Переулок, пахнущий печеньками...

Последний поезд остановился возле украшенного к рождеству перрона города Сан-Франциско, счастливо свистнув и заглохнув. Спустя двадцать один час и пересадку, они вышли на улицу без названия, нумеруемую четвертой. Мару не преминул тут же раствориться среди нетрезвой толпы, как он сам объяснял «по делам», живо подхватившей его в свой виляющий поток, несущий прочь от вокзала куда-то в сторону South Beach Harbor по Кинг-стрит. Винт остался один, задумчиво озираясь по сторонам и не представляя себе что можно делать в этом празднично-шумном месте следующие несколько часов. Сам не зная, куда идет, шел все время только прямо. Город мелькал перекрестками: перекресток с Браннан-стрит, с Брайант-стрит, с Гаррисон-стрит… Много лет назад, еще зимой восемьдесят первого года, приехав так же как сейчас, только из родного Лос-Анджелеса, а не из Piston peak, встретить рождество, Винт с Ником Лопезом, его другом, однокурсником и коллегой по сериалу, шли по тому же пути, весело обсуждая недавно прочитанную «записки о Шерлоке Холмсе» и отпуская шуточки, понятные только им двоим, по книгам Дюма в перебой с разговорами о проходящих мимо девушках. Винт на автомате выбрал тот же путь. Каждая улочка, магазинчик, закоулок, мерцали мириадами разноцветных лампочек, а над входными дверями домов замерли в причудливых позах ветви елей, подставляя свои лапы под тяжелые ноги разнообразных Санта Клаусов. Будто лишь в честь новогодней ночи температура опустилась до нуля и с неба летели миниатюрные снежинки, оставляя свои отражения в бумажных подражательницах, приклеенных к окнам с обратных сторон. И таким уютом веяло всеобщее веселье… Даже всегда серьезный и задумчивый Винт на мгновение грустно улыбнулся; зараженный улыбками, чуть наклонив голову вбок и прикрыв голубые глаза, вспоминал смех своего Ника… Вот яркое воспоминание: перед друзьями в толпе шагала высокая плотная мадам лет тридцати (со спины) и Лопез предложил подойти и познакомиться на спор. «От нечего делать… По приколу!» — как отметил Ник. Каково же было их удивление, когда они нос к носу столкнулись с однокурсницей, которой было вовсе не тридцать, а всего девятнадцать… Так Плюшка попала в их круг общения, прихватив и своего близкого друга (и по слухам родственника) — Ветродуя. После окончания института, компания не распалась, — везде проводили время вместе, всегда имели в запасе интересные планы на следующие выходные… За размышлениями, Винт вышел на пирс Гайд-стрит. Всегда наводненный людьми, сейчас он молчал, поблескивая редкими фонарями. Возле воды было холодно, корабли качал несильный прибой. Тут не осталось духа рождества, эти холодные звезды и стеклянное небо вступали в контраст с улыбающимися улицами, тучи расступились, снег перестал. Рейнджер посмотрел на часы. Прошло чуть больше часа. Винт прислонился к синей оградке, меряя рассеянным взглядом мачты напротив. Смерть Ника компания восприняла близко к сердцу, но Винт тяжелее остальных пережил тот период времени от острого ощущения собственной вины в произошедшем: он не смог ничего сделать, он бы мог сделать хоть что-то! Он виновен! «Виновен!» — стучит в висках. Несколько ночей рейнджер провел на кладбище, в окружении безжизненных могил и горя смешанного с паранойей, пока на плечо утром последнего дня не легла заботливая рука парня в синей кепке, представившегося позже как Мару. Тот подошел, и все-таки уговорил продолжать жить… Мару был всем понемногу: немного механиком, немного хирургом, но в большей степени, наверно, психологом… Винт развернулся прочь от побережья, все дальше углубляясь по той же Гайд-стрит в город. Незримо вокруг стали появляться люди, но голубые глаза упорно следовали лишь за рельсами трамвая, изредка касаясь причудливых ветвей украшенных гирляндами деревьев, почти растерявших свои листья. Винт вспоминал и жил воспоминаниями, и если бы не состояние задумчивого недоосознавания реальности, он никогда бы не направился в сторону шумного переулочка, однако манившего в свои объятия тонким ароматом печенья с шоколадом, с ванилью, с корицей… Сверкали заманчиво витрины, смеялись люди… Снова хоровод рождества и праздника закружил в воздухе снежинки… — Ви-инт! — голос Мару, а вот и сам Мару появился из-за спины с бумажным пакетом печенья. — Я освободился раньше, так что можно расслабиться и погулять. Держи! — механик вручил рейнджеру печенье и утянул того в ближайшую кофейню. — Одного тебя оставить нельзя! — запричитал Мару, заметив прострацию друга, — Ну вот что это такое?! Ты что, не видишь: праздник ведь, рождество в конце концов! Ну улыбнись ты уже наконец! Да как же можно всю жизнь быть таким серьезным! Ну… — Мару нацепил красный колпак с белым пушком на голову Винта. Винт тяжело вздохнул… Как же они похожи…