Покой

Тор прекрасно понимал, что это всё сон, тяжёлое забытье. Иначе не могло быть — уж слишком неестественны были пустые, абсолютно пустые коридоры дворца. К тому же, от шагов должен был раздаваться гулкий звук и отражаться эхом от стен... А этого не было. Одинсон шёл вперёд, не оглядываясь по сторонам. Путь что-то слишком затянулся — в реальности дворец в Асгарде не был столь велик. Ещё одно доказательство того, что это всего лишь сон и ничто более, значит, опасаться Тору совершенно нечего. Насколько он помнил, этот коридор вёл в тронный зал, где чаще всего и находился Один. Неужели же отец решил подать сыну сигнал... С того света?... Тор не ошибся. Конец коридора упирался прямо в двери тронного зала, пребывающие закрытыми. Одинсон подошёл к ним вплотную и слегка толкнул их. Без единого звука, абсолютно тихо двери открылись, пропустив Бога Грома. Тор сделал несколько шагов к трону и приложил было руку к груди, чтобы склониться в почтительном приветствии перед своим отцом, однако... Однако трон был пуст. Одинсон знал — это ночной кошмар, и ему стоит немедленно проснуться. Но... Как?! — Я ждал тебя, царь Асгарда. Это был голос Лафейсона. Тор обернулся, готовый ответить на подлое нападение из-за угла, но Локи стоял перед ним безоружный. — Твоё законное место пустует, брат. — Бог Коварства смотрел куда-то мимо Одинсона, в пустоту воздуха. — Что сулит мне встреча с тобой, гений лжи? Что тебе нужно ещё? — это сон. Сон. Сон, и ничто больше. Лафейсон мёртв, мёртв и не воскреснет!!! Это больно, больнее не может быть, чем видеть подобный сон, причём вновь видеть в лице брата недруга... — Теперь у меня есть всё. — Локи говорил тихо, каждое слово будто бы давалось ему с трудом. — Но мне ничего не нужно. — Больше всего ты хотел заполучить Асгард. Локи отрицательно качнул головой. — Ты не так понял меня, брат. Мне не нужно ничто из того, что я заполучил. И славу, и почёт... Я умер достойно. Руки Лафейсона сжались в кулаки так, что костяшки пальцев приобрели аж синеватый оттенок. Тор внимательно следил за жестами брата, понимая, что даже во сне, даже в иной реальности тот может быть опасен. — Я умер достойно. Но... Я скучаю. По тебе. Я хотел бы забрать тебя с собой, ты же знаешь, я могу это сделать... Но это было бы неверно. Я совершил слишком много ошибок, и не хочу совершать ещё одной. Кстати... Мама тоже скучает. — Локи грустно улыбнулся и положил руку на плечо Одинсона. — Здесь всё больше, всё лучше, ярче, проще... Но здесь, как на неоконченном портрете, не хватает чего-то. Ты понимаешь, о ком я. Тор отпустил взгляд; теперь почему-то ему было стыдно перед Лафейсоном. За что?... За то, что он не мог быть с ним рядом. Он причинял ему боль тем, что не мог ничем помочь. — Я ценю те мгновения, что ты думаешь обо мне, — Локи ткнулся лицом в ладонь брата, которой тот хотел провести по его угольно-черным волосам. — Нам, здесь, чтобы видеть и чувствовать вас, достаточно лишь ваших мыслей. Просто думай обо мне чаще... И о маме. — И об отце. — добавил Тор, прижимая к себе Лафейсона. Руки Одинсона не прошли сквозь воздух, он действительно чувствовал Локи, как живого, как настоящего, как не во сне. Даже его тёплое дыхание себе в шею Тор чувствовал как наяву. — Я всегда буду помнить... — Бог Грома закрыл глаза, наслаждаясь присутствием того, кого он так сильно любил и кого так внезапно потерял, едва обретя... — Тебе пора. — Локи легонько оттолкнул Одинсона от себя, утирая тыльной стороной ладони предательски выступившие слёзы. — Если ты задержишься, ты не вернёшься. — Я не хочу возвращаться. — Тор сильней прижал брата к себе, не желая отпускать. — Ты должен. Я буду чувствовать себя виноватым. У тебя много дел там... Это я свою дорогу уже прошел. — Ты прошел её с честью, Лафейсон. — Тор отпустил его и впился взглядом в его лицо, чтобы ещё лучше запомнить дорогие сердцу тонкие черты. — Я Одинсон. — Локи опустил голову. — Даже больше, чем я. — Бог Грома ласково потрепал брата по плечу; тот отступил на несколько шагов. — До встречи, Тор. До встречи. Мы обязательно будем вместе. Солнце ещё будет светить на нас. Картина перед глазами Тора медленно поплыла; краски смешались, образуя одно неясное пятно. — Постой!!! — крик Бога Грома прозвучал в гробовой тишине, — Постой! Я хотел спросить... Никто не ответил ему. — Ты... Ты обрёл покой?! Локи!... — Да. — отрывисто прозвучал далёкий дрогнувший слезами голос бывшего Лафейсона.