Мяу кисс ми

Домой Дэвид возвращался в херовом настроении. Подработку в круглосуточной лавке автозапчастей он так и не получил – из-за своих длинных волос. Потому что «у нас тут приличные клиенты, сынок, им не по нутру женоподобные лапочки вроде тебя, так что подстригись, и тогда мы поговорим». Эллефсон сплюнул на тротуар от досады, хотя вообще был хорошо воспитан и обычно себе такого не позволял. Да какой ты нахер бизнесмен, думал он, если тебе посрать и на опыт работы на ферме, и на стаж вождения и ремонта самой разной техники, вплоть до грёбаного трактора, и на дисциплину и вежливость, в конце концов, но не посрать на причёску? Долбаный Лос-Анджелес. А ещё столица рок-музыки, называется. Никакого понимания! Свернув в грязный переулок, Дэвид в который раз поразился пропасти между сверкающе-привлекательной картинкой калифорнийского рая, которую показывали в телевизоре, и истинным лицом замусоренного, перенаселённого города, кишащего бездомными людьми и животн… и животными. Последних почему-то было жалко больше. Вот и сейчас Дэвид уставился на грязного рыжего котёнка, сидевшего на канализационном люке. Рядом с ним на стене красовалась надпись «Ларс – сучка», и сделана она была будто бы даже не краской, а грязью, и очень низко над землёй, отчего казалось, будто это сам котёнок её и нарисовал. Дэйв посмотрел на кота, на манифест за ним, и нервно хихикнул от сюрреалистичности картины. Рыжик сипло мяукнул, словно отвечая, но с места не двинулся. Котяра был уже не малютка, но явно пока и не взрослый. Такой скорее кошачий подросток, вроде не больной и не драный, только грязный и какой-то уставший. Дэйв никогда раньше не видел уставших кошек. – Голодный наверно? – спросил он и присел на корточки рядом с мохнатым бродягой. Тот чуть попятился, но всё же дал себя погладить. – Рыжик, хороший мальчик, давай за ухом почешу… Или ты девочка? Да не, мальчик вроде… Поняв, что человек ему не угрожает, кот разомлел и уже сам полез ласкаться, подняв трубой хвост. – Знаешь что? – решил вдруг Дэвид, – Идём-ка ко мне ужинать. В холодильнике, правда, нет ничего, но щас мы тебе что-нибудь раздобудем. Он ловко подхватил котёнка, нашарил в кармане пару долларов, и, слегка заплутав с направлением, всё же вышел к местному продуктовому магазинчику. – Добрый вечер, миссис, эээ… – обратился он к продавщице. После родного провинциального городка Джексона, где все друг друга знали, было ужасно непривычно не иметь понятия, как зовут людей, работающих буквально в соседнем доме. – Доусон. – Рад знакомству, я Дэвид, въехал вот недавно в дом за углом. Женщина казалась приятно удивлённой. Наверно, в большом городе не принято было знакомиться со всеми продавцами, дворниками и разносчиками газет. – Молочка нам с приятелем, пожалуйста. – Держи, дорогой. И ещё вот, возьми… То ли из-за воспитанности Дэвида, то ли из-за непреодолимого котячьего очарования его спутника вдобавок к молоку им достался ещё небольшой пакет куриных потрохов совершенно бесплатно. Может, подумалось Дэйву, не всё так уж плохо с этим городом. – Ну, теперь у нас есть для тебя ужин. Но сначала, извини, мы тебя помоем. В дверях ванной комнаты рыжик почувствовал неладное и рванул из рук прочь, но был почти сразу пойман за шкирку, умело перехвачен в другую руку и беспощадно засунут под душ. – Тихо, тихо, бандюган, я ж тебе добра желаю. Ты что-то ужасно неопрятный для кота. Бандюган отчаянно царапался и то истошно орал, то гневно шипел на стекавшие с него грязные струи, и сразу здорово уменьшился в объёме, так что стало видно выпирающие рёбра. – Готов, красавчик, – сообщил Дэвид, вытирая мохнатого гостя полотенцем. – Ладно, дальше сам сушись. Выпустив страдальца на пол, он отправился варить ему потроха. На всякий случай. Может, тот и сырые бы съел, но варёные всегда лучше. И бульон останется. На кухонном столе обнаружилась записка от Грега, школьного друга Дэйва, с которым, собственно, они и снимали эту квартиру. «Уехал с Бетси в Санта-Монику, до понедельника не жди». Дэйв понятия не имел, кто такая Бетси и где Грег успел её найти, но не сказать, чтоб его это особо волновало. Парень тот вполне взрослый и сам за себя отвечает. Если что грустного и было в этой записке, так это лишь напоминание, что сейчас вечер пятницы, а компания у Дэйва только бутылка молока да бездомный котёнок. – Идём выпьем, приятель! – позвал он, наливая молоко в щербатое блюдце. – Эй, ты где? Кот обнаружился в комнате, на нижней полке стоявшего открытым шкафа, сосредоточенно ссущим прямо Дейву под чемодан. – Какого хера?! – завопил Эллефсон, быстро поднимая свои вещи. Рыжий хулиган тут же дал дёру, оставив Дэйва разбираться с последствиями мести за водную экзекуцию. Провозившись со спасением своей одежды и мытьём полов, Дэвид наконец вернулся на кухню и застал там просто великолепный вид: молоко из блюдца было выпито, пакет с так и не сваренными потрохами прогрызен и часть из них съедена, а сам пушистый террорист сидел прямо на обеденном столе и вылизывал своё, так сказать, мужское хозяйство. – Итак, точно мальчик, – констатировал Дэйв, – И ведь какой же ты некультурный, а? Кроме как убрать остатки пиршества в холодильник и смириться ничего не оставалось. Обиды, впрочем, он на котёнка не держал. Ну что поделать, скотина-то неразумная. Даже и человек может всякого натворить от стресса и с голодухи, а с этого и вовсе спрос невелик. Так или иначе, вечер был полностью в распоряжении Дэвида. Пока он не знал в Лос-Анджелесе ни мест, ни людей, а идти куда-то в поисках приключений совершенно одному ему не хотелось. Так что включай режим интроверсии – басуха, любимые пластинки, котик и кое-что ещё, что он при Греге делал разве что надёжно закрывшись в ванной и включив душ на полную. Да, он уже вовсю пил, курил, немного употреблял, очень много слушал рок-н-ролл и иногда встревал в неприятности с законом, но дрочить при друзьях всё так же не смел. И помимо природной скромности, была у него на это ещё одна причина. Причина была сейчас надёжно спрятана у него под матрасом в виде одного-единственного выпуска гей-эротического журнала, добытого ещё в Джексоне путём сложных тайных манипуляций. Просто пойти и купить нечто подобное в открытую в их маленьком городке было бы самоубийством для репутации. Объяснять потом папе-маме, что девушки ему вполне себе нравятся, но и парни тоже, было бы выше сил Дэвида. Не говоря уже про, господи прости, общественный резонанс. А журнал был очень хороший. В нём были не только фото, но и несколько весьма познавательных статей с советами касательно однополого секса, отношений между парнями и вот этого всего. – Хоть ты меня не станешь осуждать, – сказал Дэйв котёнку, погладил его по загривку и отправился обратно в комнату. Он завалился на кровать, положив свой бас на живот, и стал задумчиво перебирать струны, вдруг почувствовав себя невероятно потерянным и одиноким в этом недружелюбном мегаполисе, одновременно таком манящем и таком отвратительном. Рыжик пришёл к нему. Запрыгнул на подушку, прошёлся туда-сюда и свернулся клубочком в ногах. Медового цвета глаза, не отрываясь, смотрели на скользящие по ладам пальцы Дэвида с любопытством и будто бы даже восторгом. – Смотри, что ещё могу, – подмигнул Эллефсон и на полном серьёзе и очень старательно сыграл The Number of the Beast. Коту. А что, тоже ведь публика. Когда он закончил, мохнатый поднялся с места и потёрся головой о бедро басиста, явно требуя приласкать. – Да хороший ты, хороший. Хулиган, конечно, но хороший. Красавец. – Дэйв с удовольствием запустил пальцы в густой рыже-полосатый мех. – И вкусы у нас музыкальные сходятся, да? Кот кивнул. Что? Показалось, наверное. Коты не кивают. Дэвид поставил Dynasty на проигрыватель. – В тысячный раз слушаю, а всё не надоедает, представляешь? Ты вот местный, а я сюда приехал всего неделю назад из Миннесоты. Попытаемся с парнями здесь штурмовать музыкальный олимп. Дома в этом плане вообще нечего ловить. Солнце уже село, но жара и духота всё никак не спадали. Дэвид поднялся, покрутил ручку старого кондиционера – тот, казалось, больше расходовал на себя электричество, чем хоть как-то влиял на температуру в квартирке. Эллефсон вздохнул и стянул с себя футболку, джинсы и носки. – Ну ты же не будешь возражать, – сказал он зачем-то. Собеседник согласно мяукнул и отправился инспектировать предметы на прикроватной тумбочке – лампу, пару музыкальных журналов, ключи от фургона, водительские права и пачку презервативов. – Ты только кондомы не кусай, а то вещь-то нужная, – пошутил Дэвид, – я себе не могу позволить так беспечно трахаться как ваша братия. Тут что с девушкой, что с парнем… хотя… парня я себе найду только в случае большой удачи, знаешь. Кот прищурился, чуть задумался и скинул с тумбы связку ключей, звонко шлёпнувшуюся на пол, спрыгнул сам и принялся с азартом гонять их где-то под кроватью. – Вот зараза! А ну отдай! – Дэвид опустился на колени и попытался отобрать ключи. Пушистый проказник загнал связку подальше в пыльный угол и с триумфом сбежал. – Эх, старость не радость, где мои тринадцать лет, – крякнул Дэйв, встал на четвереньки, приник к полу, засунув голову под кровать, дотянулся и всё-таки выудил украденное, – Апчхи! Рыжик уже сидел на подоконнике, обернув лапы хвостом, и без зазрения совести разглядывал оттопыренную задницу парня. – Чего уставился? – проворчал Эллефсон, – Хвоста нет у меня. Уж такие мы, человеки, ущербные. На проигрывателе закончилась сторона А пластинки. Дэвид встал и отряхнулся. На часах ещё и одиннадцати не было, а он уже устал как собака в такой жаре, и даже есть не хотелось. – Знаешь что, мистер, давай-ка я в душ, и ляжем спать. А завтра с утра пораньше пойду по городу погуляю и посмотрю что где, пока не повыползали все. Хорошо всё-таки с такой вот бессловесной тварью. Вроде и с живым существом разговаривал, а в то же время разве бы он посмел кому-то из людей признаться, что пока ещё побаивается напряжённого лос-анджелесского трафика и незнакомых улиц? Ходить, вертя по сторонам головой и периодически раскрывая рот от удивления – явный признак приезжей деревенщины, а избежать этого едва ли получится. Чем меньше народу его таким увидят, тем лучше. Когда Дэйв вернулся из душа, кот уже сладко спал, растянувшись вдоль подушки. – Уже как хозяин дома прям, – улыбнулся басист, погасил свет и лёг рядом, – спокойной ночи, рыжее бедствие. *** – «Встану пораньше»… «пойду город смотреть»… ага, как же. Девять утра, а он всё дрыхнет. Дэвид медленно разлепил глаза и тут же резко сел на кровати. – Ты кто?! Как ни странно, Эллефсон не столько был напуган, сколько невероятно удивлён. Перед ним стоял красивый – очень, очень красивый – парень примерно одного с ним возраста, стройный, светлокожий, с длинной гривой волнистых рыжих волос. И почему-то абсолютно голый. – Я Дэвид. – Нет, это я Дэвид. Парень рассмеялся. – Что-то ты тупишь с утра, братец. Первый раз тёзку встретил, что ли? Я Дэвид Мастейн. Зови меня Дэйв. Это ничего не объясняло, если честно. – Но откуда ты здесь взялся? – Ты сам меня принёс. Это я тот самый кот. Ну, схожесть есть, но... Такое ведь только в сказках бывает, разве нет? Внесите это в список объяснений, которым самим требуются объяснения. – Оборотень, типа? – Нет, меня заколдовала ведьма. – Ч-что? Его бабушка, конечно, рассказывала всякие истории, но Дэвид всегда считал, что ведьм здесь в Штатах не водится, они бывают только где-то далеко, в Скандинавии. – Короче, я был в группе, и эти мудаки меня выгнали, типа не так себя вёл. Один из них ведьма, он, видать, и проклял на прощание... Ларс, гандон драный, ненавижу его. Эллефсон вспомнил надпись на стене. – Но это не важно, теперь-то я им отомщу. Я всё решил, – Мастейн одним движением руки опрокинул басиста обратно на подушки и уселся верхом ему на бёдра, – ты будешь мой. – Но… – Ты будешь играть в моей новой группе, мы побьем их и станем лучшей металл-бандой в мире. Дэвид хотелось возразить, что это всё как-то слишком внезапно и вообще… – Ты хорош как музыкант, и ты красавчик. Это важно. – Рыжий провёл по груди парня острыми ногтями. Того будто током прошило от неприкрытой чувственности этого прикосновения. Наглость гостя одновременно и возмущала, и восхищала – хотелось тут же безоговорочно капитулировать и сдаться на его милость. – Я… не такой… – пролепетал он беспомощно. – Да ну конечно, не такой, – Мастейн усмехнулся и двинул бёдрами туда-сюда, – твоё тело даёт другие показания. И я помню все, что ты говорил вчера, малыш. – Я не малыш! – Я видел твои права. Ты младше меня на три года. Господи, как ему это шло. Эта ухмылка, этот уверенный в себе тон, эти королевские замашки. – Я не буду тебя заставлять, конечно. Но ты подумай, малыш, вместе мы можем править миром. Ты не сомневался бы, если б услышал, как я играю. Сама судьба нас сводит. Дэвид сделал глубокий вдох. Что же это за обаяние ускоренного действия, почему ему так сложно сопротивляться? – Мне кажется, ты сам ведьма. Пытаешься меня околдовать. – Может быть, я немножко демон, не буду спорить. Но в чём вред, если мы хорошо поведём время, м? Дэвид не выдержал – протянул руку и дотронулся до прекрасных медных волос. Какой же он весь всё-таки… настоящая рок-звезда, совсем не то что их местная шпана в Миннесоте. Его харизма ощущалась почти физически. Пойти за ним – считай, бросить все свои продуманные, неспешные планы, с головой нырнуть в какое-то сумасшествие, которое наполовину магия. Но в глубине души Эллефсон понимал, что на самом деле уже с первой минуты их общения был согласен идти за этим парнем в огонь и воду, сколь бы странными не были обстоятельства их встречи. – Ты весь дрожишь. Никогда раньше не был с парнем? Дэвид кивнул. Он был благодарен, что тот хотя бы не стал употреблять это стрёмное слово «девственник». – Не бойся. Нам будет хорошо вместе. – Легко сказать. – Сделать ещё легче. Мастейн склонился ниже. Мир вокруг них исчез, отгороженный завесой его ярких волос, и… Поцелуй. Господи, господи, как восхитительно. Басисту казалось, что он сейчас взлетит. Неужели всё так просто? Только делаешь, что тебе хочется, и становится так сладко? Они целовались долго, с упоением. Дэвид даже с девчонками никогда так подолгу не целовался, а на что уж девчонки любят это дело. – Страх это главное, что не даёт людям жить, понимаешь, – шептал рыжий, лаская грудь и плечи Эллефсона, – но ты ведь сумел снять с меня проклятие, мой прекрасный принц. Значит, в тебе достаточно благородства и храбрости. – Достаточно для чего? – Чтобы довериться мне полностью. И получить своё от этой жизни. В голове у Дэвида роилось множество растерянных, невнятных мыслей, главной из которых было, пожалуй, стыдливое осознание, что ещё никогда в жизни ему так не хотелось подчиниться сильному. Он с детства был разумным, независимым парнем, не бегал ни за какими лидерами и был сам себе хозяин, но сейчас – сейчас он скорее чувствовал себя диким животным-одиночкой, вдруг встретившим истинного вожака стаи и готовым признать его доминанту. Желание отдаться было просто невыносимым. – Сними… сними их с меня, – потребовал он. Мастейн чуть усмехнулся, приподнялся и одним слитным движением стянул с Дэвида боксеры. – Теперь раздвинь ноги. Я не сделаю тебе больно. Если только ты сам этого не захочешь, – подмигнул он, открыл ящик тумбочки и достал оттуда смазку. – Откуда ты знаешь, что она там? – выдохнул Эллефсон. – О, я очень любопытный котёнок. Исследовал местность, пока ты спал. Рыжий ещё раз игриво царапнул по груди Дэвида, задевая соски. Точно гитарист – на одной руке ногти короткие, на другой длинные и острые, словно даже заточенные. Он ловко вынул из пачки презерватив и вскрыл, придерживая упаковку зубами. – Мне нравится, какой у тебя здесь предусмотрительный набор. Будто ты ждал меня. Басист густо покраснел, пряча лицо в сгибе локтя. – Чёрт возьми, какая шикарная попка. Я ещё вчера заметил. Давай, – Мастейн крепко сжал одной рукой бедро Дэвида, а второй… – О боже! – Разве больно? – Нет. Хорошо. Продолжай. Я просто… я не верил, что когда-то смогу… найти парня, а тут ты… всё, и сразу, о господи. – Это ещё далеко не всё, малыш. – Не называй меня так! И добавь… добавь второй палец, – Эллефсон почувствовал, как пылают от стыда уши, но остановиться уже не мог и не хотел, – я могу, я так пробовал. – Ты нравишься мне всё больше и больше. Дэвид прикусил губу и часто задышал, выгибаясь и насаживаясь. – Да, так… Ещё. Пожалуйста. Господи, какая же я шлюха... Ну трахни меня, трахни, чего же ты ждёшь? На лице гитариста мелькнуло удивление, будто бы он даже был впечатлён, но быстро пришёл в себя. – Не смею отказать, – ухмыльнулся он, ловко перевернул любовника на живот и поставил на четвереньки, – Держись. Дэвид запоздало сообразил, что даже не видел, какого размера был в возбуждённом состоянии член Мастейна. Такой вот элемент неожиданности. – Я буду кричать. – Тем лучше. – Аааагрх… Двигайся! О да, о чёрт, о блядь, о господи, да… Эллефсон совершенно бесконтрольно выдавал поток ругательств, богохульно перемежая их с упоминаниями господа нашего Иисуса Христа и настолько бордельными стонами, что лучшим проституткам Лос-Анджелеса стоило бы у него поучиться. Смешиваясь с пошлыми шлепками плоти о плоть и хриплыми рыками рыжего, эти звуки превращались в какую-то восхитительную симфонию грехопадения. – А казался… таким скромником… – прохрипел гитарист, впиваясь пальцами в бока Дэвида, – Но я не дам тебе блядовать… Ты будешь только мой. – Да! – Моя частная собственность. – Да! Наверное, это было унизительно, но Дэвиду было так лестно и так хорошо физически, что он готов был забыть про гордость, репутацию, страхи – и жить. Взять своё от этой жизни. Да. Это бесстыдство словно жило в нём всегда, а сейчас лишь вырвалось на волю, больше не забитое пуританскими нравами провинции. Он упал грудью на подушку, ещё больше выгибая спину навстречу уверенным движениям, и обхватил рукой свой член. – Давай, укуси меня. Поставь на мне метку. *** – Горячий какой парнишка, – пробормотал Джеймс, смущённо глядя на картинку в старинном серебряном зеркале. – Прямо бес, похлеще Дэйва. – Видишь, ничего мы ему жизнь не сломали, – заявил Ларс. – Может, даже лучше сделали, чем у него иначе получилось бы когда-либо вообще. – Ты просто сводник, Ульрих, – раздался спокойный голос из облачка дыма в углу комнаты, – Ты же знал, что мальчишка тоже ведьма. – Да, – датчанин самодовольно улыбнулся. – Я знаю свое дело, Клиффи.