Наследница Лестрейндж

Глава 4 И снова Косой

       Гоблин, сидящий за массивным деревянным столом, пакостливо улыбнулся. Ему нравилось наблюдать за тем, как самые родовитые из волшебников протирают собой полы в его кабинете. Но вот, юная клиентка поднялась с места, оправила мантию, и как ни в чем не бывало отвесила ему глубокий поклон. — Приветствую вас, мастер Рагнаг.       Гоблин и дальше ожидал к себе уважительного отношения и боязливости со стороны Лестрейндж. Однако ожиданиям его не суждено было сбыться — девочка совершенно спокойно уселась в кресле для посетителей, не ожидая разрешения. После чего небрежно развернула к себе его часы и досадливо сморщилась. — Мастер Рагнаг, перейдем сразу к делу — в полдень мне надо покинуть стены вашего гостеприимного заведения. А потому, рассказывайте все то, что я должна была сегодня узнать как можно быстрее. Не вежливо заставлять ждать, если уж договорился о встречи. — Боюсь, мисс Лестрейндж, это невозможно. Слишком уж многое мне нужно вам сегодня рассказать. Да и сегодняшний инцидент обсудить не мешало бы.       Девочка чуть нахмурилась. — Скажите, а сколь сильный переполох вызвал этот инцидент? — Довольно сильный, многие маги спешат в банк, дабы проверить состояние собственных счетов. — Что же, тогда прошу меня простить, — и вытащила зеркальце из сумки.       Разговор с опекуном дался ей тяжело. Все же иногда Смит слишком переживал о ней. Вот и сейчас маг винил себя в произошедшем, а точнее в том, что оставил ее одну в банке. Рассказывать о том, что гоблины ее чуть не убили, Друэлла не хотела. Она знала характер дяди и не желала лишних проблем ни ему, ни гоблинам. Да и себе, если честно, тоже.       Рагнаг же, видевший как клиентка успокаивает опекуна, хищно оскалился. Раз уж эта девчонка не хочет огласки, то замять все это будет проще простого. Даже сильно давить на нее не придется. Она сама согласится на любые их условия. Жаль, конечно, что Лестрейнджи вырождаются, но если это выгодно Гринготтсу, то так тому и быть. Но вот, девочка отложила зеркало и перевела взгляд на него. — Нам многое нужно обсудить.       Поверенный рода Лестрейндж сглотнул, понимая, что разговор не будет легким. — Я хочу узнать, что банк Гринготтс желает предложить мне, как моральную неустойку за произошедшее сегодня. — Серьезно? Как мне кажется, это вы должны банку. Из-за вас Гринготтс потерял репутацию самого защищенного банка Магической Британии. — Простите, мастер Рагнаг, но о какой репутации идет речь? Ваш банк единственный в Магической Британии. Никто из магов не будет менять банк из-за несостоявшейся попытки ограбления. Это просто никому не нужно. Максимум — повысят уровень защиты сейфов, что опять же принесет выгоду гоблинам. Но если одна из наследниц аристократических родов, вдруг объявит о преступной халатности сотрудников банка, чуть было не стоившей ей жизни… Скажите, Рагнаг, сколько семей отправит деньги в магический банк Швейцарии?       Гоблин молчал долго. Но не от того, что ему нечего было ответить — мастер просто не ожидал такой отповеди. Заметив замешательство поверенного, Друэлла криво усмехнулась. — Меня воспитывали правильно, мастер. В Азкабане мои родители или нет, но достойных учителей они мне оплатили.       Рагнаг мысленно поднял бокал за Лестрейнджей — достойный род — достойные потомки. Таким палец в рот не клади, даже если ты гоблин. Друэлла была во многом права. Стоит только аристократической верхушке магов узнать о случившемся, как репутация банка окажется ниже некуда. Аристократы ценили детей — это была гарантия продолжения рода. Магов возмутило бы только подверженные опасности ребенка, а здесь он был еще и последним в роду. Да, старшие Лестрейнджи были живы — на это указывал родовой гобелен, а точнее копия, хранящаяся в Гринготтсе. Но насколько они здоровы никто не мог сказать. Да и срок заключения — считай мертвы. У этой девочки одно будущее, будущее главы рода Лестрейндж. И рано или поздно, она вместе с кольцом рода, примет и титул леди. Ссориться с ней было смерти подобно, по крайней мере ему. Да и банку, в целом, тоже. Лестрейнджи, не смотря на свою подмоченную репутацию, входили в священные двадцать восемь семей чистокровных магов. И определённое влияние в мире имели даже в одиннадцать. Если вдруг в том же «Ежедневном Пророке» появится статья о том как гоблины относятся к своим малолетним клиентам… Больше шуму наделает только статья о том, что мальчик-который-выжил на самом деле не выжил. Но если последняя будет лживой — наследник Поттер только вчера посетил свой сейф — то Лестрейндж они и вправду чуть не убили. Страшно подумать, что последует за ней. Да, в Магической Британии не было другого банка, но они были в других странах. Тот же Швейцарский — основан несколько позже Гринготтса, но и правят там люди. А люди с людьми всегда договорятся.       Девочка же, чутко следящая за изменениями его настроения, мило улыбнулась. — Вижу, Рагнаг, вы прониклись. Признаюсь честно, мне это не выгодно так же, как и вам. Слишком уж сложно в одиннадцать искать человека заграницей, который согласится заниматься моими финансами здесь. Сама же я принять дела рода смогу не раньше пятнадцати. Да и тогда не полностью. — Ваша уверенность в том, что у Гринготтса будут из-за вас проблемы, достойна восхищения. Не приходило в голову, что это не так? — Нет. Магическое общество отличается хорошей памятью, мастер. Выборочной правда, но с этим ничего не сделаешь. В частности, когда я представляюсь, мне вспоминают все грехи моей семьи. И не важно, что ни отца, ни дяди, ни Беллы я не помню. Когда же упоминаешь гоблина, то первым идет Гринготтс, а следом гоблинские восстания и воспетое в легендах пренебрежение людьми и их делами. — Мы всегда придем на помощь… — «Гоблины не вмешиваются в дела волшебников». Рагнаг, к чему все это? Я не сомневаюсь в том, что компенсация мне уже определена. И кстати, а почему вообще меня провели столь варварским способом?       Гоблин вздохнул, признавая поражение. — Пять процентов от ежегодного оборота средств вашего рода.       Девочка отрицательно покачала головой. То, что гоблины берут за аренду сейфа с высоким уровнем защиты пятнадцать процентов от ежегодного оборота, она знала. Как знала и то, что это просто огромная сума денег. Вот только есть в магическом мире вещи, гораздо более драгоценные, чем горсть золотых монет. — «Люди гибнут за металл, Сатана там правит бал», — с усмешкой продекламировала девушка и пояснила на недоумение гоблина: — Мой опекун любит маглловскую оперу. В любом случае, золота у меня достаточно. Мне нужно нечто другое, нечто, что мне могут предоставить только гоблины.       Рагнаг хищно оскалился. Вся его гоблинская душа чуяла выгоду. — И чего же вы желаете? — Артефакт гоблинской работы. Любой сложности и ценности. В любое время. Абсолютно бесплатно, естественно. Впрочем, на материалы, так и быть, возьмёте с моего счета. К тому же, это сделка банка непосредственно со мной. В случае, если я ничего не закажу до самой своей смерти, вы ничего и никому не будете должны. Согласитесь, это сберегает банку не мало средств. — Ну, мало ли, что вы закажете… — Уж точно не новый меч Гриффиндора.       Несколько минут оппоненты молчали, после чего гоблин признал правоту клиентки. — И все же, почему вы проверяли меня столь диким образом? — спросила девочка, подписывая контракт Кровавым Пером. — Это все Каргон. Вы показались ему подозрительной и он принял меры. — Надеюсь, он ответит по заслугам. — О, в этом можете не сомневаться. Он подверг сомнениям репутацию банка, а наш директор очень этого не любит. — Что же, не могу сказать, что сочувствую ему. Перейдем к делам рода?       Спустя еще полтора часа, Друэлла лично познакомилась с таким кошмаром, как гоблинские тележки. Признаться честно, когда Аргус говорил ей, что это ужасно, она и представить не могла насколько. Как оказалось, ехать на бешеной скорости в крохотной дребезжащей так, словно она уже упала, тележке, совсем даже не забавно. Скорее, наоборот. К концу пути Лестрейндж так сильно вцепилась в края тележки, что совершенно не верила в то, что сможет разжать пальцы.       Смогла. Как, впрочем, и войти в хранилище. Это был ее ученический сейф и защиты на нем было чуть меньше, чем минимум. Просто зачарованный замок. Стоя же посреди пещеры, где в кучу были скинуты золото, книги и артефакты, Лестрейндж чувствовала себя более, чем неуверенно. Ее взгляд приковывала к себе толстая, перевязанная льняной верёвкой пачка писем. На каждом конверте дата — когда она сможет вскрыть его. Девочка не могла заставить себя подойти к этой пачке. Она стремилась сюда ради этих писем, мечтая узнать о своей семье что-то личное. Хотя бы тот же слог или почерк. Но сейчас, стоя в шаге от них, боялась. Неизвестно чего и кого, но отчаянно, до дрожи в коленях и закушенной губы. С трудом заставив себя собраться, девочка взяла пачку в руки. Аккуратно распутала верёвку и перебрала конверты. Всего их было семь, но Друэлла была совершенно уверенна — писем в каждом конверте несколько. И первый же вскрытый ею конверт это подтвердил. Внутри оказалось несколько кусков пергамента, сложенных так, чтобы написанное оказалось скрыто. А на развороте были указаны имема. Тетя Белла, дядя Рудольфус, крестный Барти и, самое важное, отец. Девочка, безумно нервничая, расправила последнее письмо. «Дорогая Друэлла, если ты читаешь эти письма, то я, скорее всего, мёртв. Банально, не правда ли? Что ж, спешу тебя утешить, возможно, я всего лишь в Азкабане. Хотя, лично по моему скромному мнению, эта тюрьма гораздо страшнее смерти. Надеюсь, ты никогда не узнаешь, что собой представляют дементоры. Не о том я пишу, однако. Столько всего мне нужно тебе объяснить и столько всего рассказать, что просто голова идет кругом. Помню, как-то Белла сказала, что семья — моё слабое место. Она была права. Я должен в первую очередь извиниться перед тобой за то, что меня нет рядом. Это моя обязанность. А ещё я должен извиниться за то, что выбрал тебе худшую мать из возможных. Мы с ней никогда не задумывались о такой вещи, как семья, просто встречались каждый ради собственного удовольствия, всячески оттягивая помолвку. Когда она объявила о своей беременности, я был растерян и рад одновременно. Я понимал, что мы должны как можно быстрее сыграть свадьбу, чтобы ты была рождена в семье, как и положено. Но в то же время я боялся. Как оказалось, не зря. Твоей матери ты была не нужна. Как и я, и мой род. Ты родилась бастардом, Рудольфус на правах старшего ввел тебя в род, выжигая чужую кровь. Ты — Лестрейндж по крови, плоти и магии. У тебя нет и не было матери. Не пытайся искать ее. Она покинула Магическую Британию. Маму тебе заменила Белла. Даже имя тебе дала она. Я не возражал. Слишком растерян я был тогда, а после было поздно. Надеюсь, твое имя тебе нравится. Но если нет — претензии к Беллатрисе. Какие же глупости я пишу, малышка. Имя, мать… И не слова о том, что я своими собственными руками отдал тебя чужому человеку. Друэлла, девочка моя, прости меня. Я знаю, Аргус воспитает тебя, как подобает, но семья — это другое. И мне хотелось бы поступить иначе. Но нельзя. Слишком сильно на нас давят в последнее время. Это началось давно, но исчезновение Лорда стало катализатором. Уверен, нас скоро либо задержат, либо убьют при задержании. Ничего хорошего тебя с нами не ждет. Либо погибнешь, либо окажешься у людей, которые будут ненавидеть тебя только за твою фамилию. Или воспримут как источник обогащения. Уже сейчас ты богата, для некоторых — сказочно. Я не хочу тебе такой судьбы. Ты — Лестрейндж. И заслуживаешь определенного отношения и воспитания. Поэтому, пусть будет Аргус, он не подведет. Но все же прости меня — детство с этим зельеваром вряд ли будет веселым. Прости меня, Друэлла, за все. Я очень люблю тебя, девочка. И никогда не откажусь от тебя, что бы не произошло. Твой папа. P.S. Вытри слезы, маленькая моя. Я того не стою»       Друэлла закрыла глаза, пытаясь выровнять дыхание и задушить в зародыше подступающие слезы. Получалось плохо. Глаза щипало, в горле стоял предательский комок. Письмо от отца всколыхнуло что-то глубоко внутри. Все нервное напряжение, копившееся с утра, выплеснулось наружу. Лестрейндж плакала, осев на пол усыпанного золотом сейфа, до сорванного голоса и пелены перед глазами. До срыва на истерический беспричинный хохот и столь же резкого возвращения к бурным рыданиям. А в голове крутилась всего одна мысль — папа. И пусть в письме не было особых чувств, кроме как презрения к той женщине, что родила ее, но было нечто другое. Там был ее отец. Кусочек его мыслей и чувств, ценный только тем, что это был он.       Она успокоилась далеко не сразу. А когда сумела, вновь прочла письмо, вчитываясь уже не в слова, но в почерк. Аккуратные, округлые буквы отца мало походили на ее резкие и порывистые, словно вырезанные на камне.       Девочка долго думала, прежде чем вскрыть следующее письмо. Если уж первое произвело на нее столь сильное впечатление. Ей нельзя было плакать еще час. Не сегодня уж точно. Но опасения не оправдались, видимо, все эмоции закончились на письме Рабастана. А может быть, все дело было во втором письме. В его спокойном тоне и безразличной холодности. Рудольфус Лестрейндж писал ей, как глава рода своему наследнику. Перечислял ритуалы, которые она должна была начать проводить, рассказал, где находится Кодекс Рода, что она должна была изучить, и еще многое из того, что должен был рассказать в день ее одиннадцатилетия. От письма остался привкус горечи и жгучее желание оправдать надежды другого человека.       Беллатриса в своем письме первым делом попросила называть ее тетушкой Беллой. Эта просьба вызвала у девочки неуверенную улыбку. Как, впрочем, и все письмо в целом. «Тетушка» Белла действительно писала ей, как родная мать. Целая лекция о том, как должна выглядеть наследница рода, что и когда уместно одеть, как и когда нужно себя вести, с кем и как нужно себя держать. Именно в этом письме она узнала, где именно лежит несколько весьма необходимых любой даме семейных артефактов. Ничего особенного, просто красивые украшения с полезными свойствами.       Письмо Барти Крауча, ее крестного отца, оказалось самым позитивным. Он один помнил, что ей всего одиннадцать и что она первый раз едет в Хогвартс. Было приятно читать список литературы, где гарантированно можно было найти информацию для домашних эссе, перечень тайных ходов навевал флер приключений и загадочности, а рассказ про комнату Так-и-Сяк и вовсе вызвал восторг. Хогвартс из расплывчатого образа магической школы окончательно превратился в сказку, полную загадок и тайн. И в этой сказке хотелось оказаться как можно быстрее.       Гринготтс девочка покидала с хорошим настроением, чистой совестью, заметно прибавившим веса кошельком, парочкой артефактов и, самое главное, Кодексом Рода. Его основные положения ей нужно было изучить до сентября — непосильная на самом деле задача. Но придется. Везти эту книгу в Хогвартс было бы полным безумием — в магическом мире месть не редкая вещь. Уничтожение Кодекса вело за собой и уничтожение Рода. Пусть постепенное, но оттого лишь только более мучительное.       В кафе ее терпеливо дожидался опекун. На этот раз пришлось обойтись без привычного поедания мороженного на открытой террасе. Вместо этого они лишь захватили немного домой, зачаровав так, чтобы лакомство не таяло. Времени было ничтожно мало. Комплект мантий из магазина мадам Малкин, несколько приятных минут за выбором переноски, мисок и мягкой подстилки для Рейна, который отправлялся с ней, и бессчётное количество потраченного впустую времени в лавке Олливандера. Друэлла всегда мечтала о волшебной палочке. В ее воображении этот магазин был настоящим пристанищем волшебства, ярко выделяющемся на фоне остальных лавок Косого. Реальность была сурова. Обшарпанный магазин с одной единственной палочкой в витрине, облупившаяся вывеска и полубезумный, или производящий такое впечатление, продавец. Бесконечные измерения, неясно для чего предназначенные, бессмысленные махания палочками, что явно ей не подходили. До того момента как она выбрала ту самую палочку, прошло так много времени, что Лестрейндж уже хотела заказать индивидуальную. Но вот, старый мастер протягивает ей палочку из светлого дерева, а она ощущает притяжение ещё до того, как пальцы касаются отполированной древесины. На миг перехватывает дыхание, но вот, рукоять уже в руке и чувства захватывают с головой. Эйфория затапливает сознание и лишь остатки воли заставляют взмахнуть новым приобретением. Яркий сноп искр освещает магазинчик, но для Друэллы это ничего не значит. Что эта палочка ее, она поняла и без этого. Поддаваясь минутному порыву, привычно взмахнула палочкой, создавая Люмос. Это маглокровки, да их потомки учатся всему в школе, а таких, как она, обучать начинают еще дома, выдавая на руки волшебные палочки старших волшебников. Конечно, ничему выше программы первого курса их не учат, но все же и это не мало. Световой шарик послушно возник под потолком, рождая чувство собственного могущества. О да, с этой палочкой она достигнет многого. — Нокс. — Свет гаснет и Друэлла переводит восхищённый взгляд на Олливандера. — Она прекрасна, мастер.       Старик широко улыбается, что с его бесцветными глазами смотрится весьма необычно. Друэлла запоздало понимает, что мастер безошибочно определил ее отца, хотя обычно все думали о паре Рудольфуса и Беллы. Этот же маг сразу вспомнил серьёзного не по годам первокурсника Рабастана Лестрейнджа и его палочку из вишни и сердечной жилы дракона. И, как бы между прочим, отметил, что ее отец великолепно подходил для своей избранницы. А ведь Друэлла была чистокровной и хорошо знала значения древесин и сердцевин волшебных палочек. Когда-то давно, первый глава Отдела Тайн сказал, что знать волшебную палочку своего врага, значит знать его самого. И это во многом было правдой. Палочки из вишни обладали поистине смертоносной силой, а в сочетании именно с сердечной жилой дракона требовала исключительного самообладания и силы ума. И если мастер говорит, что отец подходил своей палочке, то так оно и было. — Лавр и сердечная жила дракона. Двенадцать с половиной дюймов. Тонкая, достаточно гибкая. Сочетание необычное, но тем лишь более интересное. Уверен, мисс Лестрейндж, вас ждет интересное будущее.       Девочка же вновь задумалась. Палочка из лавра не терпит лени, ее почти не возможно украсть, а главное, она, по слухам, не может поступать бесчестно. Вот только Друэлле всегда казалось, что не важно кто кого выбирает — палочка волшебника или он ее — главное в том, что выбор сделан. Палочка выбрала мага, маг считает удар в спину честным, палочка тоже. Ведь она — часть своего хозяина. Со сердечной жилой дракона все было просто. Ускоренное обучение, сильная связь и в тоже время возможность легко потерять. А еще довольно сильный темперамент из-за которого возрастает возможность неправильного срабатывания чар. Сердцевина для могущественных мудрых магов с огромным магическим потенциалом, для страстных и глубоких натур, любящих командовать другими, для властолюбивых, но честных и благородных. И пусть она пока не чувствовала в себе ничего такого, но все же… Соединив все вместе, Друэлла пришла к единственно возможному выводу — быть ей, упаси от этого Мордред и Моргана, студенткой факультета Гриффиндор. А что палочка для благородных и честных, что не могла поступать бесчестно как-бы намекала. Амбиции же… Да что там амбиции, Дамблдор вон тоже гриффиндорец, а полстраницы занимают не только имена, но и регалии. Есть отчего впасть в уныние. Лестрейндж на Гриффиндоре, Уизли на Слизерине — у дементоров Азкабана появилось чем пугать своих постояльцев. Правда, до тюрьмы новости доходят долго и есть шанс погибнуть раньше, чем вся семья сбежит для показательной казни. О, Мерлин, что за чушь иногда лезет в голову.       Домой они аппарировали прямо с крыльца магазина волшебных палочек. Настроение, что у зельевара, что у Лестрейндж, было никаким. Слишком уж вымотались они за этот день. На Друэллу же и вовсе слишком много свалилось. Сейчас девочке хотелось всего трех вещей — в ванну, выпить зелья из Мунго (этого на самом деле не хотелось, но надо значит надо) и спать. Этим она и занялась, неосмотрительно оставив сумочку на столике в гостиной. Мастер зелий же терпеть не мог беспорядок. А потому, прихватив поклажу Лестрейндж, направился к ней в комнату. Сумку надо было разгрузить. Все же, он еще в Косом отдал ей учебники, пергамент, перья, вещи для книззла и школьную форму, оставив себе лишь зельеварческое оборудование, да телескоп. И все это уже давно стояло где подобает, а вот его воспитанница излишней аккуратностью не страдала. Именно поэтому Аргус Смит с честной совестью залез в ее сумку. Несколько явно лишних флакончиков с целебными зельями мастер зельеварения не мог не заметить. Придирчиво осмотрев парочку из них, маг досадливо сморщился. — Друэлла, ты ничего не хочешь мне рассказать?