Obey

Страх на вкус — что острые лириумные иглы, проникающие под кожу в тех местах, куда смотрят глаза, искаженные злобой и скверной. Страх на вкус — что ядовитый мед, льющийся в уши потоками лжи и фальши, сжигающий изнутри дотла. Страх на вкус — что поцелуй в длиннопалую ладонь да дерзкий взгляд снизу вверх, покуда губы шепчут слова о беспрекословном подчинении. Подчинению этому, пожалуй, была бы грош цена, если бы не текущая по венам сила — бурная, клокочущая, бьющая по жилам потоками красного. Подчинению этому, может, и не быть никогда искренним и неподдельно-чистым, покуда жрет кого-то из них синдром неудавшегося Создателя. Подчинению этому, как ни прискорбно, можно найти лишь один цензурный синоним, и от этого смеяться хочется, да вот только ошейник сжимает слишком сильно, мешая дышать. Он надевает его добровольно, что бы там не думал, поджимая губы. Он надевает его добровольно — и чуть ли не сам вкладывает поводок в чужие руки. Он надевает его сам — и не ждет ничего, кроме уколов острых шипов, но неожиданно для самого себя находит в прогнившей от скверны душе что-то еще помимо ненависти и гордыни. Распятое на грехах сердце в его ладонях — величайший дар послушной собачонке на поводке. Пронзенное шипами лириума сердце, неровно бьющееся в его груди, — всего лишь еще одно подношение истинному Богу. Подношение, которое он отдает трясущимися руками. И которое истинный Бог принимает с трепетом. Только вот удержит ли?