Фир был уверен, что проведет в обнимку с блоками питательной пасты всю свою оставшуюся серую жизнь. Он не увлекался рассуждениями о тленности бытия, вовсе нет. Просто под конец дня, когда только и оставалось что устало разогнуться и осмотреть замыленным взглядом очередные микросхемы, близнецами преследующие его день ото дня... это раздражало.
Бета трезво оценивал уровень своих умений и определенно был рад, что его взяли на крупный пассажирский звездолет младшим-техником-главным-по-питательной-пасте. Хотя бы так, чем прозябать в родной колонии, закончив жизнь где-нибудь уборщиком в единственном космопорте. Если повезет.
Парень отфыркивается от клубов пыли, когда снимает очередную решетку с вентиляционной системы, которая в идеале должна была продувать механизмы. Со скепсисом наблюдает как порядком ржавый ремонтный дрон врезается в стену на полном ходу, что-то пропищав о конце программы передислокации. Инструменты в его боксах почти оглушающе гремят и на него пару раз оглядывается тройка а'нааси, раздраженно дергая чувствительными ушами. Снобы в лохмотьях. Ему почти смешно.
Ладно, с крупным пассажирским звездолётом он погорячился. Как это корыто все еще летало было до сих пор непонятно.
Фир бурчит что-то нелицеприятное таки с трудом подкатившемуся к нему дрону и с трудом разнимает вечно заедающие скрепы, вынимая любовно им вычищенные инструменты.
Сколько бы он ни ругал свою однообразную работу, но эта белесая дрянь пользовалась спросом. Нижняя палуба вмещала в себя пассажиров с самыми дешевыми билетами, что спали на неудобных лавках и магнитных стульях. Фир почти не сомневался, что тут затесались и многие нелегалы. Понятно, что денег на полноценное питание, ну или хотя бы его заменитель в автоматах рангом повыше, они позволить себе не могли. Вот и ели "питательную пасту", непонятно из чего (даже ему) приготовленную и бесплатно поставляющуюся в такие вот порядком проржавевшие ящики с болтами.
Иногда ему казалась, что рыжая, хлопьями оседающая на пальцах ржавчина, уже впиталась в его кожу, проникла в кровь и подбирается к мозгу. Синоним отчаяния, бессмысленности и апатии. Самое то для беты с окраины, что уж.
Фир чуть встряхивается, отгоняя неуместные мысли, и примеривается щупом к перепутавшимся и слипшимся от пыли и смазки проводам. Его ждала долгая работа.
Но уже через пару минут, когда он только отделил основную магистраль от вторичной, к приторному противному запаху машинного масла неожиданно примешивается что-то цитрусовое, неуловимо напоминающее когда-то давненько украденную в супермаркете дешевую жвачку со странным ярко-оранжевым фруктом. Бета поднимает голову, с трудом подавив желание поправить прилипшие ко лбу пряди (ходить пандой оставшийся день не лучшая идея - он ненавидел процедуры звуко-магнитом, когда грязь отлипала песчинками, рождая не очень приятные ощущения).
К соседнему автомату подошел паренек - лет шестнадцати, вряд ли больше. Подростковая угловатость еще виднелась в его мягких чертах. Непривычно длинные волосы, ухоженные - черным пятном хвоста лежали на плечах. Чуть растрепанные, правда, явно собирали впопыхах, не утруждая себя положенным уходом за такой красотой. Фир с трудом отводит взгляд, рассматривая уже внимательнее лицо субтильного вида омеги. На его неискушенный взгляд тот был красив - больше необычностью для таких мест даже, чем действительно правильными чертами или чем-то еще. Глаза невнятного оттенка какого-то, больше темные, подстать волосам, да и во всех его жестах была... резкость.
Он редко встречал омег - берегли их от такого контингента, в котором вращался Фир. На нижней палубе и подавно, шифровались качественно, если вообще числились. Этот же... запах был чуть резче, гуще, но бета скорой течки не чувствовал, списал на отвыкший от приятных запахов нос. Одежда обычно-необычная для омеги - форменная рубашка и штаны, что-то вроде кителя и никаких летящих плащей или чего-то подобного, что можно было увидеть на омегах в цветастых рекламах.
А еще удивительная наглость, с которой этот субъект появился на нижней палубе, словно ему нечего было тут опасаться. Рассматривал недавно им приведённый в относительный порядок автомат со странным недоверчивым выражением, кончиками пальцев касаясь испорченного рыжим налетом сплава.
— Какая киса в наших пенатах!
Фир вздрогнул, удивленно бросив взгляд на подошедшую к парню а'нааси, их главного механика. Она чуть повела ушками, терпеливо ожидая, пока омега повернется в её сторону. Замызганный хвост нетерпеливо качался из стороны в сторону, чудом не подметая пыльный пол.
— Мне доложить или вы сами уберетесь подальше, освободив меня от специфичного удовольствия докладывать об очередном таинственном исчезновении?
Паренек отчего-то смеется бархатисто, склоняя голову к плечу в неизвестном Фиру жесте приветствия. Голос его оказался неожиданно приятно-гулким, неподходящим такой внешности совершенно. Вся его поза, выражение глаз... Фир с удивлением видел статного хищника, совершенно уверенного в своих действиях.
Бета ошеломленно моргнул, пытаясь избавиться от странного ощущения.
— Не стоит утруждаться.
Так странно было видеть как вечно грубая, резкая а'нааси перед кем-то стелится бархатным ковром, учтиво улыбаясь. В её словах были привычные командные замашки, да и угрозой сквозило еще той, но...
— Сомневаюсь, что кто-то здесь заинтересуются мною. Оставьте беспокойство, а'наари.
Фира передергивает от этого вежливого обращения к их персональному монстру и он поспешно возвращается к работе, пытаясь выкинуть странного парня из головы. Что себя травить.
Дальнейший разговор он пропускает мимо ушей, сосредотачиваясь на проводах и контактах, которые все никак не желали толком зачищаться от мерзкого черного налета копоти.
Обычно он работал достаточно незаметно, скрываясь за массивным автоматом целиком, а ремонтный дрон редко привлекал внимание, сойдя за элемент местного антиутопичного пейзажа. Ведро с болтами даже местных барыг совершенно не интересовало. Вспомнил он, что не повесил табличку для особо разумных на автомат только тогда, когда контакты резко заискрили в тщетной попытке выполнить заданную на дисплее команду. Фир вскрикнул, спиной приложившись о дрона в попытке отскочить. И громко матернулся на малахийском, осознав ситуацию.
— Видно же, что он не работает, цур тебя задери! Куда грабли свои тянешь?
— О, так это кто-то даже чинит! — Восхищенно протянул знакомый голос.
Фир в плохом предчувствии выглядывает из-за автомата, чтобы нос к носу столкнуться с приснопамятным омегой.
— Скорее чудом продлевает срок эксплуатации, — мгновенно смешавшись и отпрянув, бурчит бета. — Сгиньте и не мешайте работать.
— И это вы называете работой?
Омега почти возмущенно показывает на второй автомат, а Фир чудом удерживает себя от смертоубийства.
Ну, как-то так и началось их знакомство.
***
Омегу звали Касом. Он с братом летел на удаленную планетку транзитом, с пересадкой в Центавре, конечной станцией их привычного маршрута. Увлекался механикой почти до фанатизма и не смог отказать себе в удовольствии полазить по нижней палубе звездолета почти столетней серии. Верхнюю обычно держат во внешнем лоске и ничего интересного там не найти, если не пробираться в служебные ходы, что уже несколько незаконно. Самовольный переход по палубам, конечно, запрещен, но санкций в случае пассажиров с золотым билетом не следует. Если те, конечно, возвращаются. Службе безопасности не с руки связываться с безутешными родственниками тех, кто в состоянии отвалить за билет пару тысяч кредитов.
Фира почти передергивало от таких сумм.
Ну и само собой он не узнает все эту информацию за первую встречу. Полет длится несколько недель и у них было время немного поговорить, пока Кас совал свой любопытной носик в его попытки держать автоматы в относительной работоспособности. И Фир покривит душой, если скажет, что омега ему ничуть не помог. Словно чуял непонятным способом поломку, виртуозно разбирал провода почти с хирургической точностью и заставил таки чертового дрона огибать хотя бы стены.
Это заслуживало восхищения, как-бы ни раздражал его этот нахаленок.
Незаметно посиделки в его каморке за безвкусным чаем из их рабочего автомата стали странной данностью, их маленькой непонятной традицией. Кас обычно рассказывал о других планетах, где успел побывать с братом, что таскал его в многочисленные командировки по работе или с усмешкой цитировал такие книги по механике, которые Фир и в глаза-то никогда не увидит.
Веяло странным уютом от этих разговоров. И бета слишком быстро стал к этому привыкать.
Как-то ночью, когда Кас давно ушел, чтобы брат лишний раз не беспокоился за его местонахождение, Фир впервые застыл перед маленьким карманным зеркальцем, что еще пару лет назад пошло огромной трещиной прямо посередине. Ему не было нужды следить за своей внешностью. Не автоматы с питательной пастой же соблазнять, правда?
Но впервые он задумался о собственной привлекательности в чужих глазах, почти замылив взгляд о странного омегу. В конце концов он себя не судил за это увлечение. Слишком просто соблазнить такого как он недостижимым лакомым кусочком, показав жизнь за-пределами-звездолета. Где нет этих вездесущих блоков с питательной пастой, а за плечами кто-то есть, готовый поддержать в случае чего.
У Фира нет никого. И тем больнее было обманываться этими иллюзиями.
Бета смотрел и видел серость. Серость каморки, редких предметов быта, его волос, одежды, глаз и... пятно пустоты в зеркале. Глазу не за что зацепиться, даже цельная картинка сливалась будто со стенами за спиной.
Фир болезненно ухмыляется, с громким щелчком закрывая зеркальце и сжимая пальцы на металлической застежке до боли. Словно пытаясь отрезвить себя.
Хэй, Фир, когда это ты стал таким мнительным?
Хотя... когда это ты
не был таким?
***
Фир читал как-то единственный романчик в своей жизни. Кто-то позабыл дешевый датапад с популярной когда-то книгой об брошенном несчастном омеге с ребенком на руках и который к концу романа окрутил местного принца на белом лайнере. Банальная сказка, от которой Фиру отчего-то было так щемяще тепло.
Сказок в жизни не существует. Так и странный паренек Кас ушел из жизни Фира так же резко, как и появился. Растворился в людском потоке, помахав на прощание.
Бета от всей души желает этому омеге счастья и разделяющих его увлечения нижними палубами людей.
Сам же... а сам наконец заберет документы, покинув это разваливающиеся корыто, и, по крайней мере, попытается изменить эту вечную серость вокруг себя. И в себе тоже.
Пусть без цитрусов рядом. Пусть. Но он правда попытается.
***
— Добрый вечер. Вы по поводу трудоустройства?
У стойки ему улыбались шальные глаза Каса.
В конце концов, эта история только начинается. Там не будет места шекспировским страстям или трагедиям. Это маленькая повесть о маленьких людях. И ничего более.
