подходили остальные и просили узнать, что же такое таинственное с тобой творится! Юнги кивнул ему благодарно, больше ничего не говорил, лишь прилег на чужое плечо, а Джин был не против. Кажется, они так просидели пару часов, прежде чем рэпер все же ушел к себе.* * *
Пару дней Юнги все больше и больше чувствовал себя бабой, которая боится разговаривать с мужиком, в которого втюрилась, честно. Ломался и боялся даже подойти к Чонгуку, а уж о каком "Прости, ты мне нравишься сильно" стоит говорить. Он мог оказаться у дверей Чонгука, стоять некоторое время с поднятой и сжатой в кулак руке, а потом со вздохом опустить, понурив голову, и уйти. Вот и сейчас Мин стоял перед комнатой макнэ, изредка ходя из стороны в сторону и нерешительно поглядывая на двери. Уж чего он не мог ждать, так это того, что они отворятся неторопливо, а из них выглядывает настороженно Чонгук, который замирает сразу же увидев остолбеневшего, если не превративщегося в камень в шаге от него старшего, посмотрел одним из своих "господи-не-убивай-меня-взглядом". Юнги стоило огромных сил, чтобы не вздохнуть от этого, держать себя в руках. И все же, он надеялся, что не покраснел, потому что на его бледной сахарной коже смущение не заметить не получится. Первым молчание прерывает Чонгук, выходя из комнаты и прикрывая за собой дверь. - Хё-ён, что ты здесь делаешь? - спрашивает он, слегка прищурившись. Чертово "хён" он тянет, и Мин в очередной раз понимает в какой же пиздец он умудрился провалиться, ведь он готов от этого умереть сразу же на месте, надеясь на благосклонность небес к себе. Тело тяжелеет, и Юнги кажется, что он напился, и стоит лишь сделать шаг - упадет безвольной куклой с оборванными ниточками на землю. Вопрос звучит слишком просто и тупо, и в какой-то момент Шуга думает, что Сокджин рассказал все Чонгуку, и от этой мысли становится то ли легче, то ли хуже - непонятно. Мин отводит взгляд в сторону, как только осознает, что слишком открыто пялился на мелкого. В голове мелькает идея сорваться с места и кинуться обратно в комнату, как истеричка, коей Юнги никогда не был. Собрав в кулак все остатки сдержанности, он все же отвечает, мечтая, чтобы его голос не дрожал. - Интересно, если перед твоей дверью стоит человек и пытается постучать, чтобы поговорить, он что, по твоему, делает? Чонгук приподнимает бровь удивленно, но все же приоткрывает дверь с каким-то рваным выдохом. - Проходи, хён, - и Юнги чуть не останавливается посреди прохода, но все же этого не делает. Они садятся на кровать, примяв аккуратно заправленную кровать, Мин слегка откидывается на стенку, прикрывая глаза, моля всех богов, которых помнит, чтобы пережить эту муку. - Так о чем ты хотел поговорить, хён? - вкрадчиво спрашивает внезапно младший, придвигаясь ближе, заставляя старшего вздрогнуть, что не осталось незамеченным. - Я... - Юнги запинается, неуверенно, пряча глаза за челку, но тут же начинает заново, - Ты ведь все знаешь, верно? Чонгук ухмыляется, и Мин сейчас чувствует мышкой в кошачьей ловушке, потому что сейчас он больше похож на перепуганного мальчишку, нежели а сурового корейского рэпера Агуста Ди, который вечно ворчит и вообще матерится, как сапожник. Макнэ близко, слишком близко, достаточно лишь невесомо качнуть головой вперед, как чужое дыхание осядет на щеке. - Знаю, Юнги-хён, - выдыхает он, поддаваясь вперед, заключая в широкие объятия. Руки Чонгука сомкнулись на чужой спине, прижимая к себе старшего крепко-крепко. Парень уткнулся носом в шею Мина, щекоча ее размеренным теплым дыханием, так по-детски, неожиданно изменяя этим действием обстановку со смущающей и слегка пугающей на нежную и такую родную. Юнги на какой-то момент перестает дышать, когда слышит смущенное приглушенное "..нравишься..". Мин коротко смеется, согревая в своих объятиях и без того теплого, растекающегося от мягкости старшего, Чонгука.* * *
За весь следующий день Мин Юнги почти не пересекался с Чон Чонгуком, хотя бы потому что так получалось. Одного отправляют на тренировку, а второй следом за вдохновением заявляется в студию, и так весь день. Вечером, стоило всем собраться, младший оттеснил всех от своего нежного хёна, не обращая внимания на недовольное Чиминово: "Эй, вообще-то я тут сидел, извиняться хотя бы надо, мелкий!". - Хё-ён. - тянет шепотом самодовольно макнэ, прекрасно понимая, что от такого его тона старшего бросает в дрожь. Его голова лежит на плече Юнги, а тот, в свою очередь, пытается не обращать внимания на такого ластящегося к нему Чонгука, прислушиваясь сильнее к рассказам Джина. Тот, в свою очередь проскальзывает взглядом по ним, но ничего не говорит и продолжает повествовать. Через некоторое время, Юнги устает от этой вечерней посиделки, и, аккуратно сняв с плеча заснувшего макнэ, направился в студию. Вдохновение не шло никак, хотя, наверное должно было, учитывая перемены в его жизни за эти пару дней. Набросать получается какой-то скелет текста, который, возможно, станет когда-нибудь красивой песней, которая искренне передаст все его внутренние бури. Если придет вдохновение на этот текст. Если нет - он станет оборванным куском бумаги в блокноте, который никогда не пополнится словами. Строчка выходит сама, и Юнги думает, что на этом листе, она - лучшее, что он мог написать. В дверь звонят, и он знает, кто это может быть. Еле поднявшись с насиженного места, он взглянул на часы: прошло около двух часов с момента, как он ушел из гостиной. Все же, его студия - то самое место, где время течет всегда быстрее, чем надо. Минута за дверями равна призрачной секунде, которая уходит на набросок нового слова в блокноте. Юнги не задумываясь открывает дверь, и сразу теряется, не понимая, радоваться он должен или нет. Чонгук вихрем проносится в помещение, закрывая за собой дверь и прижимая его недоумевавшего хёна к стенке, держит несильно мраморные тонкие запястья. Юнги некоторое время удивлен, но все же ему удается уловить происходящее, и он поддается вперед, натыкаясь на мягкие губы. Чонгук отвечает с полной отдачей, заставляя старшего на миг подумать, что он тот напоминает мышеловку: сунешься раз, а она захлопнется, заставляя навсегда погрузиться в глубокую пучину влюбленности. Пальцы рэпера скользят по чужим плечам, по шее, забираясь а волосы, взъерошивая их и прижимая к себе. Младший скользит языком по тонким, немного шершавым губам, и Юнги сдается под напором, приоткрывая рот. Языки переплетаются в горячем танце, который, казалось, должен продолжаться вечно, но Чонгук первым отстраняется от манящих губ и смотрит на такого запретного раскрасневшегося с полуприкрытыми глазами. - Хён... - зовет он, сам не понимая зачем. Юнги крупно вздрагивает, и выдыхает рвано. Чонгуково тянутое "хён", произнесенное томным полушепотом, кажется, теперь его кинк. Мин закусывает нижнюю губу, чувствуя хриплое учащенное дыхание под ухом. - Хён, скажешь мне, что стоит остановиться? - спрашивает младший, касаясь губами мочки уха Юнги. - Нет. - почти беззвучно отвечает Мин, сильнее зарываясь пальцами в темные волосы. Чонгук ничего больше не говорит, ведет лишь губами по шее к подбородку, вновь находит раскрасневшиеся губы, впиваясь в них нетерпеливо, властно, так, что ноги подкашиваются, и Юнги боится, что упал бы, если бы не чужая поддерживающая ладонь. Холодные пальцы пробираются под края безразмерной белой футболки, и когда старший стонет коротко в поцелуй, Чонгуку окончательно срывает крышу. Руки Мина перемещаются на плечи младшего и сжимают их крепко, потому что стоять уже почти невозможно. Кажется, мир уплывает из под ног, утягивая в тьму бездны. Где-то рядом щелкает выключатель, и сейчас его мир действительно погружается во тьму. Чонгук торопливо стягивает с парня напротив футболку, с чем тот ему помогает, откидывая куда-то в сторону стула. На предназначенное место вещь не попадает, перевесив и свалившись легко на пол. Юнги тянет руки к краям чужой футболки, забираются под нее, принося вместе с собой легкий холод пальцев, который почти полностью заменился теплом. Старший ведет по прессу, отмечая про себя то, что Чонгук упорно занимался, раз имеет такое прекрасное тело. Футболка младшего попадает, к счастью, прямо на стул. Юнги тяжело дыша съезжает по стенке, мутными от возбуждения глазами смотря на макнэ. Тот в свою очередь неуверенно спрашивает: - Диван..? Рэпер кивает, прикрывая глаза, и охает, когда его за обе руки тянут наверх.Чонгук чувствует на шее легкие поцелуи, когда идет к тому самому дивану, на котором Юнги не раз засыпал после написания очередного отрывка для песни. Чон толкает легко Мина на мягкую поверхность, мгновенно накрывая того собой, чудом успев поставить руки по бокам от головы Юнги, чтобы не упасть на него Младший утыкается носом в его ключицы, оставляет легкий укус на плече, и накрывает своей ладонью бугорок чужих джинс. - Хё-ён, - тянет он шепотом, а старшего откровенно ведет, Мин стонет хрипло, несдержанно, непозволительно громко. Чонгук, кажется, готов сфотографировать, распечатать и поставить в рамку на столе такого Юнги: с горящими щеками, смотрящего из под черных ресниц мутными от возбуждения глазами, слипшиеся от пота черные пряди, растрепанные во все стороны волосы. Младший тянется к кромке джинс, выпутывает пуговицу из петли, дергает молнию, опускает, но не стаскивает до конца, сразу же пробираясь за боксеры, обхватывая кольцом пальцев член. Юнги под ним издает полустон, дергается в руках, а Чонгук двигает рукой медленно, тягуче, потому что любит играться. Макнэ тянется губами к чужим, ловит приоткрытым ртом рваные вздохи, а затем поддается вперед. Руки Юнги вцепляются в плечи, и, не смотря на то, что он уже не стоит, а лежит, в темноту на подкашивающихся ногах он падает все так же. Поцелуй выходит недолгим, Чонгук отстраняется, оглядывая комнату, в надежде найти что-то хоть отдаленно напоминающее смазку, потому что идти в свою комнату за кремом, оставляя такого горячего хёна в одиночестве не хочется совсем. Мин приподнимается на локтях, - В тумбочке, - хрипло произносит он слегка запинаясь. Невольно скользит юрким язычком, которым, кажется, действительно можно довести до Гонконга и не вывести оттуда никогда, по пухлым от поцелуев губам, привлекая к себе внимание младшего еще сильнне, - Мазь. Чонгук сразу тянется рукой к ручке двери, дергая ее на себя. Бутылек с заживляющей мазью сразу же выпадает в руки, но он лишь отставляет его поближе, не решаясь пока что открывать. - Сказал кому, что видел тебя таким, мне бы никто не поверил. - шепчет на ухо старшему он, а тот дышит прерывисто, скрывая алые щеки в сгибе руки. Макнэ снимает с Юнги джинсы окончательно, откидывая их в сторону все того же кресла, начинает судорожно разбираться со своими, но на помощь ему приходят бледные руки, тонкие пальцы которые расправляются с пуговицей и молнией достаточно быстро. Чонгуку приходится встать на ноги, чтобы стянуть с себя джинсы, ведь своего любимого хёна случайно раздавить не хочется. Мин смотрит на него с возбуждением, и стоит ему вернуться на место, как тот забирается теплыми пальцами за боксеры, которые чуть позже окажутся у него же в руках, а еще позже - на полу. Старший касается рукой члена Чонгука, сжимает несильно, и слышит протяжный стон. Впрочем, этого Юнги достаточно, он приподнимает свои бедра, резким движением стаскивая с себя нижнее белье, открывая младшему, по его мнению, шикарный вид. Чонгук смотрит завороженно, тянется к заживляющей мази. Мин вздрагивает сразу, как только раздается щелчок крышки, а прозрачный гель оседает на пальцах макнэ. Юнги дергается, когда прохлада разливается меж ягодиц, где скользят пальцы, старший стал чаще дышать. Когда палец проходит внутри, Юнги выдыхает коротко и лишь жмурится, и нет, это совсем не больно, лишь неприятно, непривычно, потому что нормальные люди, вообще-то не так уж и часто засовывают себе в жопу пальцы (однажды у Мина был подобный опыт, правда со своими пальцами, а не Чонгуковыми). Палец двигается, старший дышит сорванно, вцепившись руками в спину макнэ. Второй палец добавляется скоро, и все еще не больно, а неприятно, правда уже сильнее, и хочется в какой-то момент свалить отсюда сейчас и не думать о последствиях, не мучаться с этим всем. Хотя "мучаться" сказано слишком резко, он наслаждается. Чонгук ловит губы Юнги в легком поцелуе, почти сразу отстраняясь, скользя губами по кадыку на шее, к ключицам, а оттуда к мочке уха, слегка прикусывая ее. С третьим пальцем пришла боль, неприятная, но терпимая, и Юнги успокаивал себя мыслями, что дальше будет еще лучше, учитывая то, насколько ему сейчас хорошо. Чонгук ведет ладонью по его требующему внимания члену, выбивая очередной низкий хриплый стон. Мин теряет тот момент, когда боль отступила, и от происходящего становилось все жарче и жарче, а он сам уже начал подмахивать бедрами навстречу пальцам с неприличными хлюпами и негромкими постанываниями. Пальцы исчезают, и он уже знает, что будет следующим, так же, как и знает то, насколько возбужден сейчас Чонгук. Взгляд младшего блуждает по голому телу Юнги с неприкрытым восторгом с нотами желания, а на лбу красной строкой: "Я хочу тебя, хён". Его пунцовые щеки видны даже при выключенном свете. Чонгук входит плавно, любовно оглаживая мраморно-белые бедра, а Мину больно, действительно за все это время больно, несмотря на сравнительно долгую растяжку. - Хён? - обеспокоенно спрашивает макнэ, взглянув на зажмурившего глаза старшего. - Все хорошо, - отвечает наконец Юнги, на пробу легко двинув бедрами. Чонгук кивает неуверенно, прижимается к хёну, впиваясь поцелуем, а тот, в свою очередь обвивает ногами тонкую талию, которой удивляются тысячи, если не миллионы фанаток. Чонгук делает первый толчок, Юнги рвано выдыхает, уткнувшись носом в чужую шею. Макнэ двигается сначала нерешительно, но стоит громкому хриплому стону эхом разлиться по комнате, потому что наслаждение пробирается по всему телу Мина, как он начинает набирать темп. Точка наслаждения, наверное, лучше так ее стоит называть - та самая, достаточно лишь головке члена проехаться по ней, как стоны вырываются изнутри, заполняя все помещение. Сейчас Юнги себя чувствует в месте на грани рая и ада - там, где теряешься в неизведанных ощущениях и переизбытке эмоций, где настигает эйфория. А все потому что в комнате не слышно ничего кроме громких разнообразных стонов старшего, тяжелого дыхания, прерываемого сливающемися с голосом Мина стонами Чонгука, неприличных хлюпов и редких звуков поцелуев. Чонгук не видит ничего кроме хёна, который с закрытыми глазами, откинувшись назад, выстанывал его имя, который скользит языком по покрасневшим губам, закусывая нижнюю иногда. Для Юнги нет ничего сейчас кроме прижатого к нему вплотную и буквально втрахивающего его в диван макнэ, который смотрит так восхищенно-возбужденно, но в то же время и с превеликой нежностью, будто Мин - фарфоровая куколка, хотя, наверное, так и есть. Чонгук ловит губами смазанные поцелуи, покрывает ими светлую кожу там, где может дотянуться, не отрываясь от хёна. Юнги стонет до неприличия громко низко и хрипло, так, что младший боится, как бы это не услышали за пределами звукоизолированной студии. Старший проводит пару раз рукой по своему члену и с не менее громким стоном кончает себе на живот. Чонгук выходит из него почти сразу после этого, потому что Юнги сжимает в себе так, что стенки давят приятно, а младший не хочет кончать ему внутрь - старший может разозлиться, а он не хочет давать на это ни малейшего повода. До собственной разрядки он доводит себя кольцом пальцев, и со звонким полустоном кончает на чужой живот, наваливаясь сверху, съехжая в бок и прижимая хёна к себе. Тот дышит тяжело, да и сам Чонгук, дыхание еще не выровнялось. Мин тянется куда-то в сторону, и младший напрягается, боится, что старший убежит куда-нибудь. Но тот лишь достает пачку салфеток и вытирает непослушной рукой их заляпанные животы, отбрасывая грязные в сторонку, с неслышным, хрирловатым и слегка сорванным голосом сообщает, что уберут они это потом. Чонгук стягивает со спинки дивана чудом не упавший оттуда плед, накрывая их им. Юнги разворачивается к нему, носом утыкаяст в ключицы и обнимает крепко. - Хён? - неуверенно зовет макнэ. - Чонгукки, может поспим? - хрипит он, и Чонгук уверен, что старший улыбается блаженно. Младший негромко смеется, сильнее натягивая на них плед. - Конечно, Юнги-хён, - улыбается он нежно, сильнее обнимая Мина, - Спокойной ночи. На границе между сном и реальностью, Чонгук улавливает мысль, что лежа в такой позе они чем-то напоминают инь-янь.