Позвольте любить Вас

      Сакура проснулась от шума воды на кухне. Из крана под сильным напором лилась вода, а сейчас было полчетвертого утра — рановато, чтобы умываться. Вскочив с кровати, она тут же метнулась на кухню, думая, затопила ли она уже соседей, но замерла в дверях.       — Не отмывается… — еле слышно проговорил Какаши, стоящий у раковины и трущий чистые руки. Движения были дергаными, а футболка — мокрой. Сакура и сама после войны иногда просыпалась в холодном поту от жутких кошмаров, преследовавших ее, но джонин вел себя, как будто у него было серьезное нервное расстройство. Осторожно позвав его, но не получив ответа, она подошла поближе и рукой коснулась его предплечья. Какаши дернулся, как от удара током, и отскочил от раковины к стенке, подняв руки, чтобы защититься. Глаза были раскрасневшимися, напуганными, а руки дрожали.       — Какаши-сан, это я, Сакура. Вам приснился кошмар, всего лишь сон. — Девушка как можно медленнее потянулась к крану и перекрыла воду. Копирующий ниндзя все еще стоял, тяжело дыша, но через пару секунд в глазах появилась толика осмысленности.       — Сакура, я… — Какаши почувствовал себя жутко виноватым. — Извини меня, я тебя разбудил? — его голос дрожал. Сакура покачала головой. Сейчас перед ней был не взрослый сильный мужчина, а до ужаса напуганный мальчик. Медленно подойдя к нему, она осторожно взяла его мокрые руки в свои и посмотрела Какаши в глаза.       — Со мной все в порядке, и с тобой тоже. Смотри, у тебя чистые руки. Видишь? — она чуть сильнее сжала их.       Какаши, задержав взгляд на лице девушки дольше, чем нужно, посмотрел на руки — они и правда были чистыми. Какаши в неверии смотрел на собственные руки, которые крепко держали тонкие, но теплые пальцы девушки. Паника стала отступать, он смог выровнять дыхание.       — Расскажешь, что тебе приснилось? Я выслушаю. — Она уверенно и нежно смотрела ему в глаза. Какаши только покачал головой. — Ну хорошо, тогда иди сюда. — Девушка сделала еще полшага вперед и крепко его обняла. И было уже не важно, что она едва доставала ему до плеч — она должна его защитить. Через пару секунд его сильные руки крепко обвили девушку и прижали к себе. Они стояли так, в кухне, с выключенным светом, и им обоим было уютно.       Вскоре мужчину перестал бить озноб, но он не хотел открывать глаза, ведь если он откроет их, то придется отпустить ее. Ни один из них не знает, сколько они так простояли под едва слышимое тиканье часов в коридоре, но ноги уже порядком замерзли, да и в головы стали возвращаться нормы морали. Какаши не мог позволить себе продолжить обнимать Сакуру, как бы ему ни хотелось, поэтому, несмотря на отсутствие у девушки желания отпускать его, он все же отстранился.       — Сакура, иди спать. Со мной все хорошо, а тебе завтра на работу. — Опустив голову, мужчина пошел к дивану, смотря под ноги.       Утром Какаши проснулся, как только девушка начала шуметь в ванной. Он переоделся и, дождавшись, пока куноичи зайдет на кухню, извинился за то, что было ночью и, поблагодарив ее, ушел, даже не согласившись остаться на завтрак, только бегло принял душ. Он явно чувствовал себя уязвленным. Девушка понимала, что человек, прошедший через две войны и потерявший так много, имеет израненное сердце и душу, но знать это и увидеть, насколько эти раны тяжелы — две разные вещи. Решив, что лучше сейчас оставить Какаши в покое, Сакура села за стол и стала жевать омлет, который она так старательно готовила для мужчины, надеясь, что ему понравится, и он немного приободрится, но, кажется, она слегка пересолила.       Хатаке, выйдя из квартиры, с облегчением выдохнул. Он не знал, как теперь быть после того, как Сакура увидела его в таком состоянии. Он был благодарен ей за то, что она сделала для него, но ему было жутко стыдно перед ней за свою слабость.       «Как теперь смотреть ей в глаза? Я ведь должен быть примером для подражания, а вместо этого проявил слабость. Она меня в дом пустила, а я бужу ее посреди ночи. Чуть ли не разревелся в ее объятиях. Разумным выводом теперь будет, если она станет считать, что у меня не все в порядке с психикой. А я еще и прижимался к ней, как в последний раз. Хорошо, что ей, похоже, было не до этого. Все-таки она очень добрая и человечная. Никто после Рин не обнимал меня так. В ее объятиях я чувствовал себя защищенным. Ведь ей было не все равно — она так обеспокоенно смотрела и нежно гладила меня по спине своими маленькими, но сильными ручками. Это я должен оберегать и защищать ее, а не она меня. И почему же так хочется снова оказаться в ее объятиях?»