Имитация черного

      Встречать его у ворот с самого поступления в среднюю школу стало странной и болезненной привычкой. Видеть его неестественно худое тело, а потом избивать так, что слышался хруст костей и видеть гематомы на слишком, слишком бледной коже очень больно. Но иначе почему-то не получалось. Каждый будний день он дарил ему новую порцию боли, понимая, что сам чувствует тоже самое в ноющем от несправедливости сердце.        Но он также заботился о нем. Доводя до бессознательного состояния он поднимал хрупкое тело Тсунаеши на руки и сам относил в больницу оформляя нужные документы. Каждую ночь, проникая в окно его дома он оставлял цветок розовой гортензии — его любимый, удивляясь присутствию желтой лилии в той же вазе. Он следил за ним, когда тот шел домой и отводил всяких хулиганов, да так, что позже те обходили мальчишку стороной. Но он все равно продолжал защищать маленького, хрупкого Саваду, боясь что что-то в конце концов пойдет не так. Это стало бы его самой большой ошибкой. Этого не хотелось.        Когда появилась мафия, он хотел связать его и спрятать в своем доме, не отдавая никому и не позволяя даже взглянуть. Его страх граничил с безумием и количество избитых им людей мгновенно увеличилось. Чужая боль и крики не приносили никакого удовольствия и даже перестали успокаивать. Он сводил свои чувства на нет всеми способами. Начал избегать, прятаться и он, впервые, заплакал.        А после появился первый соперник. Гокудера Хаято, мафиози и итальянец. Он не понравился ему еще у входа в школу и Хибари не побрезговал использовать свои тонфа, сломав возгордившемуся урагану пару ребер. Но этого было мало, ведь когда тот причинил боль его Тсунаеши, он сделал так, что итальянец надолго попал в больницу без возможности встречать посетителей. Было ясно, что слишком добрый зверек придет навестить своего второго хранителя… Лишь Кея мог смело сказать что это он, он его первый хранитель! Он первым признал его, увидел и влюбился он! Как они смеют заявлять на него свои права? Как смеют касаться своими грязными руками его нежной кожи?        И появился он… Рокудо Мукуро. Даритель желтых лилий и первая поддержка Савады. С самой первой встречи, с самого первого взгляда они почувствовали друг в друге непобедимых соперников и усмехнулись, глядя в чужие глаза. Нет, они не сражались и не пытались поделить хрупкого мальчика. Смирились и молча, так и не сказав не слова, договорились любить его вместе. Просто понимали, что он никогда не посмотрит на них тем взглядом. Не примет. И как же были удивлены тому… что он тогда все понял.        Идя по зову интуиции Тсунаеши пошел в Кокуе совершенно один, не послушал Реборна и не дождался ни одного из хранителей. Чувствовал, что он обязан быть там в в этот самый момент совершенно один. Видел входящего Хибари и тихо, словно тень прошествовал за ним, с удивлением наблюдая за печальным лицом неврага и молчаливым разговором двух людей, таких дорогих его нежному, черному сердцу.       — Мукуро, Кея. Хватит. Ваша печаль причиняет мне боль. — уверенный голос мальчишки нарушает тяжелую тишину и названные, слишком резко, слишком удивленно смотрят на объект вожделения и мгновенно сглатывают. Он выглядит слишком прекрасно. Они не узнают его хрупкую фигуру облаченную в скромное черное платье с рюшками и обтягивающим корсетом. Его руки прячутся под тканью перчаток того же тона, что и платье. Длинные сапоги на высоком каблуке и привычные, крашенные черной помадой пухлые губы искаженные в слишком красивой, невинной улыбке.       — Т-тсунаеши…       — Зверек…       — Я вижу ваши чувства. Я принимаю их.

***

       Тогда он спас Мукуро от участи гнить в нижних ярусах тюрьмы Вендиче. Было страшно, все видели как дрожали его колени и как срывался тонкий голос еще не подверженный ломке, совсем детский и невинный. Хранители слушали его с благоговением, замерли в стороне и дарили уверенность своим присутствием. Служители тюрьмы восприняли это по своему, с ухмылкой спрятанной в бинтах дали ему свое разрешение и наказали строго следить за Туманом и скрылись во мраке. Шатен упал на колени и обхватил плечи руками, как-то радостно улыбаясь. А после его обнял Мукуро, благодарил и плакал, позволяя своему Небу нежно сцеловывать небольшие капельки слез с уголков глаз, а после, не сдержавшись, прижался к чужим губам своими. Поцелуй вышел мимолетным, слишком невинным, ведь никто из них еще ни разу не позволял никого целовать. Они ждали друг друга также, как прикрывший глаза Кея.        Уходили почти в обнимку и слишком радостно разговаривали по дороге к дому Савады. Хибари позволил себе остыть и взять Тсуну за руку, аккуратно переплести пальцы и не стеснялся прерывать разговор с Мукуро своими едкими комментариями. Они чувствовали близость с Небом и его нежность, которую он дарил своим смехом, тихими словами и невинными взглядами в сторону хранителей.        Они игнорировали Реборна и спокойно лежали на полу в комнате любимого, ведь кровать была слишком маленькой для троих. Тихо перешептывались наслаждаясь объятиями и редкими касаниями губ друг друга. Кея и Мукуро не побрезговали внять словам Тсуны и поцеловались на его глазах, вызывая радостный и полный любви смех. Они почувствовали то самое умиротворение, которого им не хватало столь долгое время.       Они наконец обрели свое маленькое счастье. А соперник… Да какие они теперь соперники, если полюбили и друг друга? Тсунаеши был рад. Также, как и они.