Эдна и Харви: Нить безумия

      Истошные крики наполняли помещение, а затем звенящая тишина. Доктор Марсел вновь нажимает на рычаг. Снова сдавленный крик, больше похожий на сипение. Эдна сорвала голос. Ее тело трепыхается на электрическом стуле и изворачивается в неестественные позы, мозг прожаривается до хрустящей корочки. Кажется, она чувствует запах хорошо прожаренного стейка. Она была бы не прочь подкрепиться после того, как это кончится.       Доктор подходит к ней, припадая на искусственную ногу, гладит сухими подушечками пальцев хрупкую девичью шею, на которой от напряжения вздулись вены, как бы успокаивая. Он шепчет:       — Потерпи, малышка. Скоро мы тебя вылечим. Я — тебя вылечу, — в его единственном глазе нет сожаления, только жесткая уверенность в своей правоте. Мужчина еле успевает отдернуть руку от меткого укуса. Конрад презрительно взмахивает темными засаленными волосами, убирая упавшие пряди с лица, и оскаливается своими острыми зубками. У нее бы получилось откусить немного его плоти, если бы не эти ремни.       — Дрянная девчонка, — доктор Марсел нажимает на рычаг подачи напряжения. Стены стерильного кабинета сотрясаются от безумного смеха, смешанного с болью загнанного зверя. В воздухе стоит стойкий запах жжёных волос и мочи.       Процедуры доктора Марсела проходили дважды в день, в течении месяца. С утра, как только доктор допивал вторую чашку холодного кофе, он шел к камере Конрад. Пока он поднимался на второй этаж, Эдна могла слышать, как под его протезом скрипели ступени старой лечебницы для душевнобольных, в которой она была единственным пациентом. Этот звук означал для нее начало очередных мучений. Вечером все повторялось: гипноз, уговоры, угрозы, пытки электричеством и водой (или, как это называл доктор, «прогрессивная терапия»).       Но пока терапия не принесла никаких результатов: как только намечался прогресс и Эдна начинала вести себя спокойнее, она все время вспоминала о своей старой игрушке — Харви. Он служил ей своеобразным якорем в ее безумии, Марсел был в этом уверен. Доктор иногда доставал кролика из сейфа и с презрением его разглядывал в поисках ответов. В один из особенно плохих дней доктор почти принял решение применить лоботомию, но отказался от этой идеи ссылаясь на то, что в его лечебнице «варварские методы не применяют».       Свой трудовой день доктор заканчивал на балконе кабинета, покуривая табак, привезенный ему его коллегой из Швеции. Он вспоминал своего сына Альфреда, которого Конрад убила больше десяти лет назад будучи школьницей. Это так глупо, сломать шею, упав с лестницы. В такие моменты Марсел не мог больше подавлять ненависть к темноволосой пациентке, ловко скрываемую под маской профессионализма в течении дня. Засыпает старик в своей кровати, пропахшей тоской по утерянной семье и разбитыми надеждами породниться с семьей лучшего друга — жуть берет, что они с Маттисом Конрадом всерьез считали будущий союз своих детей хорошей идеей.       Эдна конец дня обычно не запоминала. Ее, потерявшую сознание, просто оставляли в камере до следующего утра.       Сегодня был особенный день. За девушкой никто не пришел с утра. И днем ее тоже не навестили, только просунули еду в щель, к которой она не притронулась. Уже ближе к вечеру двое санитаров отвели Эдну в незнакомое ей помещение. На первый взгляд оно было довольно милым, похоже на приемную. На маленьком диване сидел доктор. Он нервно дергал себя за пальцы.       — Присаживайся, милая, — доктор похлопал на месте рядом с собой. Эдна продолжила стоять босыми ногами на ворсистом ковре, не шелохнувшись. Ее темные глаза ничего не выражали, лишь пустоту. Она очень устала. Девушка в голове сравнивала себя со сморщенным на солнце персиком и усмехнулась.       — Хорошее настроение, это важно в нашей с тобой общей цели, — доктор тяжело встал, скривившись от ощущений в ноге. Эдна готова была отпрыгнуть от него в другой угол, но тот не стал к ней подходить. Марсел ушел в заднюю дверь комнаты и вернулся с тканевым мешком.       — Я думаю, ты готова, дорогая, — сказал он мягко и протянул вещь Конрад. Она немного помедлила, но заглянула внутрь и охнула. Прямо на нее смотрел своими глазами-пуговицами Харви, ее Харви. Ее дыхание перехватило, а сердце бешено забилось от переполнявших чувств.       — Харви! Харви! Я так скучала. Ты пришел спасти меня! — воскликнула она, но ответом ей только был молчаливый наклон головы тканевого кролика.       Доктор Марсел подошел к письменному столу и что-то оттуда достал. Затем вернулся к девушке, обнял ее одной рукой, а второй протянул…ножницы. Их острое лезвие блеснуло в свете электрических ламп.       — Ты должна сделать это сама. Это — твой билет в новую жизнь. Уничтожь свое прошлое, пусти настоящее, — он посмотрел на Эдну взглядом, от которого у нее все внутри оцепенело. — Либо мы вернемся к нашей терапии.       Ее руки задрожали. Она не хотела больше пыток. Ей было больно. Слезы градом потекли из ее глаз, струйками стекая по щекам и подбородку.       — Нет, не надо! — она оттолкнула его от себя, и ножницы противно лязгнули о пол.       — Я хочу для тебя самого лучшего, — доверительно понижая голос, сказал старик. — Мне самому это не доставляет никакого удовольствия. Но раз ты так решила… — он протянул руку к кнопке вызова персонала. Эдна вскрикнула:       — Стойте! — она наклонилась за ножницами и сглотнула. — Я все сделаю. Не надо.       Девушка взяла игрушку за потрепанные уши и поднесла опасное лезвие к кролику.       — Прости меня! Прости, пожалуйста! — щеки Эдны горели огнем, а голову сжимали невидимые тиски. По венам будто пустили расплавленное стекло. Из-за слез все вокруг казалось размытым и нереальным.       Чик.       По полу покатилась черная пуговица и ударилась о ботинок Марсела. Рука дрогнула. Эдна ясно поняла: нет у нее никакого будущего. Только не без Харви. Девушка его любит. Харви — ее единственный друг. Она не может его предать.       Конрад взяла поудобнее ножницы и кинулась на опешившего доктора. Он успел нажать на кнопку прежде, чем Эдна повалила его и с размаху двумя руками вонзила острие своему мучителю в живот. Безумие и ярость придали девушке силы: ножницы вошли в мягкие ткани как в масло. Из тела брызнула кровь, оседая на окружающих предметах размашистым узором. Доктор истошно кричал, пытаясь скинуть с себя этого звереныша. Двое крупных санитаров скрутили брыкающуюся девчонку и оттащили ее.       — Уведите ее в подвал. Это безнадежно, — доктор Марсел скрипнул зубами и крепче зажал рану.       Ее босые ноги сводило от холода каменного пола, а тело, скрытое только тонкой больничной сорочкой, пронизывал могильный сквозняк. Окровавленное тряпье противно липло к груди. Насколько Конрад было известно, здесь есть только две комнаты: помещение для водных процедур и морг. В любом случае это не предвещает ничего хорошего. Ей стоило подумать, как сбежать, но сейчас ее заботило только то, что Харви остался там, наверху, один на один с доктором Марселом.       Вдоль по стене стояли пожелтевшие ванные, половина из которых была наполнена жидкостью, которую водой назвать язык не поворачивался. Ей вкололи успокоительное. Руки и ноги стали ватными. Эдна еле сидела даже на коленях и не знала, сколько времени прошло, как в проходе появился тяжело дышавший доктор. Через дыру в одежде выглядывал бинт.       — Я все сам сделаю. Позову позже, — прохрипел он ребятам. Прежде чем закрыть за ними дверь, он сунул одному из них голубую игрушку в руки. — Вот еще. Сожгите.       От спокойствия на лице старика не осталось и следа. Его глаза горели безумием. Он схватил Эдну за волосы и потащил к одной из ванн. Его горячий шепот слился с шумом воды:       — Все будет быстро, я не убийца. ***       Вокруг кромешная темнота, а Эдна все падает-падает-падает в эту дыру.       «Интересно, у нее есть дно?» — спрашивает себя девушка. Чем дальше в глубину, тем тяжелее становится в теле. Органы завязало в тугой узел, в голове образовался вакуум.       Ей не кажется? Она слышит голос. Он зовет ее по имени. Он все ближе, все громче. Пытается достучаться.       Кто-то или что-то подает ей руку в этой бездне. Это ее единственная нить из этого безумия. Или наоборот. В любом случае, она уже все решила.       Мягкая фетровая рука тянет наверх со дна. Легче дышать.       Вокруг луга, усыпанные розовыми и желтыми цветами. Точно такими, которые Эдна выращивала у себя на заднем дворе. Альфред топтал невинные растения, когда Конрад подкладывала ему на стул кнопки.       Эдну за руку держит юноша ее возраста с волосами цвета васильков. Один его глаз был закрыт и залит кровью, но он лучезарно улыбался, словно не замечал это.       — Эдна, я пришел, — его голос был высоким и звонким, как горный ручей.       — Харви?       Вместо ответа он крепко сжал ее в объятьях.       — Харви, прости меня! — Эдна чувствует влагу на своих щеках. — Я… Твой глаз…       — Это такая мелочь. Мне не больно, — он успокаивающе гладит подругу по спине. — Это ты прости меня, что не пришел раньше.       Вокруг светло без солнца. Вокруг стоит оглушающая тишина. Вокруг все пахнет летом.       Харви берет за плечи Эдну и смотрит на нее с любовью. В его, теперь единственном зрачке плещется целый мир. Тонкие губы произносят:       — Я тебя больше никогда не брошу. Обещаю, — говорит он будто через толщу воды, она не слышит, но читает по губам. Снова утопая в его объятьях, доверяется. Южный ветер сплетает их волосы. Теперь они вместе, как и раньше, навсегда.