Maniacs game

Столько времени прошло, и столько воспоминаний уплыло. Бэтмен и Джокер, Джокер и Бэтмен. Всегда слишком похожие друг на друга, но разнящиеся своим безумием. У Брюса оно — слишком аристократическое, плоское, хмурое. У Джеремайи — неустойчивое, жадное, всепоглощающее и пытливое; с каждым разом утягивающее в себя всё сильнее и сильнее. Два монстра, созданных точно для друг друга. Один кажется истинным героем, хоть и с радикальными принципами; второй — безумец, злодей, что только и делает, что терроризирует Готэм. Но правда ли, что весь мир делится исключительно на чёрное и белое? Возможно, эти двое всё же очень похожи вопреки мнению окружающих? Брюс поднимает глаза на собеседника, с сомнением хмуря брови. Джеремайя привычно усмехается, растягивая губы как-то слишком хищно: — Что, уже соскучился по мне? Или все твои «геройства» уже надоели? — глаза Джокера, что теперь кажутся нефритово-зелёными, продолжают сверлить взглядом Уэйна. Тот продолжает молчать, поджимая губы. — Да, я помню, что ты не особо-то разговорчив, Брюс, — Джеремайя пальцами пробегается по деревянной поверхности стола, хмыкая. Кривит губы в усмешке, теперь уже даже не глядя на парня. — Смешно, а ведь мы правда сошлись на многих почвах. Семьи нет, все вовремя подохли, — хмыкает, собираясь продолжить, но Уэйн как-то по-своему слишком резко перебивает его, повышая голос: — Не смей. Валеска качает головой медленно, будто неуверенно отрицая. Но этот жест не имеет ни малейшего отношения к отрицанию. — Ты у нас был пай-мальчиком, пока твоих родителей не пристрелили, — крутит пальцем у головы, заставляя Брюса воинственно опереться руками об стол, остановившись по другую сторону ровно напротив рыжеволосого. — А потом…знаешь, как говорят, жизнь пошла под откос, — хмыкает, играя бровями. Глаза кажутся слишком прозрачными, неживыми, будто у мертвеца. Это-то и пугает в его образе — вид трупа, который разговаривает, шутит и успевает ещё активно терроризировать город. — Мы с тобой слишком похожи, Брюс, как бы ты не хотел обратного, — Джеремайя медленно обходит стол, не разрывая зрительного контакта. — Мой нелюбимый дурной братец мёртв, но именно благодаря ему я стал таким, — пальцем указывает на своё лицо, неестественно бледное. — И многое понял, — растягивает губы в отталкивающей усмешке, вынуждая Уэйна осторожно отступить назад. Брюс точно не трус, но не знает, чего ожидать от безумца в следующий момент. Хоть это и его поместье. Джеремайя потерял страх ровно в тот момент, когда получил порцию персонального газа, подарка от брата, в лицо. Один плохой день, как говорил он. Только один день — и вот, один человек резко и внезапно становится другим, чужим, незнакомым. Уэйну уже начинает казаться, что второй Валеска имеет яркую перспективу стать сволочью похлеще первого в разы. Брюс видит эту очевидность: Джером был безумцем всю жизнь, но имел лишь смекалку. Джеремайя же, в свою очередь, является гением, бывшим параноиком, эксцентричным и теперь идейным сумасшедшим. Видна разница, да? Такая огромная, словно пропасть между Брюсом и нормальной жизнью богатого мальчика. Только-только у них с Селиной вроде как начали налаживаться отношения, когда появился ОН. Сначала заумный, запутанный, словно тот его лабиринт в теперь уже уничтоженном убежище. Теперь же расчётливый и сумасбродный, монстр во плоти, да ещё и наделённый необыкновенными знаниями и соображалкой. — Молчишь, Брюс? Тебе сказать нечего, или…ах да, ты же большей частью как раз таки ничего не отвечаешь, если соглашаешься с чьими-то словами, да? — Джеремайя наступает, заглядывая в тёмные глаза наследника Уэйнов. Парень сглатывает, отклоняясь назад, ведь в следующий момент лицо Валески оказывается слишком близко к его собственному. Пустой. Вот как бы он точно описал теперешнего собеседника-злодея. Рыжеволосый предельно серьёзен, точен и ясен. Без моральных устоев и каких-либо принципов — одни лишь законы, установленные лично для себя и имеющие единственно-небывалую ценность для него самого. — Не думаешь, что это слишком уж иронично? — Валеска клонит голову вбок, сохраняя между ними слишком маленькое расстояние. — Ты, я, и никого более. И пусть весь мир подождёт, да? — смеётся, щуря стеклянные, словно у наркомана, глаза. Брюс пытается не выдавать в своём внешнем виде ни малейшего намёка на страх. И, похоже, выходит из рук вон плохо. — А, боишься, тогда всё ясно. Наш смелый Брюс Уэйн испугался какого-то сумасшедшего, не странно ли? Мы похожи, Брюс, не надо это отрицать. Ты любишь врать всем подряд, а ещё делать не так, как надо, — кривит губы, выгибая губы вверх. — Или я не прав, м? Черноволосый молчит, пытаясь холодно смотреть в глаза, полные насмешки. Вот он, вроде бы обычный подросток, уже сломленный с ранних лет, стоит в паре сантиметров от монстра, что терроризирует город. И чувствует, как холодное дыхание обдаёт шею, заставляя всё тело покрываться мурашками. Что вызывает такие странные чувства: ненависть и…и что ещё? Это не симпатия, к чёрту такое допущение. Тогда что это? — Ты знаешь, Брюси, где меня найти, — внезапно Джеремайя отходит, направляясь к двери. Брюс ошеломлённо наблюдает за его удаляющейся фигурой. — Пока-пока, — смеётся, скрываясь из поля видимости. Уэйн тяжело выдыхает, проводя рукой по лбу, на котором успела появится испарина. Это всего лишь игра сумасшедшего, всего лишь уловки монстра, что слишком хорошо разбирается в психологии и знает, на что надо давить, чтобы получить от человека желаемое. Джокер же усмехается сам себе, мысленно хваля за хитрость и искуснейший план получения необходимого прогнившей душонке в данный момент. Эта прихоть начинает нравиться ему всё больше, ведь манипулировать маленьким Уэйном уже кажется очень даже занятным делом. И Джеремайя заранее знает, что этот «герой» приползёт к нему практически на коленях, глядя в глаза и не отрываясь. Это развлечение правда начинает приносить бесконечное удовольствие маньяку.