***
Это был выпускной. Его решили провести в виде некого «Маскарада», чтобы не было похоже на пятничные вечеринки. Однако, здесь все так же кричали и орали, как и на уже знакомых Менме тусах. Намикадзе не захотел строить из себя черти кого и пытаться сделать так, чтобы его не узнали. Юноша просто надел маску, которую купил в первом попавшемся магазине за смешные деньги. — Хм, таинственный незнакомец~, — Послышался голос Чараске, когда Намикадзе начинал попивать пунш, который оказался вкусным, — Привет~. — Привет, Учиха, — Вздохнул Менма, оглянувшись на Чараске, который в свою очередь вырядился каким-то принцем с блестящей маской, что казалось странным и… милым. — Не, ну так не интересно! Раз я притворился, что тебя не узнал, так и ты притворись! — Обиженно хмыкнул Чараске, отводя взгляд. На секунду глаза Учихи блеснули, а сам он облизнулся. — Хорош-, — Намикадзе уже хотел сказать что-то на подобии: «Хорошо-хорошо, человек-которого-я-не-знаю. Кто же вы?», но его перебил Чараске, который быстро чмокнул Менму в щеку и выпарил: — Я люблю тебя. Пойду-ка, с Сакурой потусуюсь! Посмотри на её платье! В нем кажется, что у неё есть грудь! — Усмехнулся парень, даже не смотря на Намикадзе, который был красный как помидор. — И-иди… — Менма провёл кончиками пальцев по щеке и вздохнул, понимая, что Чараске не всерьёз. Ведь Сакура красивая, пусть и немного глуповатая. Интересно, Ино, которая сейчас являлась девушкой Учихи, будет ревновать Чараске к Харуно.***
Буквы в учебнике по японскому расплывались. Менма уже изрядно подустал заучивать все эти иероглифы, понимая, что весь его курс этого не делает. Намикадзе и сам не понимал: почему так быстро летит время. Недавно он был в школе, а сейчас уже в колледже. Еще чуть-чуть и университет, а потом — работа, семья, дети. А сейчас парень сидит на лавке в городском парке и читает чертов учебник по чертовому японскому. — Что читаем, Менма~? — Раздался все тот же, уже донельзя знакомый с школы, голос. Резко в голове у Менма пронеслось, что-то вроде: «Он же сейчас с Сакурой встречается или…». Учиха стоял сзади и пытался прочесть, что же написано в учебнике, но Намикадзе закрыл его и обернулся на друга. — Японский, — Кратко выдавил Менма, не понимая сути вопроса. Они все также учатся вместе, и Чараске должен прекрасно знать, что им задавали. Ох, уж этот Учиха! — Ску-чно. А ты знаешь такую фразу, как… — Учиха наклонился к уху черноволосого юноши и, сдержав пузу, прошептал, — Я. Тебя. Люблю. — Странный вопрос. Конечно… — На секунду Намикадзе остановил недосказанную фразу, но потом продолжил, — Конечно знаю, — Учиха лишь вздохнул и по-дружески ударил друга по плечу.***
Университет — это, конечно, хорошо, ничего не скажешь, но Учиха не любил учиться. Чараске лучше бы потусовался с Хинатой. Классная баба, только помешанная на Менме. Лекция длилась слишком долго, чтобы не заскучать. Чараске заскучал. Другие, кажется, тоже. Только Намикадзе что-то вечно записывал, посматривая на педагога. — Пс. Тебе от Учихи, — Произнёс… нет. Промурчал Инузука, передавая Менме скомканную бумажку. Второй сразу же развернул её и вздохнул, смотря на друга, который тоже начал смотреть на преподавателя, наверное, для вида. «Я люблю тебя, Менма»***
Был поздний вечер. Намикадзе не понимал, зачем друг позвал его гулять в столь поздний час. Учиха, вероятно, что-то задумал или решил сходить в клуб. Если так, то, когда он скажет: «Менма, пошли в клуб», тот ответит: «Я пойду домой», но, придя на место — небольшую детскую площадочку, юноша прищурится, ища во тьме знакомую фигуру. — Менма, я… — Пронеслось откуда-то сзади. Чараске был, на удивление, спокоен и монотонен, серьезен и без этой «детской» задоринки, которая у него всегда была, — Я хотел сказать… — Чараске, у меня мало времени! Я хочу спать, — Перебил Намикадзе, — Говори быстрее. — Просто я… Я люблю тебя, Менма! — Учиха явно занервничал, чего не понял Менма. — Это все? Я могу идти? И, я тебе советую, не пей столько алкоголя, Учиха, — Намикадзе закусил губу и направился прочь, задевая плечом плечо Чараске, который весь дрожал. Конечно, юноша этого не знал.***
Больно. Очень. Больно выводить сообщение, когда понимаешь, что ему все равно. После стольких попыток, но… Чараске Учиха: Менма. Менма, просто знай, я люблю тебя! И всегда любил! Кровь хлынула ручьём, но почему-то Учиха сначало не почувствовал боли. Наверное, из-за того, что нож был хорошо заточен. Забавно. Менма Намикадзе: Не пей больше, пожалуйста, Чараске Юноша усмехнулся. «Больше и не смогу…» — пронеслось в голове, но вместо этой строчки Учиха вывел кое-что иное, игнорируя текущую с вены кровь. Чараске просто чувствовал как в его ораганизме опусташаются все эти сосуды, как он становится безумно холодным, а перед тем… Чараске Учиха: Больше не буду Чараске Учиха: Я люблю тебя, Менма. — Je t'aime, — Уже умирая, чувствуя, как его сердце перестает биться, ощущая, что кровь перестает бурлить и бегать по венам, понимая, что это конец, он повторяет это уже в тысячный раз. Жаль только Намикадзе больше не услышит эти самые откровенные признания… Менма Намикадзе: Вот и хорошо. Менма Намикадзе: Чараске? Менма Намикадзе: Не игнорируй! Менма Намикадзе: Я тоже тебя люблю!