Это - моя тайна

Маринетт уже не могла вспомнить, когда она по-настоящему была одна. То есть, без друзей, родителей и своего верного напарника она могла побыть, но, Тикки всегда была рядом. Как бы она не любила свою чудесную подружку, ей хотелось немножечко тишины. Немножечко себя для себя. -Пятна прочь, - прошептала Маринетт, закрыв глаза и тяжело выдыхая. Ее красная защита сверкая исчезла и Тикки, вечно улыбчивая Тикки выпорхнула из ее серьги. -Ты была сегодня великолепна, Маринетт, - пропищала квами, падая в ладошку героини и принимая в свои крохотные зубки печенье, что любезно было оставлено отцом Маринетт для дочки. Усадив довольно чавкающую Тикки на тумбочку, Маринетт рухнула на стул, едва угукнув и уткнувшись лбом в столешницу, усеянную карандашами, эскизами, как успешными, так и не очень, мелкими вещами, которые могли пригодиться ей. Слишком много всего. Домашка, предложение поработать над пряжками для модных балеток, Алья, что пытается разоблачить свою лучшую подругу, Кот, что своими фразочками для подкатов уже сидел в печенках, Эдриан, что не замечал ее и заставлял ее сердечко колотиться так, словно она выпила бочку кофе, который заварили на энергетике вместо воды. Слишком много она должна была вычерпать десертной ложечкой. Тикки что-то пиликала позади, но, как бы это не было грубо, или не вежливо, она не хотела слушать ее. Маринетт крутило, выворачивало наизнанку от переполняющих чувств, это все было слишком жутко, чтобы быть окруженной таким количеством любящих тебя людей быть такой одинокой. -Что-то случилось, Маринетт? - Спросила Тикки. "Случилось ли что-то?" - Подумала Маринетт, насмехаясь сама над собой и своей долей. - "Не сегодня и не вчера. Уже целую вечность это продолжается." -Нет, - скудно выдала Дюпен-Чен, зацепив ногтем выщербину на своем столике, пытаясь занять себя, желая заниматься только этим бесполезным делом, а не тем, что висело на ее хрупких плечах. -Маринетт, я вижу, что ты сильно грустишь, - сказала Тикки, приземляясь на стол, прямо перед носом девушки. Она ответила не сразу, сдерживая свои слезы, которые предательски рвались наружу. -Тикки, можно я попрошу тебя кое о чем? Пообещай, что не обидишься. Тикки охнула от неожиданности, чувствуя страх от жуткого состояния Маринетт и ее странных слов. -Конечно, Маринетт, все что пожелаешь, - неспеша проговорила Тикки. Дюпен-Чен в который раз вдохнула и проговорила: -Тикки, ты не могла бы оставить меня одну? До утра. Мне... Мне хотелось бы побыть одной. Тикки не знала, что ответить, но, она кивнула, решив удовлетворить просьбу Маринетт. Все же, она не могла этого не сделать, Маринетт была слишком важна для нее, она видела, что что-то было не так и она доверяла суждению своей подруги. Если она считала, что ей стоит побыть немножко одной, то так нужно. -Хорошо, Маринетт, - с сожалением сказала Тикки, - я побуду внизу. Квами упорхнула вниз, честно оставив бедняжку одну. Маринетт получила то, что хотела, но, вот, она одна. Что ей делать? Ответа долго ждать не пришлось. Слезы сами вырвались из глаз, словно шампанское из бутылки. Она плакала от всей души, честно и горько, разливая крокодильи слезы в свои ладони, всхлипывая и размазывая их по щечкам. Ее мысли каскадом обрушились по всем, волнующим ее мыслям. От сегоднешней битвы, до Эдриана, что не видел ее в упор, что не мог видеть, как он дорог ей, как она жаждет его внимания. Почему он такой? Может, может что-то не так с ней? Девушка вскочила с дивана и подошла к зеркалу. Нет, у нее нормальное лицо, нормальные волосы, кожа мягкая и нежная. Она оглядела себя со всех сторон, вращаясь перед зеркалом, словно впервые. Одежда у нее стильная, модная, хоть и простецкая. Она полетела прочь, являя себя самой себе в зеркале. И тело хорошее. плоский живот, крепкие руки и ноги... Да, грудь маленькая, но, она же... Нежно розовый лифчик с белыми рюшечками полетел вниз, а Маринетт схватилась за свои грудки, не прекращая крутиться перед зеркалом. ...такая красивая. Она сама никогда не думала о себе так. Она не пыталась понять, красива ли она. Она ни разу не задумалась, словно по другому быть и не может. Очередной поворот и стоя на носочках, она разглядывает свои ягодицы. Да, может, грудь и маленькая, но ноги, они такие стройные, крепкие... Как он может устоять? Как? Трусики отправились за всей остальной одеждой. По мнению Маринетт, они скрывали слишком много, не давали ей оценить себя от и до. Мало ли? Вдруг что-то не так? Абсолютно нагая, за исключением милых носочков с кроликами, она стояла, освещаемая лунным светом. Игра тусклых бликов и теней на ее мраморно-бледной коже вытачивали рельеф ее мышц, делая ее яркой звездой во тьме. Забавно сказать, но даже самой себе Маринетт нравилась. Дело даже и не в ее обнажении, сколько в желании посмотреть, где же ее предел? Единственное, что портило впечатление - заплаканные глаза. Красный с синим плохо сочитаются... Опустив взгляд вниз, она принялась изучать свой живот, как красиво выглядели едва проглядывающие кубики пресса. А потом ее взгляд зацепился за небольшую мягкую полоску из черных, словно вороново крыло, волос. Это было настолько красиво и завораживающе, она не могла оторвать взгляд, спустив ручку вниз и поигрывая пальцами с порослью. Интереса ради она решила избавиться от своих редких волосков. Раньше она об этом не задумывалась, но сейчас, когда она вошла в крайность, она подумала: а почему бы и нет? Но потом. Сейчас ей лень. Она продолжала кружиться и любоваться собой собою, словно, никогда не видела себя обнаженной прежде. Сейчас все было иначе. Сейчас она смотрела на себя с другой точки зрения. Она сама видела в себе женщину, ту, которую в упор не мог обнаружить Эдриан. Видела и любовалась собою. Ее крохотная ручка скользнула ниже, где ее пальчики зацепили набухший от внезапной волны возбуждения, что заставило Маринетт тихонечко охнуть от приятного касания к такой чувствительной точке. Дюпен-Чен ни разу не делала подобного. Однажды наткнулась на картинку в журнале для девочек, что листала Хлоя, это лишь заставило ее покраснеть, словно бурак. Но сейчас... Она рухнула на свою кровать, полупростонав-полухихикнув и вернула руку назад, принявшись медленно разглаживать нежные лепесточки половых губ, ощущая сладкое тянущее чувство. Закусив нижнюю губку, она вцепилась ручкой в простыню, не прекращая ласкать себя, продолжая получать то, абсолютно новое, но невероятно приятное ощущение там, внизу, в зоне, казалось, запретной для ее разума. К черту. К черту барьеры, к черту все. Ведь не может быть плохое таким приятным, правда? -Ох, Эдриан, - прошептала она, зажмурившись, оттого, что принялась быстро и сильно двигать пальчиками, представив образ парня перед собой, вообразив, что это он гладит ее там, а не она. От подобной мысли она краской зашлась, стало горячо, очень горячо. Как же она хотела, чтобы подобное произошло, как она хотела, чтобы он объявил ее своей, стиснул в своих объятиях, покрыл поцелуями ее тело с головы до пят. Она хотела чувствовать его запах, его тепло, молила вселенную об этом, молила о том, чтобы и он мог чувствовать ее. Маринетт, с каждым своим движением, сворачивалась в калачик, стискивая зубки все сильнее, не прекращая движения, ощущая, что что-то произойдет вот-вот. И это произошло. Взрыв в ее животике вспышкой пролетел по всему ее телу, заставив резко раскрыться и тихонечко вскрикнуть от неожиданности, замерев в странной скрюченной позе, тихонечко дрожа от ощущений и рухнуть на простыню, издав допольный вздох и тяжело дыша. Она вся была мокрая, покрытая бисером пота от напряжения, ей было невероятно горячо и лениво двигаться. Ей было все равно, что она лежит голая. Ей было хорошо. Настолько хорошо, что все ее проблемы сейчас казались там, где-то далеко. Переполненный эндорфинами мозг девушки требовал обозвать этот момент счастьем. Она разлепила свои веки, переводя взгляд на зеркало. Надо же, она никогда не замечала, что может рассмотреть себя, лежащей на кровати. Конечно, ведь надо лечь головой в другую сторону, чтобы это произошло. Рассматривая себя и наслаждаясь видом, Маринетт поняла одно: Эдриан не может не хотеть Маринетт. Поскольку Маринетт - это Ледибаг, нет, не так, Маринетт и Ледибаг вместе - это одно целое, они вместе - эта девушка, что сейчас лежит, переполненная эмоциями и удовольствием, на кровати и разглядывает себя в зеркало, она - нечто большее, чем Ледибаг, или Маринетт по-отдельности. Все любят Ледибаг, все любят Маринетт, у Эдриана нет шансов. Счастливая и довольная Маринетт лениво облачилась в ночнушку, так и не встав с кровати и в беспорядке легла спать, решив разобраться с этим с утра. Сейчас ей было не до этого. Такой уверенности в себе она не испытывала уже очень давно... Очень давно чувств, что накрыли с головой не испытывал и Кот-Нуар, что в очередной раз не отправился домой, чтобы побродить по ночному городу и ставший случайным свидетелем пикантного зрелища. Кто бы мог подумать, что Маринетт может вогнать его в краску?