Литературные вечера

      — Сэр Блейк впервые встретил этого странного человека, когда тот остановил отряд солдат на дороге через Шервуд — как и предупреждал шериф Кейн. «Что тебе нужно? — высокомерно спросил сэр Блейк. — Ты посмел преградить путь помощнику шерифа Ноттингема!» Странный человек отбросил с головы капюшон, скрывавший до той минуты его гордое лицо с пронзительными светлыми глазами, и, дерзко усмехнувшись, ответил: «Мое имя Джон Мерфи, и этот лес принадлежит мне и моим людям, так что будь любезен оплатить свой проезд по этой дороге»...       Наступившая тишина, казалось, готова была взорваться.       — Чего? — растерянно переспросил Беллами, вложив в этот лаконичный вопрос все, что крутилось в голове: удивление, возмущение, непонимание и плохо сдерживаемые рыдания от неуместного смеха.       — «Сэр Блейк впервые...» — начал Мерфи с начала, словно издевался, но и по его лицу, и по голосу было очевидно, что это не издевка, а та же растерянность.       — Это я уже слышал, я не глухой, — перебил его Беллами. — Ты чего несешь?       Мерфи оглядел монитор компьютера так, будто искал сбоку или позади какие-то посторонние устройства, не нашел и снова уставился в текст.       — Я читаю, — осторожно сказал он, словно боялся, что буквы разбегутся, если он будет говорить более резко. — Тут еще много. Если верить программе — десяток страниц.       — Как это — читаешь? — тупо переспросил Беллами.       — Глазами. И ртом зачитываю тебе вслух, — уже привычно ехидно ответил Мерфи и развернулся к нему лицом: — У нас завелся писатель. И я не уверен, что это не ты.       — Не я?       — Я не уверен. Потому что там дальше идет описание меня, которое не каждый мог выдать. Для Рейвен слишком витиевато написано, да и времени у нее на такую ерунду нет, для Харпер ты там слишком идиотом выглядишь, а Монти вряд ли стал бы описывать мой профиль как «идеальный, четкий, словно выбитый в камне». Он не настолько поэт, даже если и тащится от моего профиля, в чем я сомневаюсь. Эхо и Эмори вызывают у меня сомнения в смысле познаний о Шервудском лесе, легендах о Робин Гуде и в смысле умения вообще писать что-то больше заметок о графике роста бобов. Остаешься ты, начитанный ты наш.       Наверное, у Беллами был слишком изумленный вид, потому что Мерфи вздохнул и сник.       — Нет, не ты. Ты не смог бы так убедительно изобразить тупое недоумение на своем, в общем-то, вполне интеллектуальном лице. Это у тебя получается только непроизвольно. Когда забываешь притворяться умным.       В другое время Беллами не оставил бы это нагло-провокационное замечание без дружеского подзатыльника или любящего пинка, но сейчас ему было не до того.       — Десяток страниц?       — Да. И, насколько я понял, это не конец. Оборвано на самом интересном месте.       — И что у нас считается самым интересным местом?       Мерфи с готовностью повернулся к монитору и прогнал текст ниже:       — Очнувшись, сэр Блейк обнаружил себя придавленным стволом дерева на дне оврага, не в состоянии пошевелиться. Выбраться самостоятельно сэр Блейк был так же явно не в состоянии, но звать никого не хотел, чтобы не показать своим людям, что и он может нуждаться в помощи. Помимо досады, вызванной совершенно безвыходным положением, он испытывал сильнейшую боль в левой ноге — как будто ее выламывали из коленного сустава. Сэр Блейк уже собирался потерять сознание снова, поскольку это было бы самым простым способом избавиться и от того, и от другого, когда услышал знакомый, до омерзения насмешливый голос: «Какая встреча, Блейк! Красиво лежишь. Решил отдохнуть в моем лесу?»       Он умолк и несколько мгновений молчал, изучая монитор, а потом с видимым удовольствием заявил:       — Феноменально. Так тонко ухвачен характер упрямого осла, который везде сам и на помощь не зовет принципиально...       — Феноменально ухвачен характер ехидного язвы, который всегда готов поглумиться над человеком в беспомощном состоянии!       — А вот сейчас обидно было, — не промолчал Мерфи, но обиды Беллами в его голосе не услышал. — Жаль, что я там, кажется, тебе помочь пришел, вместо того, чтобы напинать, пока можно. Кстати, это еще не самый финиш, там мы с ребятами еще тебя до дома тащим...       Тут их сеанс чтения прервал писк приборов, сообщающий об очередной поломке, и текст пришлось закрыть. С ремонтом привычно разваливающейся системы полива они провозились до прихода Эмори с Харпер, и ту часть истории, что произошла между идеальным профилем под капюшоном и эпичным падением в овраг, Беллами удалось узнать только вечером после ужина.       Когда все уже закончили с едой и поднялись, чтобы помочь Монти собрать тарелки и затем разойтись по каютам, Мерфи с демонстративным грохотом торжественно выволок на середину столовой стул и плюхнулся на него, помахивая включенным планшетом в руке.       — Всем стоять, то есть сидеть! — скомандовал он, и от неожиданности его даже послушались. — Сегодня у нас будут коллективные чтения. Эта история слишком шикарна, чтобы мы с Беллом наслаждались ею в одиночестве. Прекрасным надо делиться!       Пока Мерфи с выражением, «в лицах», зачитывал уже знакомую первую встречу героев, Беллами осторожно изучал слушателей, которые вообще не сразу поняли, что происходит. Эмори с приоткрытым ртом подалась вперед, словно Мерфи ей фокусы показывал, Монти кусал губы, как будто с трудом подавляя те самые рыдания от смеха, которые поначалу и Беллами еле пережил, Харпер хихикала открыто — но не от смущения, как могла бы, если бы это было ее творение, а с нескрываемым удивлением, Рейвен и Эхо переглядывались, и у обеих на лицах было то же удивление и заинтересованность. Беллами так и не смог вычислить никого подозрительного, каждый вел себя так, словно впервые слышал эти строки.       Тем временем сэр Блейк успел нажраться элем как свинья, проиграть в карты половину своего только что полученного жалования, подраться на мечах сперва со своим соратником Миллером, почему-то голубоглазым блондином, потом — опять в лесу — с самим Джоном Мерфи; получить пару подробно описанных автором легких ран и чувствительный пинок, не менее подробно откомментированный чтецом, быть отпущенным разбойниками — видимо, за красивые глаза и ямочку на подбородке, также подробно описанные, скорее всего, автором, но тут Беллами не мог поручиться, поскольку не видел текст; на следующий день получить выговор от шерифа, поехать выбивать налоги из жителей ближайшей деревни количеством триста человек, попытаться всех там зачем-то поубивать; быть прерванным тем же Джоном Мерфи и его бандой, погнаться за ними в лес и свалиться в тот самый овраг, где его и нашел все тот же, чтоб его, Джон Мерфи в капюшоне; но не отпинал, как хотел бы его собственный Мерфи, а позвал своих соратников, с их помощью освободил сэра Блейка от упавшего дерева и вправил его вывих.       — …Леди Блейк была слишком хорошо воспитана, чтобы высказать все, что она думала о подобном возвращении своего супруга с обычного рейда в обычную деревню. Она лишь приподняла бровь и произнесла: «Будьте так любезны, господа, отнести сэра Блейка в его спальню. Я была бы очень вам признательна. Я отпустила слуг, а сама не смогу послужить ему достаточной опорой». Видимо пораженные ее учтивым обращением, лесные оборванцы без возражений дотащили сэра Блейка до кровати в его спальне и свалили его туда, словно куль с мукой. «Мы могли бы еще помочь, госпожа, и снять с него доспехи и одежду, чтобы вам не пришлось затрудняться», — пряча улыбку, предложил Джон Мерфи. «Пшел вон, скотина!» — не выдержал сэр Блейк, тут же позабыв о том, что собирался выдавить хотя бы одно слово благодарности за помощь. «Зря, — не смутился негодяй, — ты сам не знаешь, от чего отказался». Леди Блейк лишь покачала головой. По ее виду нельзя было сказать, потрясена ли она наглостью гостя или неблагодарностью супруга, но вежливость ей не изменила. «Мы с сэром Блейком чрезвычайно благодарны вам за помощь, господа. Если желаете, я могу предложить вам вина и хлеба, чтобы вы подкрепили свои силы после такой работы»... «Спасибо, госпожа, но это было, скорее, развлечение для нас», — отвесил ей изящный поклон главарь разбойников...       Мерфи сделал паузу и со вкусом повторил:       — Изящный поклон! Развлечение! Черт, я не знаю, кто из вас это писал, но мне нравится.       — А мне что-то пока не очень, — подал голос Беллами, но его никто не слушал.       — Что значит — из нас? — переспросил Монти, до которого что-то начало доходить.       — Ну не я же это сочинил! — так искренне возмутился Мерфи, что Беллами впервые показалось, что а почему бы и нет. И разыгрывает теперь всех... — Я в жизни столько связных слов не придумаю. У меня по английскому проблемы сплошные были, пока учился, ни одного диктанта не мог нормально написать, а уж про сочинения вовсе молчу. Хари, скажи!       — Мисс Тейт его опусы нам зачитывала, — кивнула та. — Это не Джон. Он такое не родит.       — Даже не знаю, сказать «спасибо» или обидеться, — задумался Мерфи, но тут же вскинулся: — Это не я! Но вообще я хотел сказать...       — А дальше? — перебила его Эмори. — Что было дальше?       — Вот! — воздел палец к потолку Мерфи. — Это я и хотел сказать: предлагаю не выяснять. Пусть пишет. Автор! — он картинно раскинул руки в стороны и обратил к потолку уже лицо: — Народ желает знать, что дальше!              ***       На следующий день Мерфи устроил Рейвен допрос с пристрастием, на тему «писать этот текст можно только в гидропонном или он в сети», на что Рейвен покачала головой:       — Ты ж не хотел автора искать.       — Я и не хочу. Но беспокоюсь о том, когда мы увидим продолжение. Если только из гидропонного — можем и через неделю!       Рейвен только фыркнула, а во время обеда, глядя на Мерфи, сообщила, что файл с текстом выложила на центральный сервер, и автор может его дописывать хоть с планшета у себя в каюте, а она и сама отслеживать не будет, откуда пишут, и Монти не даст.       Продолжение они получили через сутки — Рейвен после обеда нашла файл открытым на своем рабочем компьютере. Поскольку доступ в Центр имели все, начиная с нее самой, подозревать кого угодно было бессмысленно. Поэтому они просто собрались вокруг Мерфи, которого Рейвен пустила в свое кресло, и тот так же «в лицах» прочел новый кусок истории. На этот раз шуточек по ходу чтения не было. Беллами даже слегка взволновался, потому что когда Мерфи пробежал текст глазами перед началом, на лице его проступило вовсе не удовольствие от увиденного, а наоборот — словно тучи набежали. А когда он начал читать, вскоре стало понятно — почему.       Сперва все шло довольно предсказуемо: разбойник разбойничал, сэр Блейк за ним гонялся, и удачно — поймал. Но когда Беллами окончательно осознал, к чему в рассказе идет дело, ему захотелось прекратить этот спектакль, чтобы не заставлять Джона читать, а себя слушать, слишком живые картины рисовались перед глазами. Однако Мерфи сверкнул в его сторону предупреждающим взглядом, и Беллами промолчал, хотя желание придушить автора становилось все сильнее с каждым словом, прочтенным чуть глуховатым от сдерживаемых эмоций голосом Джона.       Из подозреваемых в авторстве Беллами тут же вычеркнул Монти и Эмори: первый не был способен так говорить о пытках, а вторая не смогла бы пририсовать их к Мерфи. Самым подходящим кандидатом снова стал сам Джон, но обдумать это Беллами не успел — рассказ свернул в совсем неприятном направлении, хотя, казалось бы, куда уж хуже. Ребята вокруг притихли. Беллами знал: Рейвен давно просветили, Монти и Харпер сами помнят, как это было, Эмори и Эхо знают по их с Джоном рассказам с двух разных сторон и с разными эмоциями, и они понимают сложность момента.       — Сэру Блейку не впервые приходилось вешать преступника, но в этот раз он почему-то не испытывал приличествующих моменту чувств — ни удовлетворения от выполнения своего долга, ни радости от полученной награды, ни предвкушения предстоящего избавления от порядком ему надоевшего подлеца, негодяя и разбойника Джона Мерфи. Может быть потому, что этот подлец держался на допросах, как рыцарь, и не сдал никого из своих оборванцев, может быть потому, что этот негодяй уже дважды спасал ему, сэру Блейку, жизнь, а может быть потому, что этот разбойник стал для него кем-то гораздо более важным и близким, чем был какой-нибудь сэр Миллер или шериф. Сэр Блейк знал, что если сделает все, как велит закон, то его никто не осудит, кроме, может быть, супруги, хотя она лучше многих понимает, что такое верность своему королю и почему иногда нужно жертвовать своими чувствами ради великой цели. Осуждение толпы, явно сочувствующей преступнику, его мало беспокоило. Но вот сам себя сэр Блейк осудил задолго до того, как глашатай возвестил о начале казни...       Беллами смотрел в стену над головой Джона и думал: если бы так все было в жизни. Если бы тогда дело было в верности и долге. Автор ему сильно польстил. Дело было в трусости и нежелании разбираться, а еще в злости и раздражении. И если бы он осудил себя до того как «глашатай возвестил», все могло бы сложиться не так, но он не осудил себя, даже когда стало ясно, что Джон невиновен. Он его дважды предал. И вот это пятно ему никогда со своей души не смыть.       — ... «Подождите!» — это кричал один из охотников. Он бежал от кухонного крыла, нес в руках что-то маленькое, и люди перед ним расступались, как будто он нес в руках пламя. — «Он не виноват, этого оленя подстрелили наши люди, вот наконечник нашей стрелы, мы вытащили его из туши!» Ряды людей смыкались за его спиной, и сэр Блейк с непонятным ему самому облегчением понял, что если он продолжит казнь по опровергнутому доказательствами обвинению, толпа может взбунтоваться. Власть сейчас, в отсутствие шерифа, была в его руках. И ему самому предстояло решить — повесить ли преступника за недоказанные, но совершенные нарушения законов короля, или отпустить, потому что доказательства опровергают обвинение. Возмездие или правосудие? Сэр Блейк впервые с начала церемонии поднял голову к помосту виселицы и посмотрел на обвиняемого. Джон Мерфи встретил его взгляд спокойно и хладнокровно, в его глазах не было ни мольбы, ни просьбы — только уверенность и насмешка...       Чтение оборвалось. Остальные молчали, понимая, что сейчас лучше не встревать. Беллами сделал усилие и тоже, вслед за сэром Блейком, посмотрел на своего Джона Мерфи.       — Если бы дело было в том, чтобы кого-то там не сдать, я бы не просил, — ровно сказал тот, глядя в упор. — Но дело было только во мне.       — Если бы дело было в тебе, тебе не пришлось бы просить, — отозвался Беллами, сам удивляясь, как жестко звучат его слова. — Дело было только во мне. В том, что я был трус и предатель.       Джон смотрел все так же в упор непроницаемым взглядом, Беллами заставлял себя не отводить глаза, а когда показалось, что сейчас все рухнет, Джон вдруг встряхнулся и совсем другим голосом объявил:       — Все, пятиминутка покаяний окончена, спасибо автору за наконец-то проговоренное все это вслух и при народе, а теперь поехали дальше, потому что дальше все гораздо веселее.       Дальше и правда пошло веселее, словно и автор сбросил груз, позволив сэру Блейку поступить по совести, а не по долгу, и отпустить разбойника на все четыре стороны. Потом сэр имел крупные неприятности с шерифом, но поскольку перед законом он был чист, а шериф ценил исполнительных и законопослушных людей, то отделался сэр Блейк исключительно грязным неблагодарным заданием по патрулированию леса со своим отрядом для поимки разбойников на месте преступления, чтобы с доказательствами больше проблем не возникало.       — …В доме сэра Блейка было немного беспокойно. Проводить супруга в долгий и, вероятно, опасный поход леди Блейк была готова всегда, как истинная спутница воина, однако слуги суетились слишком усердно, а ей хотелось провести последний вечер перед долгой разлукой в тишине и покое, наедине со своим любимым мужем. Поэтому, едва она заметила усталость и раздражение в глазах сэра Блейка, то поблагодарила слуг и отпустила их отдохнуть, рассудив, что собрать мужу еду и одежду в дорогу она сможет и сама с гораздо меньшим шумом. И когда они уже заканчивали ужин, готовясь отойти ко сну, в дверь их дома постучали. Стук был громким, как будто гость колотил не колотушкой из дерева по деревянной двери, а бил кувалдой кузнеца по наковальне. «Я открою сам», — сказал сэр Блейк, но леди Блейк не оставила его одного. Она взяла свой лук, всегда готовый к охоте, закинула за спину колчан и бесшумно проследовала за своим супругом, чтобы пристрелить гостя, если тот окажется врагом, раньше, чем он успеет причинить вред. Она заняла позицию на лестнице, скрывшись за балкой, чтобы самой видеть все, что происходит у дверей и внутри и снаружи, но оставаться незамеченной. Она видела, как сэр Блейк, положив одну руку на рукоять меча в ножнах, второй решительно распахнул дверь, и как он отступил на шаг, пропуская в их дом человека в темном плаще. Тот еще не сбросил капюшона, а леди Блейк уже поняла, кто пожаловал к ним на порог.       Мерфи умолк. Тишина некоторое время стояла полная, потом первой шевельнулась Эмори.       — Все? — тихо спросила она.       — На сегодня, видимо, да, — отозвался Мерфи и протянул руку к ее лицу, дотронулся до щеки. — Ты чего?       Эмори мотнула головой, уворачиваясь, сама провела здоровой ладонью по щекам.       — Это было неправильно, — сказала Эхо и решительно встала.       — Что? — подняла к ней лицо Рейвен.       — Это. То, что написано в этом файле. Нельзя было так... Тот, кто это написал, должен извиниться. Это было личное, это нельзя было!..       Беллами тоже поднялся, шагнул к ней и обнял, а она прильнула к нему всем телом, то ли утешая, то ли прячась в его руках. Он понимал, почему она так вскинулась — однажды позволил себе показать ей, как ему больно и стыдно вспоминать тот случай. Она пыталась ему доказать, что это все в прошлом, что он изменился и что Джон давно простил, она переживала за них обоих и тогда, и сейчас — только тогда она свои чувства хорошо скрывала.       — Угомонись. — Рядом неслышно возник Мерфи. Он коснулся ее плеча, и Эхо развернулась, чтобы посмотреть ему в лицо. — Все нормально. Тот, кто писал, хотел сказать, что если бы это повторилось сейчас, все было бы иначе. И я не был бы мудаком, и Белл не был бы ослом... что маловероятно, конечно, но по крайней мере, он не был бы трусливым ослом, и все сложилось бы не так. Лучше. Тот, кто писал, хотел, чтобы мы это поняли. Но я это и так понимаю. Белл тоже. Надеюсь. — Он стрельнул в сторону Беллами взглядом и снова вернулся к Эхо. — А еще я хочу знать, что дальше. Так что нет уж, пусть пишет и не извиняется.       Эхо вздохнула, глядя ему в глаза, кивнула и окончательно вывернулась из рук Беллами.       — Пусть пишет, раз вы так считаете. Белл, я хочу сегодня побыть одна, ты не против? — спросила она. Беллами оставалось только кивнуть и поцеловать ее, чтобы немного успокоить.       — Ей бы не нервничать сейчас, — обеспокоенно сказала Харпер, проводив Эхо взглядом.       — Она в норме, — отозвался Мерфи. — Ничего ж не случилось.       — Я пойду, — сказал Беллами. Он чувствовал себя выжатым и усталым, как будто ящики с железками ворочал, и ему очень хотелось прилечь.       — Монти, останься, нам надо закончить тут вчерашнее, а остальные, в самом деле, идите-ка все отдыхать, — скомандовала Рейвен. — Хари, я его к тебе отпущу, как только справимся с делом.       В каюте Беллами сел на кровать и бездумно уставился на пол. Ему не хотелось больше думать о прошлом, поэтому он заставил себя задуматься над тем, продолжит ли их писатель писать дальше, или отповедь Эхо его расстроила. И что делать, если не продолжит. Ему надо было знать, что случилось дальше...       — Тук-тук, — сказал Мерфи, приоткрыв дверь снаружи. — Ты уже совсем впал в страдания или можно попытаться тебя расшевелить?       — Что было дальше? — неожиданно для самого себя спросил Беллами. — Я снова тебя сдал?       Мерфи вошел, закрыл за собой дверь — на замок, — сел рядом и прислонился плечом к плечу Беллами.       — Нет, — уверенно ответил он. — Не после того, как сам отпустил с такой радостью. Ты не настолько идиот даже там. Но точно мы узнаем, когда наш Шекспир решится продолжать. Надеюсь, я убедительно защищал его право на писанину про нас с тобой. Как думаешь, леди Блейк — это Эхо?       — А есть другие варианты? — вопросом ответил Беллами. — Жена Блейка, бесшумные шаги и прятки с луком, верность королю ценит... кто еще?       — Ну да, и муж-осел, которому любой идиотизм прощается, — усмехнулся Мерфи и неожиданно закончил: — Думаю, это она пишет.       — Да ладно! Она по-английски читала-то с трудом, когда мы сюда прилетели... И ты сам говорил — знания о Шервуде, откуда? У них о Бекке легенды ходят, а вот о Робин Гуде что-то не слышал.       — Ой, а то ты сто-о-олько слушал их легенд, — заухмылялся Мерфи. — Ты их на Земле вообще не слушал, тебе было некогда.       — И вон она как вскинулась, когда ты читать закончил. «Это личное, так было нельзя»... Стала бы она писать, если так думает.       — Ну, может, — протянул Мерфи, не соглашаясь полностью. — Но я правду сказал. Я считаю, хорошо, что это написалось, прочиталось... и что я сказал тебе, а ты мне. Все было правильно и нужно. Хоть и не обязательно.       Беллами развернулся к нему, чтобы сказать, как он сожалеет, как ему до сих пор больно это все вспоминать, какой он идиот... Но Мерфи заткнул ему рот раньше, чем он сумел вдохнуть перед первым словом. А потом, когда Беллами пытался отдышаться после поцелуя, сказал непререкаемо:       — Эмори у Харпер, они ждут Монти и гудят там втроем под гитару. Рейвен пошла к Эхо, потому что насчет «побыть одна» — это было про тебя, а не про подругу, как Рейвен сказала, и я склонен с ней согласиться. А я пришел к тебе, у нас куча времени и некуда спешить. Хрен выгонишь.       Если до поцелуя у Беллами еще были мысли насчет тоже побыть одному, то теперь они казались далекими, пустыми и ненужными. К тому же и правда — хрен выгонишь.       И он не выгнал.              ***       На следующий день все, кроме Эхо, работали на замене панели солнечных батарей, тут были нужны все имеющиеся руки — на монтаже, отладке, подключении. Эхо сидела в гидропонном и только на конкретные запросы Беллами и Рейвен коротко отвечала, что у нее все хорошо.       Если честно, Беллами ждал, что они увидят продолжение истории завтра же, если не вечером этого дня, хоть и убеждал Мерфи, что Эхо автором быть не может. Но или действительно писала не Эхо, или бывшая азгедская шпионка все-таки не глупая дурочка, чтобы так запросто выдать себя, а только новую главу автор сдал в чтение, когда ждать устали уже все — почти через неделю. На этот раз файл оказался открыт на планшете Мерфи, с которого тот читал им начало и уже третий день бросал в столовой.       Мерфи, как всеми признанный чтец, первым просмотрел файл, и Беллами с трепетом ждал, изменится ли его лицо, — он уже понял, что читать Мерфи будет абсолютно все, вплоть до описаний их сексуальных игр в постели, если автор такое напишет, но вопрос был в том, с каким настроением он будет это делать. Но это был Мерфи, и настроение никак не отразилось на выражении его лица, разве что однажды брови подскочили, как будто его что-то изумило, но так быстро, что вряд ли кто-то еще заметил. Кроме, вероятно, автора — тот тоже должен был интересоваться мнением первого читателя.       В тексте визит Джона Мерфи в капюшоне был деловым, но дружеским. Он оставил у дверей свой лук, меч, вытащил пару кинжалов из потайных ножен и позволил сэру Блейку обыскать себя, причем леди Блейк с ее наблюдательного пункта на лестнице было видно, что никаких неприятных ощущений при обыске разбойник не испытывал. Если бы леди Блейк была хуже воспитана, она бы сказала, что не слишком обходительные прикосновения рук ее супруга были негодяю даже приятны.       На этом месте Беллами снова решил, что так прикалываться над ним и собой может только сам Джон. Еще могли Эмори или Рейвен, но у первой не хватило бы знаний про все остальное, а у Рейвен — времени и желания.       — …«Ты пришел сдаться в руки правосудия?» — спросил сэр Блейк. «Разумеется, нет, — с достоинством ответил Джон Мерфи. — Я пришел поблагодарить за спасение моей жизни и предложить сделку». Тут леди Блейк решила, что ей пора поприветствовать гостя лично, и вышла на свет. Разбойник тут же склонился перед ней, как будто увидел не меньше чем королеву, но на этот раз поклон не был легок и изящен как в их прошлую встречу, словно что-то сковывало его движения. «Леди прекрасно смотрится с луком, — не поднимая глаз, сказал он. — Хотел бы я увидеть, как леди стреляет, уверен, я не остался бы разочарован». Леди Блейк не повела и бровью на этот тонкий комплимент, хотя он сделал ее сердце немного мягче к незваному гостю. «Хоть я и по-прежнему благодарна тебе, Джон Мерфи, за спасение жизни моего драгоценного супруга, но моли всех известных тебе духов, чтобы тебе не пришлось испытать мои стрелы на собственной шкуре». Она дождалась, пока тот выпрямится и, взглянув ему в лицо, поняла, почему так неловок был его поклон. В руках шерифа и его людей разбойнику очевидно пришлось несладко, следы побоев еще не сошли с его лица. Сердце леди Блейк смягчилось окончательно, и она, опустив лук, предложила гостю пройти в зал, присоединиться к ним за столом и выпить вина. От вина он отказался, но предложение присесть принял.       Беллами переключился на леди Блейк, и теперь ему вновь казалось, что да, это писала Эхо. У нее хватило бы познаний в боевых сценах, она лучше других могла описать, как именно леди Блейк прячется с луком за балкой, она способна и иронизировать над ними с Мерфи… Его смущало только то, что читать и писать Эхо училась у него на глазах, и представить, что она так складно сочиняет и переносит в файл такие истории, он никак не мог. А еще его настораживало отношение автора к Мерфи. Джон был описан так, словно… словно это писал или сам Беллами в припадке любви, или Эмори. В себе он был уверен, что не увлекался писаниной даже во сне, а Эмори — тут включались те же сомнения, что и с Эхо.       Он тряхнул головой и вслушался в представление, которое голосом разыгрывал Джон. Может, писать так он и не был способен, но читать и играть, как актер в старых фильмах, он откуда-то умел, и виртуозно. Слушая его, Беллами видел то сурового, смелого, но туповатого сэра себя, то красавца-остряка Джона Мерфи — не их Мерфи, а того, уверенного отважного разбойника с луком, в плаще с капюшоном, — то утонченную и добрую, но опасную леди Блейк, то придирчивого канц… шерифа Кейна, то Миллера с мечом в таверне. Судя по увлеченным лицам остальных ребят, они видели не меньше.       Тем временем, беседа за столом Блейков свелась к предложению Джона Мерфи о сделке — его люди не мешают солдатам шерифа под предводительством сэра Блейка шариться по лесу, а солдаты делают вид, что усердно ищут. И пока они в лесу — проворачивать свои разбойничьи нападения лесные братья будут совсем в другом месте. На вопрос сэра Блейка — а что ему это даст? — разбойник ответил, что так помощник шерифа сэр Блейк сможет выполнить задание, не выполняя его, и вдобавок они с сэром Блейком будут избавлены от необходимости в который раз делать вид, что готовы друг друга убить. Потому что лично ему, Джону Мерфи, эта игра немного надоела. Сэр Блейк имел неосторожность высказать мысль, что закончить игру можно более простым способом, не выставляя его идиотом, неспособным поймать шайку оборванцев. Тогда тамошний Джон Мерфи поднялся, подошел к хозяину и в стиле настоящего Мерфи предложил прирезать его прямо сейчас, пока он безоружен и сам горло подставляет. На этом месте Беллами затаил дыхание и выдохнул только тогда, когда сэр Блейк согласился еще некоторое время побыть неспособным идиотом, но убивать разбойника не стал и даже как-то слегка возмутился предложением лишить жизни безоружного гостя в своем доме. А Джон Мерфи не преминул сообщить хозяину, что ни капли не сомневался, что тот так и скажет, а иначе не предлагал бы. На этом месте леди Блейк впала мыслями в неуместное восхищение и пространное оценивание все того же гордого идеального профиля, ничуть не испорченных ссадинами и синяками красивых губ разбойника и ясных глаз, вместе с его уверенностью и отвагой, снова смутив Беллами, а Мерфи прервал чтение и мечтательно сказал в пространство:       — По-моему, я готов влюбиться в автора... ну, если еще не успел этого сделать раньше, конечно, я ж не знаю, кто это. Но в таких вещах предпочитаю взаимность.       — Не льсти себе, — фыркнула Харпер. — Автор просто любит Робин Гуда. А ты случайно подвернулся.       — Ну, если автор не ты, Макинтайр...       — Нет!       — ...Тогда тебе просто завидно, что тебя там нет. В тебя автор точно не влюблен.       История оборвалась на сцене, когда отставший от своих людей сэр Блейк тупо заблудился в лесу, его солдаты, не найдя командира, отправили гонца сообщить об этом печальном происшествии леди Блейк, которая немедленно собралась на поиски — да, в одиночку, ночью, в лесу; Беллами даже напрягся — ну, все-таки, Эхо-то справилась бы, а вот леди Блейк — не факт. В это время самого заблудшего сэра отыскал вездесущий Джон Мерфи, поиздевался для начала — по вредной привычке, сообщил чтец, — а потом предложил ночлег в его лагере. Сэр некоторое время поупирался, — тоже по вредной привычке, по мнению чтеца, — но, разумеется, согласился. Он был весьма удивлен, обнаружив, что соратниками Джона Мерфи, то есть лесными разбойниками, были три женщины, одетые в мужскую одежду и вооруженные легкими клинками и луками: роскошная серьезная шатенка с огромными карими глазами и густыми волосами, собранными в высокий хвост; смешливая грациозная девушка с иссиня черными волосами и диковинным рисунком на щеке; и очаровательная блондинка с косой до пояса, из которой постоянно выбивались вьющиеся пушистые локоны, — а так же монах с желтым лицом и раскосыми темными глазами, явно пришедший из Восточных стран.       Мерфи умолк и выразительно посмотрел на Монти.       — Тебя в мой гарем вписали, о желтолицый монах, — с явным удовольствием сообщил он.       Монти только головой покачал.       — «Монах» — это не евнух. В гарем не вписывается, извини.       — Ну, это хорошо, что не евнух... А то одному сложно, а от сэра Блейка хрен дождешься помощи, у него там своя леди есть. С луком. — Мерфи проигнорировал фырканье Эхо и повернулся к Харпер: — Ну что, Макинтайр, кажется, и тебя вписали в мой гарем. Теперь не будешь завидовать?       Чтения на этом и закончились, потому что Харпер вскочила со стула и бросилась на ухмыляющегося негодяя и разбойника с криком: «сейчас тебе никто не позавидует!», подлец и мошенник резво выскочил за дверь, хохочущая Харпер за ним, и их крики быстро удалялись — наверное, погоня свернула в самый длинный коридор.       Беллами проверил текст — Мерфи прочитал почти все, кроме последней фразы, которую Беллами и дочитал вслух: «Эль лесных оборванцев оказался не хуже вина в доме сэра Блейка, а потому к утру леди Блейк, отправившаяся на поиски супруга еще ночью, нашла разбойника Джона Мерфи и своего мужа крепко спавшими в обнимку у почти погасшего костра. Рядом валялись пустые фляги и парочка кувшинов, а с другой стороны костра спали, так же обнявшись, три девушки-разбойницы и монах в мятой рясе».       Монти, заглядывающий из-за его плеча в планшет, печально вздохнул:       — Ну вот, рясу помяли…       Эхо с Эмори прыснули смехом, а Беллами с изумлением уставился на Монти — ему казалось, что тот игру не принимал.       — Скажи спасибо, что не порвали, — хмыкнула Рейвен, — а то втроем-то... Так, всем нечем заняться? Монти, ты мне обещал дописать тот кусок программы, и когда? Белл, а насосы уже профилактику прошли, я полагаю. Нет? Эхо, помоги ему, пожалуйста, а то Харпер занята будет... Кстати, Эмори, отлови своих ненормальных, у вас дело есть!       Беллами взял Эхо за руку и они уже направились к двери, когда в нее снова влетел Мерфи, заставив их шарахнуться в сторону.       — Я не дочитал! — заявил он, уворачиваясь от очередного пинка запыхавшейся в погоне Харпер, преследующей его по пятам.              ***       Они ждали продолжения третий день. Это становилось традицией — по утрам оглядывать все мониторы и планшеты в надежде увидеть открытый файл с текстом. Харпер и Эмори за завтраком уже сочиняли свое развитие событий, фантазируя, как три амазонки Джона Мерфи — тот довольно кивал, не встревая, — охотятся в лесах Ноттингема, убегая от стражников, и как дразнят потом монаха. Монти только тихо улыбался, Рейвен смеялась, добавляя подробности, а Эхо изредка вставляла корректировки по мечам и лукам со стрелами — все же Харпер больше была специалистом по винтовкам и шокерам, а Эмори не держала в руках ничего серьезнее охотничьего ножа. Беллами наблюдал за Эхо, радуясь, что она так спокойна и увлечена общей беседой, и вдруг заметил, что не он один наблюдает. Мерфи по большей части кивал девочкам с их фантазированием, но периодически взглядывал в сторону Эхо с очень сложным выражением лица.       После завтрака Беллами ухватил его за руку, дождался, когда все разошлись, и спросил не совсем то, что хотел:       — Думаешь, она автор?       — Думаю, да, и думаю, что мне с этим делать, — ответил Мерфи сразу и на незаданный вопрос. — Я не уверен, что надо что-то делать вообще, но она продолжает это писать, зная, что читать будет не только Рейвен. Я бы сказал, что она ждет какого-то ответа. От меня. Кроме моего великолепного сарказма в адрес сэра Блейка.       — А если не она?       — А если я должен что-то сделать, а я не делаю, и только прикалываюсь над ее историей?       Беллами задумался. Если это и правда пишет Эхо, то она у них во-первых, литературный гений, если учесть, кем и где она была какой-то год назад, во-вторых, дает понять, что ей небезразличен Мерфи, и тут же, в-третьих — что она по-прежнему любит его, Беллами. А в-четвертых, она и правда чего-то этим всем добивается. Ну да, кроме приколов Мерфи во время чтения.       — Рейвен аккумулятор у планшета Эхо разбирала, я случайно его подержал, — сообщил тот задумчиво. — Планшет, не аккумулятор. У нее там целая библиотека, все, что мы тут нашли, все себе скачала. В самых часто открываемых книгах — баллады о Робин Гуде. У меня тут же все вопросы закрылись. Нет, Рейвен, конечно, у меня планшет-то отняла сразу, спела что-то про личные вещи и свою ответственность, но я не дурак. Она тоже знает.       — Рейвен?       — Ну да. Еще и помогает, наверное. Ошибки исправляет.       Внезапно до Беллами дошло.       — Ага! — вырвалось у него торжествующее. — Вот теперь я посмотрю, как ты выкручиваться с ними будешь, пошляк и циник!       Мерфи только вздохнул, крыть особо было нечем, — слишком часто он Беллами подкалывал, когда тот еще только налаживал сложную систему отношений с Рейвен и Эхо. Ну, в те моменты, когда не успокаивал при очередной неудаче.       — Ничего, что мы о твоей беременной жене говорим?       — О нашей! — перебил Беллами. — Теперь уже, видимо, о нашей. Если ты не струсишь.       — Меня на слабо не возьмешь, Белл. Только ситуация не та, чтобы о трусости говорить, — не поддержал Мерфи, и Беллами смутился. Джон прав, как всегда. — Не в смелости дело.       — Она тебе не нравится?       — Я не у менялы побрякушку выбираю, Белл, — резко сказал Мерфи и выдернул наконец свою руку. — Она классная. Но все это как-то… слишком сложно для меня.       — Тогда читай дальше! — Беллами слегка разозлился: ему очень надоело быть тем, кого постоянно тыкают носом в ошибки, даже в мелочах, и даже любя. Не хочет разобраться — не надо, но, в самом деле, это не побрякушка! — Просто читай! Всем нравится, как она пишет, и как ты читаешь — нравится, и ей тоже, иначе бы не писала дальше. А все остальное — не сочиняй на пустом месте проблем, у нас реальных хватает. Разберетесь, не маленькие, через четыре месяца Эхо родит и станет совсем прежней, времени дофига, все свои, я помогу, Рейвен поможет, Эмори погладит, Монти с Харпер разведут, если сцепитесь. Все будет хорошо!       Мерфи смотрел на него так серьезно, что ему вдруг захотелось заткнуться и спрятаться. Наговорил чего-то… у Джона проблема, а он вместо помощи отповедь какую-то прочел. Друг называется.       — Прости, я не хотел, — начал он, но Мерфи его перебил:       — Спасибо. — Беллами никак не мог сообразить, что на это сказать, а он закончил: — Иногда ты и правда умный. А я тоже умею выдумывать сложности. Ты меня останавливай, ладно?       Ответить Беллами так и не успел, потому что в столовую заскочила Эмори:       — Там продолжение у Рейвен в Центре!       Пока дошли до Центра, Мерфи стряхнул всю серьезную задумчивость и стал привычным, нормальным, но Беллами все равно не мог полностью расслабиться. Казалось, что он все-таки или что-то не то ляпнул, или что-то не договорил, что должен был, и Джон не до конца успокоился.       Когда все сели вокруг компьютера с Мерфи у монитора, Беллами опустился на пол у кресла, в котором сидела Эхо, и, пока Мерфи изучал новую главу, придвинулся ближе и прислонился головой к ее коленям. Просто так, потому что давно — почти сутки! — не прикасался к ней иначе, чем за руку подержать. Ну и потому, что хотелось почувствовать, что она по-прежнему рядом, а не сбежала к наглому разбойнику в капюшоне. Он еще подумал: вот она какая, ревность, — но тут Эхо осторожно положила ладонь ему на голову, и начала гладить по волосам, ласково и невесомо, нежным теплом прогоняя тревогу. И к моменту, когда прозвучала первая фраза текста, Беллами был спокоен, счастлив, мирно настроен и готов отпустить Эхо хоть к Мерфи, хоть к Рейвен, к кому угодно, лишь бы она возвращалась и все были так же счастливы, как он сейчас.              ***       А события в истории сэра Блейка развивались далеко не так радостно. Блуждая по лесу в тщетных поисках разбойников, которых там не было, сэр Блейк и его люди столкнулись с какими-то беглыми наемниками и те неожиданно напали на них. Судя по всему, этим головорезам было все равно с кем сцепиться, они были голодны, злы и агрессивны. Стычка закончилась отступлением, если не сказать — бегством солдат сэра Блейка, а сам сэр, раненый в бок, остался у наемников в плену. Рана была не смертельной, но сознание сэр потерял, и был принят своими подчиненными за погибшего. А когда очнулся, был очень озадачен своим положением.       — Главарь наемников обратился к сэру Блейку по имени, которое услышал, очевидно, от кого-то из солдат на поле боя: «Сэр Блейк, как вы чувствуете себя? Комфортно ли вам? — сказал он, словно издеваясь, так как прекрасно понимал, что лежать со связанными руками и открытой раной в боку не очень удобно. — Я надеюсь, вы достаточно богаты, чтобы мы могли получить выкуп за вашу жизнь. Мы узнали, где находится ваш дом, и мои люди отправились к вашей почтенной супруге, чтобы сообщить ей условия вашего освобождения. Если она достаточно вас ценит, то заплатит нам, и тогда, возможно, вы получите назад свою жизнь и свободу». Сэр Блейк рванулся из стягивающих его пут, едва услышал о том, что головорезы-наемники сейчас на пути к леди Блейк, но рана сильно ослабила его, и он повалился обратно, тяжело дыша от боли и ярости. Его охватила тревога, но он оказался бессилен что-либо изменить, и был вынужден оставаться в плену, беспомощным и беззащитным, и надеяться на то, что наемники не причинят вред его супруге, пока ждут выкуп, а также на то, что леди Блейк обратится за помощью к шерифу Кейну, и тот защитит ее.       — Был бы это наш Кейн, — прервался вдруг Мерфи, — он бы этот лес на пеньки снес в такой ситуации... но в этом Кейне я что-то не так уверен.       На этом месте Беллами снова заподозревал его в авторстве, потому что дальше все пошло точно так, как тот и опасался, — но уже как-то вяло и фоном; его уже всерьез волновало происходящее, кто бы это ни сочинил.       Богатством, как выяснилось, сэр Блейк не отличался, и нужной суммы у самой леди Блейк не нашлось, а потому она после визита наемников отправилась к шерифу, где и получила ответ в стиле «мои люди сказали, что он мертв — значит он мертв, и все эти требования выкупа не более чем хитрости бандитов, желающих получить деньги», а гоняться за этими недоумками шериф не видит необходимости, пока они не нападают на замок. Скоро им надоест ждать, и они сами уйдут, куда шли.       Беллами вдруг подумал, что Мерфи прав. Ни он, ни Беллами, ни тем более Монти с Харпер и Рейвен, не сделали бы из их Кейна такого неблагодарного безответственного труса. Значит, все-таки Эхо. Или Эмори. Которым Кейн относительно безразличен.       Леди Блейк, тем временем, поступила так, как поступила бы Эхо: оделась в мужскую одежду, вооружилась, оседлала коня и погнала его в Шервуд, на поиски места, условленного наемниками для обмена.       — Леди Блейк была воспитана своей приемной матерью как воительница, за что ее и заметил и полюбил в свое время сэр Блейк. И теперь она с легкостью вспомнила то, чему ее учили, для того, чтобы спасти своего возлюбленного супруга.       Мерфи снова умолк, покачал головой и заметил:       — Мне бы свело зубы от сладости слога, но как картинку представлю... Сэру Блейку сказочно повезло.       В волосах Беллами слегка дрогнула рука Эхо, но он не стал поднимать голову, чтобы увидеть, что отразилось на ее лице, боясь смутить или спугнуть, а просто еще крепче прижался головой к ее ногам, давая понять, что он ценит свое везение.       — Ты сегодня будешь читать или комментировать? — нетерпеливо спросила Харпер.       — Читать, — отозвался Мерфи, — и комментировать. Я долистал до конца.       — Ну и?       — Это последняя глава. Там написано «Конец». Так что я намерен оторваться напоследок.       Ребята зашевелились. С одной стороны, знать, чем закончится история, было интересно, а с другой — сегодня заканчивалось что-то большое, общее, что делало их жизнь веселее и как-то даже романтичнее последний месяц.       — Я могу не дочитывать сегодня, — предложил Мерфи, но никто не согласился, и он продолжил.       Леди Блейк не заблудилась, не упала в овраг, не попала в руки негодяев — она встретила на окраине леса кареглазую красотку Джона Мерфи, которая прогуливалась в одиночестве. Леди Блейк узнала разбойницу и не могла не ухватиться за соломинку — попросила у девушки встречи с Джоном Мерфи. Та немного посомневалась, но согласилась, при условии, что леди позволит завязать себе глаза на время дороги.       — …У леди Блейк была надежда на то, что человек, дважды спасший ее супруга от смерти, поможет и в третий раз, но она была готова к отказу. «Вы не обязаны соглашаться, любезный господин, — сказала она с достоинством. — Если мне отказал в помощи шериф, человек, которому мой муж служил столько времени верой и правдой, то вы тем более имеете полное право отказать». Джон Мерфи не отвел пронзительного взгляда от ее лица и спросил: «Но что же вы будете делать, моя леди, если я откажу вам?» Леди Блейк не позволила себе даже вздохнуть и как можно тверже ответила: «Я сама попытаюсь спасти моего мужа. Или я освобожу его, или мы погибнем вместе, как воины». «Я не могу позволить погибнуть такой восхитительной леди-воительнице!» — воскликнул разбойник и тут же согласился оказать ей всю возможную помощь совершенно бескорыстно, отказавшись от обещанной ею платы за его участие.       Мерфи перевел дыхание и заявил:       — Если бы этот капюшонник сказал что-то другое, я бы заставил автора переписывать.       — Кто бы тебя послушал, — фыркнула Харпер. — А я бы удивилась, если бы что-то другое сказала леди... Давай уже дальше читай!       — Только я бы еще добавил, что сэр Блейк мне тоже гораздо больше нравится живым, — сообщил Мерфи в пространство, возвращаясь к монитору, а когда Беллами уже был готов растрогаться, добавил:— Живого пинать интереснее.       Разбойники и леди Блейк добрались до условленного места вовремя. Наемники ждали, что леди Блейк отдаст им деньги, увидев живого мужа, а потом собирались убить сначала его, а потом ее, сперва позабавившись. Сэр Блейк знал об их планах, поскольку они обсуждали их, нимало его не стесняясь, поэтому на место встречи его приволокли не только связанным, но и с кляпом во рту.       Белами почувствовал себя неуютно. Он представлял себе, что испытывал бы сам, если бы не был в состоянии помешать кому бы то ни было в убийстве дорогого ему человека, и был бы вынужден наблюдать, как тот идет в ловушку...       — Удивление сэра Блейка при появлении на поляне в самый опасный момент вооруженных разбойников, во главе с Джоном Мерфи, не имело границ. Однако сэр Блейк, как истинный воин, ни на минуту не забывал, что только освободившись, сможет участвовать в бою, ведь все время, что они с наемниками ожидали появления леди Блейк, он старался растянуть путы на руках. И ему удалось освободить руки как раз в момент, когда разбойники вступили в бой с наемниками. Тех было больше количеством, и они были сильными бойцами, которым нечего терять, а на стороне леди Блейк были только Джон Мерфи, три девушки и монах — впрочем, они сражались достойно, и теснили наемников, уменьшая их число своими кинжалами, мечами и стрелами. Сэр Блейк, не обращая внимания на открывшуюся вновь рану, поднялся во весь рост и выхватил меч у упавшего к его ногам головореза со стрелой в горле. Сэр Блейк успел узнать оперение — то была стрела из колчана его возлюбленной жены.       Всю следующую сцену, в подробностях описывающую бой, Беллами был готов провалиться сквозь землю, потому что автор явно решил отыграться за все предыдущее унижение, которому подвергалась гордость сэра Блейка в течение всей истории, и восстанавливал справедливость с таким рвением, что сэр получался величайшим воином всех времен и народов, могучим и несокрушимым, плюющим на раны и опасности, способный снести все на своем пути. Глазами леди Блейк сказочная картина «сэр Блейк и Джон Мерфи сражаются спина к спине против отряда наемных солдат-бандитов» выглядела просто эпично, не хуже, чем какие-нибудь Ахиллес с Патроклом у Гомера. Беллами полыхал щеками и пытался спрятаться в Эхо. Судя по голосу Мерфи, тот испытывал похожие эмоции, но он был чтец, и не мог даже закрыть глаза и втянуть голову в плечи, как это непроизвольно получилось у Беллами: Джон Мерфи в описании этой сцены тоже поражал воображение.       Наконец бой закончился, как раз в момент, когда у Беллами появилось отчетливое желание выбежать в коридор. Судя по облегчению в голосе Мерфи, ему хотелось того же.       — Леди Блейк отбросила в сторону свой лук и опустевший колчан, и наконец упала в объятия мужа, спасенного от страшной смерти. Но, едва разорвав поцелуй, внезапно вспомнила о том, кто спас их обоих, хотя вовсе не обязан был это делать. Она отступила на шаг, позволив сэру Блейку лично пожать руку Джону Мерфи и произнести слова искренней благодарности. Но кроме них сэр Блейк добавил то, чего леди Блейк никак не ожидала от него услышать, и еще больше их не ожидал Джон Мерфи. «Ты спас мою возлюбленную супругу от участи более страшной, чем смерть, — сказал он. — И теперь я буду счастлив назвать тебя своим другом, Джон Мерфи. Я надеюсь, что моя леди сможет понять мой порыв и принять тебя, как равного мне»...       Мерфи с шумом втянул воздух и помотал головой:       — Такой же идиот, как прототип.       — Чего? — возмутился Беллами, выпрямляясь. Он сам не знал, чем возмущается больше — тем, что его назвали идиотом на ровном месте, или тем, что Мерфи не оценил сказанных сэром слов.       — Ты погоди возгораться, ты ж не знаешь, что там дальше!       — Так читай!       — Джон Мерфи медленно повернулся к леди Блейк, впервые открыто глядя ей в глаза. И леди Блейк не устояла — она подошла к разбойнику и подарила ему поцелуй, ничем не отличавшийся от того, каким только что наградила супруга.       В наступившей тишине Рейвен томно протянула:       — А что... сказано было — как равного... ну и получите. Равенство так равенство!       Мерфи кашлянул и тут же вернулся к тексту. Последние строки эпилога, в котором Джон Мерфи стал частым гостем в доме сэра Блейка, и иногда оставался на ночлег, причем никто бы не взялся утверждать, что ему была выделена отдельная комната, он читал почти без выражения и совершенно никак не комментируя. Похоже было, что финал истории его озадачил. И только Беллами понимал, чем. Он и сам был несколько обескуражен прямотой автора, открыто намекавшего на не самые поощряемые в старой Англии отношения супругов.       Да блин, к черту высокопарный стиль, он просто был ошарашен прямотой Эхо, открыто пригласившей Джона к ним в постель! Нет, он сам был только «за», но его беспокоили недавние сомнения самого Джона, и он опасался, что тот не сможет отказать так, чтобы Эхо не восприняла это на свой счет, или что согласится против своего желания и чувств, именно чтобы не расстроить ее и Беллами, а это тоже было бы неправильно...       — Конец, — сказал Мерфи и клацнул кнопкой, закрывая файл. — Все.       — Какая красивая история! — с неподдельным восхищением выдохнула Эмори. Беллами не понял — осознала она, что там происходило с Джоном в финале, или просто заслушалась, оторвавшись от реальности.       — Мерфи был прекрасен, — сказал Харпер. — Пожалуй, даже слишком. В жизни он попроще.       — Я попросил бы, — встряхнувшись, показушно оскорбился Мерфи. — Ты просто еще не постигла всей моей сложности!       — Монашеская жизнь в лесу мне показалась слабо освещенной, — подал голос Монти.       — Тебе рясу помяли? Втроем сразу? — под общий смех отозвалась Рейвен. — По-моему, очень емкая иллюстрация к той самой жизни. И к монашескому образу в частности. Это у автора художественная правда получилась.       Монти поднялся, осуждающе посмотрел на откровенно заливающуюся смехом Харпер, вдруг решительно шагнул к ней, схватил в охапку и, с видимым усилием перекинув через плечо, потащил к выходу, не обращая внимания на слабые повизгивания сквозь смех. Со своего места Беллами видел, что дальше порога не унес и отпустил, но выход был сделан эффектно.       — Ладно, — поднялась и Рейвен. — Обед скоро. Я вроде как дежурю. Эмори?       — Да, я с тобой! — Эмори вскочила с металлического ящика, на котором сидела, подошла к Беллами и Эхо, остановилась перед до сих пор молчавшей азгедкой и улыбнулась: — Все было правильно.       Она наклонилась и быстро поцеловала Эхо в щеку, та вздрогнула, но ничего не сказала — только посмотрела серьезно. А Эмори подмигнула Беллами и вслед за Рейвен выскочила в коридор.       — Только вот не вздумай сейчас извиняться, — вдруг сказал Мерфи и тоже подошел к ним. Эхо встала, Беллами за ней — не сидеть же, когда они оба стоят рядом. — Я же вижу.       — Я не хотела сделать никому больно, — отозвалась Эхо, и от того как дрожал ее голос, Беллами стало не по себе. Он протянул руку и взял ее прохладную ладонь в свою.       — Ты и не сделала. Все хорошо, и это отличная история, — уверенно сказал Мерфи. — Я давно подозревал, что автор ты, а вот этот сэр сомневался.       — Я не был уверен! — запротестовал Беллами. Вот гад, зачем его выставлять дураком-то!       — Он сомневался, что ты одна пишешь, не доверял твоим познаниям в письменном английском, — закончил Мерфи, будто его не прерывали. Смотрел он только на Эхо, и добился, что она тоже подняла на него взгляд. — А ты на самом деле здорово пишешь. Сама ж видела, как ребята ждали продолжения и как переживали.       Беллами решил, что он тут немного лишний и дернулся к выходу, но Эхо крепко сжала пальцы на его руке, а Мерфи ухватился за плечо:       — Стоять!       — Мне Рейвен помогала, — тихо сказала Эхо. — Исправляла ошибки.       — И подсказывала, как надо мной лучше поиздеваться, — вырвалось у Беллами, а Эхо неуверенно улыбнулась.       — Иногда.       — Да, но как она пропустила Миллера — голубоглазого блондина?! — вдруг спохватился Мерфи. — Тоже мне, горе-проверятель!       — Она сказала, что люди с темной кожей в старой Англии не могли быть рыцарями, — чуть смелее сказала Эхо. Защищать Рейвен ей было проще, чем принимать комплименты. — А мне понравилась мысль сделать его светловолосым. И мне нравятся светлые глаза.       Последнее она произнесла с нажимом.       — Стоп, а карие не нравятся? — вырвалось у Беллами, а Мерфи тихо засмеялся, прикрыв глаза рукой, будто ему свет стал мешать:       — Нет, я обещал, что готов влюбиться в автора? Так я и не отказываюсь!       — Ты сказал, что это должно быть взаимно, — возразила Эхо. — А автор пока что в любви тебе не признавался.       Беллами даже забыл свой животрепещущий вопрос насчет цвета глаз, — так изменилось лицо Джона. Он все еще улыбался, но так непривычно неуверенно, и взгляд его выражал такую бурю эмоций, что Беллами захотелось немедленно его обнять за плечи... или не за плечи, а всего целиком. Растерянный Джон, которого только что обломали в лучших искренних порывах, когда он все-таки решился рискнуть, — это было душераздирающе. Только вот Эхо, вцепившаяся в руку Беллами, выглядела не лучше. То есть, выглядела она как всегда — на ее лице ничего не отражалось, но то, как ее пальцы стискивали его ладонь, было не очень нормально. И что с ними обоими сейчас делать, Беллами никак не мог сообразить. И вдруг его осенило.       — Я люблю тебя, Эхо, — сказал он, и они оба уставились на него с уже одинаковым выражением — словно бы с надеждой. Это ободрило. — И тебя, Джон, я тоже люблю. И надеюсь, что вы оба...       — Да, — отозвалась Эхо, а Джон просто кивнул, не сводя с него взгляда.       — И если вы друг к другу тоже будете... неравнодушны, будет здорово, разве нет?       Он совершенно сознательно повторил простую схему Джона, которую тот озвучил в самом начале, когда они впервые заговорили обо всех этих сложностях с отношениями в их маленьком клане. И как и тогда, прозвучало довольно оптимистично.       — И я приму тебя, как равного моему мужу, — вдруг твердо добавила Эхо, обращаясь к Джону, и тут Беллами подумалось, что эта фраза была не из ее сочинения, не придуманная для истории четы Блейков и разбойника Мерфи. Наоборот — она в свой рассказ вплела эту фразу, взяв ее из жизни. Они явно чего-то не знали о жизни азгедских женщин...       — Если бы я знал, что у вас говорят в ответ на это, я бы ответил правильно, — наконец заговорил и Джон, видимо, подумав о том же самом. — Но ты подсказок не дала. Так что — да ну вас нафиг с этими церемониями!       Он шагнул вперед и решительно притянул Эхо за талию к себе, Беллами разжал пальцы, выпуская ее руку, и леди Блейк таки подарила Джону Мерфи поцелуй, ничем не отличающийся от того, что дарила в рассказе.