Калла между струн гитары

      Тоненькие пальчики с ядовито-красным маникюром нежно перебирают струны старой гитары. Тихая мелодия за минуту заполняет небольшое укрытое мерклыми линиями света помещение, в которое едва мог пробиться луч фонаря сквозь большие окна. Сидевший неподалёку от сцены паренек отбивал в такт музыке мелодию, и, казалось, что еще несколько десятков таких жестов, и в черном столе будет красоваться дыра.       Резко прозвучала отыгранная нота, и девушка несмело подняла голубые глаза на посетителей, пока пальцы снова и снова возились с острыми нитями, легонько касаясь белых цветов. Ее голос звучал неимоверно звонко, а песня, которую исполняла она, заставляла душу покрываться большими, острыми шипами. Бриджит хотела, чтобы мир услышал ее творчество таким, каким оно звучит в ее голове. Певица говорила о любви, выпевала истории, наигрывала чувства, но не решалась перевести взгляд дальше первого ряда, ведь за самым дальним столиком сидел Он. Именно тот, из-за которого каллы впивались стеблями в черный инструмент.       — Закрылись мои двери… — грустно протянула последнее слово Бриджит, замирая на несколько секунд, чтобы потом снова махнуть рукой по струнам и запеть, просто приоткрыть рот и повторить последний куплет. Ей это нравилось. Это единственное, что не приносило дискомфорта на вечерней сцене.       Пустота в ее закрытой душе глухо билась об ребра, иногда касаясь волнами безразличия густых листьев разноцветных растений, когда она ощущала на своем теле проницательный взгляд серых глаз. – Отпусти невыносимую даль и дыши-и-и… Дыши, - тяжело кинула девушка, позволяя струнам замереть.       Бурные аплодисменты заставили табун мурашек пронестись по оголенным рукам.       Скрывшись за дверцей комнаты для персонала, Чен прислонилась раскрасневшимся лицом к дереву, прикрыв глаза от прохлады комнаты. Она могла слышать, как говорят о ней проходящие мимо помещения гости, и каждые их слова не стояли даже на одном уровне с грубым взглядом Его глаз. Это, без сомнений, было изумительное выступление – в высшей степени трогательное и полное тончайших оттенков. Но ей не нужны были слащавые слова похвалы, лишь одно, единственное, возможно, горькое, но желанное слово с губ любимого. И несколько таблеток обезболивающего, чтобы с утра не ощущать привкус металла на губах и жгучее покалывание в груди.       Каллы были ее любимыми цветами. Белые, красные, желтые… любые. Переходящие от маленьких цветков к большим букетам; и было совершенно все равно, домашние ли растения или сорванные с клумбы. Они чем-то хватали за душу, и почему-то это казалось для самой Бриджит магией. А когда эти же каллы поселились в ее легких, фантастика немного поутихла, уступая место боли.       Зато теперь любимые цветы всегда с ней. В платье, в руках, между прядей синих волос, за оправой черных очков, возле компьютера и под чехлом телефона, но самое главное, между ребер, в самом центре легких. А, да, еще одна веточка служит закладкой в тетради с нотами и аксессуаром в самой гитаре.       Услышав смешок в коридоре, Бриджит позволила себе выглянуть и за секунду обомлеть от идущих в комнату для гостей персон – известной на весь мир модели Феликса Агреста и его слишком ветреной спутницы Аманды Куффен.       Прожигая взглядом точеную талию женщины, смотря на плавно движущуюся ладонь мужчины, что так и норовила опуститься ниже позволенного, девушка едва смогла сдержать порыв рвоты. Блондинка, явно крашеная, выглядела такой счастливой, что горькая усмешка сама по себе появилась на лице певицы.       А ведь на ее месте могла быть она. Руки Феликса могли сдавливать ее в объятиях, его жаркие поцелуи скользили бы по ее телу, оставляя после себя темные отметины. Парень мог прожигать именно ее своими серыми, глубокими глазами, и ей бы это нравилось не меньше чем петь. Тогда Бриджит почувствовала себя самой счастливой на планете, в целом мире. А сейчас может только с болью наблюдать страстный поцелуй двух совершенно разных людей, скрывшихся во тьме коридора.       Еще кроме калл Бриджит очень сильно любила Феликса. Но в отличии от цветов, мужчину удержать в своих руках она не могла, хотя убивали они ее одинаково.       – Чем я хуже? – спросила сама у себя та, стоя напротив большого зеркала. – Кожа? Нет, она прекрасна, - заметила Бриджит, проводя кончиком пальца по стеклу. – Глазам не нужен макияж для остроты взгляда. Губы не требуют силикона, а волосы и без масок блестящие и длинные. – Вздрогнув, девушка скользнула взглядом на грудь, но и там она ни в чем не нуждалась. Стройная фигура была результатом азиатских корней матери, и переживать по этому поводу не было смысла. – Почему же тогда ты не обращаешь на меня внимание?..       Стоявшая все это время в дверном проеме Хлоя Буржуа лишь скептически оценила внешний вид подруги.       А уже на следующий вечер внимание посетителей привлекла загадочная Леди в красном, слишком облегающем платье.       Бриджит все больше нравилось играть с Феликсом, проводить ноготками по микрофону и видеть, как желание разгорается в его глазах. Она стала для него конфеткой, той девушкой, которую он был не против сводить в кафе, а потом провести ночь в роскошном номере отеля. И Бриджит абсолютно все равно, что ее манящее тело и приторный голос всего лишь даровали шанс побыть игрушкой мужчины, маленькой, ненужной безделушкой на одну ночь. Он бы вел себя рядом с ней грубо, резко, бесчувственно, а она бы таяла в сильных руках, совсем не обращая внимания на похоть его действий. Ведь сама заполучит сладчайший запретный плод…       - Поцелу-у-уй меня в мягком свете летних сумерек… - прошептала одними губами певица, ощущая колкую боль в груди. – Пусть по мановению твоей руки зазвучит музыка и запляшу-у-ут светлячки, - сглотнув подступивший ком, девушка едва ли смогла закончить песню, пока адское ощущение в легких рвало все слова на куски. Бриджит не могла дышать, рвано хватая воздух под бурные аплодисменты зала, а в легких с неимоверной скоростью разрастались каллы.       За считанные минуты она исчезла, заперевшись в туалете, в то время как белоснежные лепестки цветков вперемешку с кровью окропляли раковину. Сегодня в мире на одну исполненную мечту станет больше. И пускай Бриджит будет чувствовать себя последней дурой, которая так просто кинулась в кровать к популярному, но черствому мужчине, пускай ее сердце разорвется от проросших в орган цветов, пускай это будет ее последняя ночь… Но она будет самой незабываемой, желанной и любимой за всю ее короткую, жалкую жизнь.       Говорят, каллы имеют возможность убивать…       Как иронично…