Зачем пытаться спрятаться от боли? Она настигнет твое сердце все равно. Судьба раздала еще в детстве роли, Все решено о твоей жизни уж давно. Мы выживаем в серой повседневности, Мы дышим через силу и молчим. Все повторяется и, как в далекой древности, Мы в дверь закрытую вновь с силою стучим. Стараться спрятаться в одиночестве, Запрятать чувства под замок внутри. Поверить сказанным словам в пророчестве, Жить мигом данным, и лишь им одним.
Считать секунды от заката до рассвета, Надеясь на спасенье от оков. Кричать в молчанье, ожидать ответа, Засыпать кучей бесполезных слов. Скрывать в толпе присутствие живое, Стать незаметным, тихо умереть. Страсть затушить, желание лихое, Позволить свечке мира не гореть. Стать пустотою, чем-то неприметным, И потерять свое пустое «Я». Пусть не надеется на голос чувств ответных, Ведь все такие же, как ты. Это — Земля. Мир кружится, и солнце еще светит, Земля летит в потоке звездных лет. Смеются на качелях снова дети, Горит надежды теплый, яркий свет. Так почему часы мы просто отживаем? Мы ждем чего-то, не смотря вперед. Минуты драгоценные теряем, Не глядя на прекрасный небосвод. Сливаемся с толпой, став одинокими, Молчим о чувствах, плачем в тишине. А человеку в жизни много нужно ли? Лишь победить в этой немой войне. Ему необходимы идеалы, Чтоб нужным в чьей-то жизни он вдруг стал. Дорога призрачная в сказочные дали, И нужно, чтобы кто-то его ждал. ©Катерина Алимпиева
Проверка подозрительных мест началась не так скоро как нам хотелось. Сначала надо было написать отчет, потом выступить с ним на общем собрании. А главное все обосновать. С этим были наибольшие проблемы. Ибо не мог же я сказать, знаете, я на самом деле из другого мира, и мой отец как-то занимался исследованиями других миров, правда потом он забросил это дело, но я нашел его дневник с записями… Это больше походило на бред сумасшедшего. А попадание в желтый дом не входило в мои планы. С горем пополам мы написали отчет и нарыли в книгах факты которые при правильном преподношении можно было принять за вполне сносное обоснование. Сразу после собрания нас вызвали в кабинет к главам. Там нам дали разрешение на доступ в закрытые архивы и приказали немедля приступать к поискам. Через несколько дней собрали первую исследовательскую группу. А у нас к тому времени было несколько мест на примете. Правда все эти места находились на разных континентах, но техника позволяла достаточно быстро попасть в место назначения. Мы работали в таком темпе около месяца, но не добились видимых результатов. Благо я уже сдал рукопись и меня не тревожили звонки из издательства. — Ну и сколько это будет продолжаться? — я потянулся и чуть не смахнул со стола документы датированные 1937 годом. — Столько сколько нужно, а точнее пока не найдем место прохода. — Ну Ал! Мы уже больше месяца копаемся в этих бумажках. А результата все еще нет! — Месяц не год. Еще не все потеряно, — серьезно произнес Хайдерих. — Ал. Аал! Ну я есть хочу, — ныл я. — Эдвард Элрик! Хватит меня доставать! Как маленький, честное слово! — он вскочил. — А ну заткнулись оба! — а вот это уже не выдержала Риза, — идите остыньте. Меньше чем через пол часа не возвращайтесь! — Но, Риза., — хотел что-то возразить Альфонс. — Я что-то непонятное сказала? — Ал, сейчас лучше не спорить, — по спине прошли мурашки, именно в этот момент Хоукай была похожа, на снайпера из моего мира. Выйдя за дверь я выдохнул: — Хорошо, что у нее нет пистолета, а то от нас мокрого места не осталось бы, глаз сокола как никак. — Глаз сокола? Риза умеет стрелять? — не понял Ал. — А? Нет, вроде, просто она мне кое-кого напоминает, — я чертыхнулся, надо же было такое ляпнуть, когда я уже язык за зубами научусь держать? Остальной день прошел тихо. Вечером когда Риза собиралась домой я сообщил, что собираюсь еще поработать, возможно заночую здесь. Я сидел на своем матрасе и разбирал документы. Как оказалось они были посвящены Второй Мировой Войне. Это были записи ученых государства агрессора. Как оказалось они тоже занимались подобными исследованиями. Их целью было найти Шамбалу, мир где живут боги. Но их поиски не увенчались успехом. Они пытались открыть портал какими-то странными способами. Основой их учений были оккультные знаки и символы. Они переделывали руны, и даже знак солнца, свастику перевернули, сделав ее своим символом, знаком нацистской Германии. Единственный плюс который я наверное извлек из всех документов, это список мест проведения всех обрядов. А их было очень много. Не удержавшись я узнал больше об этой войне. Это было ужасно. Население планеты сократилось в несколько раз. Некоторые национальности и человеческие расы были истреблены практически полностью. Это напомнило мне наш Аместрис. Он тоже постоянно ведет войны с соседними государствами. Вспомнить тот же Ишвар. Практически все жители были убиты. Остались только те кто смог сбежать. Но ведь этой войны можно было избежать, не подпиши фюрер тот приказ и сколько людей остались бы живы? Подобные размышления спустили мое настроение на уровень плинтуса. Сходив в столовую я нашел бутылку спиртного, спрятанного на всякий случай я вернулся в библиотеку. Уже сев на матрас я вспомнил что забыл закуску, но возвращаться не стал. Я просто безбожно напивался. Не знаю сколько прошло времени, я просто лежал, смотрел в потолок и вспоминал. Вспоминал наше счастливое детство, тогда еще отец был с нами, он много времени проводил в своем кабинете, всегда что-то писал. Нам с Алом нравилось заходить в комнату и сидеть на диване наблюдая за отцом. А потом он ушел, забрал все свои записи, оставил только книги по алхимии. А позднее мы с братом нашли его дневник. В нем было много странных и непонятных записей и рисунков, позже когда мы с братом стали взрослее и стали более углубленно изучать алхимию поняли, что эти исследования направленны совсем не на изучение алхимической науки, точнее на освоение Врат. Там описывалась теория которая позволила бы использовать Врата без «платы». Но мы были слишком сильно озабочены поиском философского камня и не задумывались о целях тех исследований. Дверь тихо скрипнула и в проходе возник чей-то силуэт, Эдвард приподнялся и замер. Глаза вошедшего были цвета переплавленного золота. — Альфонс? Братик? Ты. Как ты здесь?.. — чуть заикаясь произнес алхимик, но когда силуэт приблизился и неверный свет настольной лампы перестал отражаться в глазах вошедшего они окрасились в цвет весеннего неба, Эдвард вздрогнул, мимолетное наваждение и он снова сболтнул лишнее. Попытавшись подняться он понял, что его конкретно развезло. Ученый как бы не замечая состояния Элрика присел рядом и стал наблюдать за Эдом. — Что? — не выдержал тягостного молчания Эдвард. — Ты ничего не хочешь мне рассказать? — приподняв бровь в вопрошающем жесте спросил он. — Нет, — отрезал Элрик, — а должен? — Думаю да. Ты ведешь себя странно, знаешь слишком много для обычного писателя, выдаешь теории о которых раньше никто не задумывался и говоришь о них так будто на сто процентно уверен в их состоятельности. Постоянно заговариваешься, знаешь о некоторых людях то, что можно узнать только долго и близко с ними пообщавшись, хотя видишь их впервые, но в то же время выдаешь несуразности о них же. Легко разгадываешь назначение нашего исследования, при первой же встрече и тут же правишь то, о чем ты понятия не должен иметь. Ты думаешь я глуп и не заметил всех этих мелочей? — Хах. Разве нельзя это списать на буйную фантазию писателя, сотрясение мозга или на общее сумасшествие? — хмыкнул Эд и несколько ядовито продолжил, — обязательно лезть туда куда не просят? — Обязательно, — кивнул ученый, — может быть я хочу помочь? — Помочь? Или может разведать побольше и сдать меня властям? Да даже если ты действительно хочешь мне помочь, то чем, чем ты мне можешь помочь?! — Эдварда буквально потрясывало от переизбытка эмоций, казалось еще немного и он набросится на ученого, к тому же выпитый плкоголь снимал все барьеры. — Да чем-нибудь! Словом, поступком! Чем-нибудь да помог! Ты же ничего никогда не говоришь, не рассказываешь о себе, избегаешь разговоров о чем-то кроме работы, не даешь сблизится! — - Альфонс взял Эда за плечи и чуть встряхнул, — а сболтнув, что-то по твоему мнению лишнее, ты замыкаешься в себе! Эдвард ничего не ответил на этот монолог. Обхватив себя руками он раскачивался из стороны в сторону и бездумно смотрел куда-то вдаль. Его лицо кривилось, будто ему было очень больно, но он все так же не издал ни звука. — Вот видишь, — Ал вздохнул, — ты снова замкнулся в себе. Эдвард всхлипнул и уронив голову в ладони содрогнулся. Он плакал. Слишком давно он не давал волю эмоциям и они поглотили его. Ученый сначала замер, но потом приобнял Эдварда за плечи и погладил по голове. Когда алхимик немного успокоился и пришел в себя он лег на пол и безэмоционально смотрел в потолок начал рассказывать. Рассказывать о мире в котором есть алхимия, о двух братьях нарушивших табу, о их поисках, о людях их окружавших, о стране в которой они жили, о их грехах, неудачах и падениях, о успехах и радостях, о страшной правде и безжалостных экспериментах, о алхимии и алхимиках… Рассказ был долгим, но он не мог его прервать, слишком многое накопилось в душе у Эда, слишком сильно он жаждал поделиться с кем-то своей тайной, нести груз которой в одиночку было слишком тяжело. Где-то в глубине разума он понимал, что скорее всего пожалеет о содеянном, но эти мысли быстро утонули в потоке воспоминаний.