Ужасный поступок

      Позднее время, людские часы показывали, что сейчас три ночи. Азазель в который раз просыпается, нет, вскакивает с кровати, не в силах переживать каждую ночь пугающие кошмары. А тема у этих кошмаров лишь одна: Азазель остаётся в мире людей с Левиафаном, или что ещё хуже, один; у них не получается выполнить что-то ужасное и отец делает наказание ещё жёстче; люди узнают, что он — сын Дьявола и жестоко расправляются с ним, и далее, далее, далее.       Пока Азазель оправлялся от плохих сновидений, Левиафан мирно спал на одной кровати с ним, вовсе не реагируя на её пошатывания и тряску. Кровать у них была всего одна на двоих, зато довольно широкая. Им было не противно спать вдвоём — они же братья, пусть в их владениях теперь и не тёмные и ужасающие до мозга костей просторы Ада, а тесненькая квартира, их отношение друг к другу почти не поменялось.       Волосы Льва красиво раскидались по подушке, и Азазель уже в который раз жалел, что теперь его голову не украшают изогнутые рога, но и без них его брат смотрелся очень симпатично. И, разглядывая парня, старший сын Дьявола понемногу успокаивался, даже немного начинал радоваться.       Он точно по-настоящему любил своего брата, совсем не братской любовью, а такой, что например чувствовал Никита к своей мёртвой девушке-вампирше.       Азазель ненавидел слово «любовь» хотя бы лишь потому, что он тайно обожал своего дорогого Левиафана, а для демона это должно быть явно чуждо.       Был бы он сейчас в своём истинном обличии, а не этим мерзким человеком без какой-либо силы, то смог бы с лёгкостью общаться со своим братом так как полагается сыну Сатаны. Жестоко, высокомерно, нагло. А сейчас он не мог. И, конечно, винил в этом Левиафана, своего отца, весь мир людей, но не себя.       А его брат вообще был как вылитый ангел, что на земле, что в аду. Хотя в преисподней он выглядел немного по-иному, словно этого ангела кто-то испортил, просто извратил, оторвал крылья, отнял нимб, но добавил рога. Но он оставался прекрасным, словно несящим свет даже в Аду. И сам Антон не мог найти ответа, из-за чего конкретно: из-за его богоподобного личика с нежными чертами, или по причине столь сильного обожания человеческого рода. Лучше бы он так его обожал, нежели простых смертных.       Кровать снова заскрипела, и в этот раз не из-за Азазеля, проснулся Лев. — Ты чего не спишь? — усталым и сонным голосом спросил он, обращаясь к немного растерявшемуся брату и протирая свои словно ангельские глаза с пушистыми ресничками. Азазель в который раз удивился, что это его родной брат, рассматривая каждую мельчайшую деталь его лица. Такой правильный. — На самом деле.. — немного странным для него тоном начал высказывать мысль старший брат, чуть морща нос и улыбаясь уголками губ, хотя эта мысль в голову пришла только что, — я придумал способ, как нас отсюда наконец вытащить.       Младший закатил глаза, будто и не горя желанием послушать, до чего в очередной раз додумался его брат, но с готовностью к информации сел на постели удобнее, упираясь об неё руками и слегка сминая простынь. — Ужаснее, чем поиграть в PokemonGO в церкви или прервать чью-то вписку? — не пряча улыбки спросил Левиафан, чуть щуря глаза чтобы увидеть брата в этой темноте, в то время как тот видел его прекрасно. — Во много раз, — довольно отвечает ему Азазель, скрещивая руки и случайно закусив губу от вида брата. Он был сейчас такой красивый, хотелось просто обнять его и не отпускать, пообещать, что и в пекле адского пламени будешь заботиться о нём; зарыться в тёмные волосы которые пахли яблочным шампунем и собственным запахом Левиафана. Но Азазель решил поступить по-другому. Он легонько толкнул его в грудь, повалив тем самым на мягкую мебель, и сев на брата сверху, чувствуя себя словно ковбоем, который оседлал лошадь, да и поза была примерно такая же. У Льва перехватило дыхание, но он не стал делать поспешных выводов, а лишь изогнул бровь, улыбаясь в якобы недоумении, и лишь красные даже во тьме щёчки выдавали его. — Я слышал, что церковь запрещает двум парням и тем более братьям заниматься любовью, — он хмыкнул, вспоминая, что и в аду это было запретным плодом для них, проводя параллель между их мирами, — как ты думаешь, если я просто выебу тебя здесь, отец наконец заберёт нас к себе? — закончил он, переходя на близкий к шепоту тон и выделяя нужные слова, неотрывно глядя в уже немного испуганное лицо брата. — Брат, ты серьёзно? — предательски-подрагивающим голосом вопрошает младший, чуть отодвигаясь к стене, не в силах встать из-за тяжести Азазеля. Если он сейчас шутит, то это совсем не смешно, особенно для Левиафана. Челка, неподходяще для такого момента, спадала на правый глаз и закрывала обзор, так что Азазель заботливо заправил её за ухо, делая это с особой нежностью и трепетом. Им понемногу овладевала похоть, он начал чувствовать те же эмоции, что и до заступления за брата, они были людскими, но так похожи на нечеловечные. А другие эмоции тоже проступали, и от них кололо в сердце — любовь.       Так как Азазель всё же мало знал о поведении людей, а тем более в подобных случаях, то он был готов уже спросить своего младшего брата об этом, ведь этот парень не просто так людей изучал. Но что-то ему вдруг подсказало, что надо следовать своим., а точнее, теперь своим, инстинктам, полагаясь также на содействие со стороны Левиафана, по которому сейчас и не было ясно, за он или против. — Ты действительно думаешь, что это достаточно ужасный поступок? — отвечает вопросом на вопрос парень, чувствуя возбуждение от одной только позы брата. Во имя Сатаны, как же он сейчас влип. — Да, православные точно считают, что за такое даже в ад отправить мало, — отвечает ему старший, понимая, как ему становится трудно дышать и отмечая, какие же люди странные твари, и их физиология тоже. — Лучше начнём с лёгкого, — смущенно предлагает младший, меняя положение, насколько это возможно, когда на тебе сидит человек. — Например? — не понимая, на что намекает брат спрашивает Азазель, склоняя голову на бок, но сразу же его лицо озаряет понимающая улыбка, — ты имеешь ввиду, чтобы я поцеловал тебя?       Лицо Левиафана поменялось, накатившие чувства изменили голос, внизу живота уже сладко тянуло, словно призывая к действиям, но он тут явно не главный. Доминирует Азазель.       На его слова уже и сил отвечать не было, потому что скажи он хоть слово, то получится несвязное бормотание, поэтому младший сын Дьявола лишь кивнул, совсем не понимая, на что подписался. И Азазель тут же приятно улыбнулся, склоняясь к брату совсем близко, чтобы немного поразглядывать его, запомнить, какой он в этот момент: смутившийся, растерянный, всё ещё чуть сонный и даже немного испугавшийся, потому что по-его мнению они собирались делать что-то вправду ужасное. Не массовое убийство, конечно, но по меркам человечества не менее отвратительно.       И вот, не выдержав такого короткого расстояния между их лицами, старший сын Дьявола целует своего младшего брата, с присущей ему настойчивостью, некой грубостью, хотя на самом деле он старался сделать всё нежно, ведь это был первый поцелуй его дорогого и самого близкого родственника.       А он начал нервничать, боясь, что если сейчас же Азазель не начнёт делать хоть что-нибудь более серьёзное, то он просто не выдержит этого чувства..возбуждения. Словно крышу сносило от мысли, какой этот момент долгожданный и уже интересный, интригующий. Он наслаждался поцелуем, пока его брат не отстранился, ожидая, откроются ли врата ада перед ним, и спрашивая у пустоты насчёт этого. Придётся действовать сильнее.       А Левиафану и не пришлось произносить вслух мольбы — Азазель одновременно и бережно, и со страстью прильнул к шее парня, ненасытно целуя и легонько кусая (он точно не был вампиром?) её, ёрзая, лёжа прямо на паху у Льва и донося этим ему только больше проблем и больше нетерпения. Это только начало, а он уже практически возбужден, до чего же жаль, что Азазелю и не придётся особо стараться. — Я буду издеваться над тобой, Левиафан, — озвучил вслух свои планы старший брат, всё ещё холодными ладонями проникая под пижаму младшего, тут же замечая, какое его тело горячее, словно лава в Аду. Левиафан же не понимал, как его брат дотрагивается до него и не обжигается, температура собственного тела парню казалась нереально жаркой, и жарко теперь было, пожалуй, во всей комнате. — В каком плане? — спустя несколько секунд спрашивает он, намного позже, чем мог бы, просто был слишком занят ситуацией, чтобы раскрывать рот. — Не давать тебе того, чего ты хочешь раньше времени, — отвечает ему Азазель, почему-то смеясь.       Левиафана даже поразило, что у него есть силы выражать весёлый настрой, в то время как он сам уже готов был просто раствориться в своих ощущениях. И тогда он понял, что ему тоже необходимо что-то сделать, но в такой позе это было неудобно, поэтому младший собрал все свои силы и отпихнул от себя брата, теперь же оказываясь сверху. — Какой же стыд.. — прошептывает он, решаясь самому поцеловать своего брата в губы.       Притянул его за воротник футболки, и с непривычной ему дерзостью впился в губы любимого, ощущая их вкус, их мягкость (хотя зимой у него часто были обветрены губы, значит он наконец стал пользоваться гигиенической помадой). А Азазель даже чуть растерялся от внезапной активности парня, показывая это своими приподнятыми бровями, а он редко чему удивлялся.       Левиафану захотелось исследовать и рот брата, что он и сделал, просунув свой язычок туда, тут же проводя им где только можно. Его уже не смущало, что это был его родной брат и парень, как и не смутило бы любого влюбленного человека. Как же ему уже хотелось приступить к самому сладкому. — Ты невъебенно целуешься, — произносит Азазель, оторвавшись от брата и чувствуя, что его щёки впервые за эту ночь покраснели. Возможно потому, что он так долго ждал этого, наверное, с момента, как заступился за парня. — Сп-пасибо, — ответил ему младший, прекрасно зная, что этот ответ очень туп, но ничего больше он сказать и не мог. Он не выдержал и ещё раз недолго поцеловал Азазеля, краснея, кажется, ещё больше.       Ему уже стало так невыносимо жарко и тесно в своей одежде, особенно в домашних штанах, так что он немедленно принялся снимать с себя её, лишая этого удовольствия своего партнера. Но и Азазель принял в этом хоть какое-то участие, помогая ему справиться с одеждой.       Футболка теперь валялась на полу, как и штаны, хотя раньше Лев бы сложил их аккуратно и положил рядом, но сейчас он был сам не свой. Сидел теперь с оголённым, впалым животом совсем без признаков пресса, «он словно девчачий», как заметил Азазель, а розовые соски Левиафана были затвердевшими, так что когда брат прикасался к ним, Льву становилось чуть ли не больно. Новые ощущения. Он издал свой первый стон, при котором прогнулся в спине, не в силах больше сдерживаться. Слух Азазеля этот звук очень порадовал, настолько, что он даже вздрогнул. — Меня разденешь? — скорее приказал, чем попросил Азазель, с уже тоже чуть уставшей улыбкой смотря на восседающего на нём брата, не переставая гладить его тело в нужном ритме и вырывать из его горла протяжные и сладкие стоны. — Как скажешь, — послушно проговорил Левиафан, даже улыбнувшись ему. И вот она — привычная кротость. У Азазеля даже стало теплее на душе, в то время как сидящий на нём парень уже снимал с него футболку, оглядывая красивое тело, любоваться которым можно было вечно: определенно, его брат, сын Дьявола, был безупречен. Затем парень пересел на место рядом, чтобы стянуть и штаны. И его смутило, что в месте паха уже был бугорок, который обозначал абсолютное возбуждение Азазеля, хотя он сам был возбужден не меньше. Левиафан всё же избавился от лишней одежды брата, и теперь перед ним лежал практически нагой брат, в красивой и соблазнительной позе. Думать, всё ли они делают правильно уже не было времени.       Шея младшего была уже вся в багряных отметинах, в то время как он сам не успел поставить ни одной на Азазеле и винил себя за такую нерешительность. Или же старший брат как обычно превосходил его, потому что был быстрее в этой ситуации. Но быстрее не значит лучше. — Кстати, забыл предупредить..— неловко начинает Левиафан, пока старший ласкает его тело, а он неумело дотрагивается до его, прерывая свою речь из-за стонов, которые издавал, — люди болеют всякими разными болезнями, которые передаются половым путем, — уверенно продолжил он, в то время как лицо Азазеля серьезым и не сделалось, — чтобы избежать этого, нам нужен презерватив, — он словно толковал что-то маленькому ребенку, а тот его и не слушал, но на мгновенье прекратил свои действия. — Ты думаешь, ты болен? — Левиафан помотал головой, — А я? — снова отрицательно помотал. — Вот и нечего беспокоиться, — улыбнулся ему Азазель и перевернулся так, что теперь снова был сверху и наслаждался картиной почти беззащитного лежащего под ним брата. Он оттянул резинку белья его, а затем отпустил, так что та не слишком больно ударила Левиафана по бедру, в ответ на это последовал глухой стон, но на этот раз от неожиданности. Обрадовавшись этой реакции, Азазель одним резким движением стянул с него оставшуюся часть одежды, которая уже начинала липнуть к телу.       Парень смутился из-за того, что на нём так резко не оказалось нижнего белья, поэтому попытался прикрыть пах руками, но его вовремя остановил брат, укоризненно цокая. Он ведь видел брата без одежды не в первый раз, но сейчас ситуация была совсем иная, из-за чего Левиафан начал вновь нервничать, представляя, какие действия сейчас последуют. — Ты ведь больше в людях разбираешься, так почему всё делаю я? — задаёт риторический вопрос Азазель, проводя подушечками пальцев по твёрдо стоящему члену, на который он пялился словно впервые видел. — Ласки присутствуют у всех существ, включая демонов и ангелов, — опять умничает его брат, всё же отвечая на вопрос и пытаясь упрятать истинные эмоции от прикосновений к своему органу, — просто ты ещё не делал ничего подобного, — тяжело выдыхает, так же срываясь на стон, когда брат провёл по всей длине ещё раз. — А ты будто делал, — с некой обидой в голосе произносит он, теперь же набирая скорость движений рукой и начиная дрочить младшему брату. Тот до этого вообще редко когда прикасался к себе подобным образом, а сейчас это ещё и делал его брат. Перед глазами всё немного помутнело, а из самого парнишки непроизвольно вырвался стон, настолько громкий, что был слышен во всей комнате. Венки на члене налились кровью и пульсировали, а каждое прикосновение доносило немыслимое удовольствие. Но Левиафан пытался не предаться пороку, поэтому сохранял почти серьезное лицо, но прекратить стонать у него не выходило.       Азазель прекратил действовать слишком быстро, поэтому сбавил темп, теперь же проводя пальцами вокруг головки и собирая вытекающую смазку.       Младшего брата немного побеспокоило, что он сам уже полностью раздет, а его партнёр нет, поэтому потянул свои руки к его бедрам и стал стягивать оставшееся бельё, как-то завороженно смотря на открывающиеся голые участки кожи, а затем и на лицо Азазеля, который чуть привстал, чтобы помочь ему. — Это значит, что можно приступить к основной части? — спросил Азазель, руки перемещая на ягодицы брата и чуть сжимая их в своих ладонях. Левиафану показалось даже, что в его глазах блеснул огонь. — А кто обещал мне издеваться? — спросил его он, немного натянуто улыбнувшись. — Я издеваюсь над тобой всё время, — ответил ему старший, припадая к шее и поцелуями спускаясь всё ниже и ниже, и для этого ему пришлось практически ползать по Льву, выгинаясь в спине и действуя усердно. — Например? — Левиафану не хотелось нагружать себя разговорами, но послушать любимый голос брата он был не против. А тому разговаривать особо не хотелось, тем более выяснять отношения. — Ну, — оставил пару поцелуев и затем продолжил, — было дело, — отмазался он, ещё раз дотрагиваясь до возбужденного органа, который теперь был прямо перед его лицом. Левиафана такой ответ не совсем устроил, но ему и вправду было не до разговоров. Они снова поменялись местами: теперь оба сидели рядом и тяжело дышали, только Левиафан сидел спиной к брату. Азазель предупредил его одним интересным жестом, что сейчас будет его растягивать, и Левиафан снова немного испугался, ведь он действительно не ведал этих ощущений. Ладони старшего ухватили талию младшего, и первый поставил Левиафана на четвереньки, одну руку оставляя на том же месте, а другой же готовясь проникнуть внутрь парня, предварительно облизнув пальцы.       Как только один палец оказался внутри Левиафана, он еле сдержал тихий скулеж, зажав рот ладонью, потому что это случилось слишком резко. — А-азазель.. — тихо выдохнул он, стыдливо переводя взгляд на занавешенное окно, а затем вновь издал стон, короткий и негромкий, но следом последовали ещё. Брату было приятно слышать своё имя таким соблазнительным, так что он усилил свои действия, растягивая стенки ануса как только можно. Ему уже и не так сильно хотелось домой. Парень понял, что и брату тоже, так как он давно не соглашался на пробы всяких «ужасных» планов. Сейчас он лишь хотел секса с ним? Да, эта мысль немного ужасала, но это точно всё, что Левиафану сейчас было нужно. Он даже почти не заметил, как Азазель добавил ещё два пальца, потому что режущая боль была одинаковой. Один раз он даже всхлипнул, правда совсем тихо — думал, что в состоянии вытерпеть.       Однако, вскоре боль покинула его, а на смену пришло наслаждение. Младший брат вскинул голову назад, улыбнувшись (он жалел, что брат этого не видел) и уже самостоятельно насаживаясь на пальцы, его стыд тут же куда-то делся и он просто тешил своё воображение общей картиной. Он чуть приподнялся, чтобы парню было удобнее проникать в него пальцами, ему хотелось глубже, поэтому расставил ноги шире, выпячивая свою задницу. Азазель не удержался и пару раз шлепнул его по ягодицам свободной рукой, пальцами имитируя толчки. — Быстрее уже! — слишком громко и неожиданно даже для себя произнёс Левиафан, в конце срываясь на стон. Азазелю не нужно было повторять дважды: он тут же вынул пальцы с хлюпающим звуком и приготовился к самой горячей части сегодняшней ночи, подставляя член к входу. — Стой, подожди.. — остановил его словами Левиафан, повернув голову в его сторону и чуть сморщив свой нос, собираясь спросить что-то важное, но не успел, потому что его брат и не услышал слов, а лишь вгляделся в его лицо и тут же вогнал во всю длину, немного не расчитав силу. Он был рад видеть, как эмоции на лице Левиафана тут же меняются, но не в самую лучшую сторону. — Что ты хотел сказать? — припозднившись, спрашивает его Азазель, привыкая к узкой и горячей плоти, которая теперь сжимала его член, в то время как другой уже чуть ли не срывался на крик и яростно помотал головой, давая понять, что якобы ничего важного не имел ввиду. Тогда парень начал двигаться внутри него, стараясь не причинить особых неудобств, хотя пассиву казалось, что он назло ему делает как можно больнее. Толчки усилились, а на смену болезненным стонам и мольбе быть аккуратнее пришло лишь сладостное наслаждение. Не быстро, конечно, но пришло. Таких ощущений Левиафан и вправду ещё не испытывал. А Азазелю перестало казаться, что его партнер безумно узок, так как был уже достаточно разработан. Весь его вид чертовски возбуждал и заставлял делать всё ещё активнее: губы опухли, рот был чуть приоткрыт; глаза, что были широко распахнуты пару минут назад теперь были прикрыты и закатывались от наслаждения; тело чуть подрагивало, но просило большего, подстраиваясь под один темп с активом. Это всё способствовало скорой его и брата разрядке, но старший не спешил, сжимая в руке голову члена младшего, надавливая на неё, мешая кончить. — Позволь уже, — тихо проговорил Левиафан, закрывая глаза и закусив губу, после молча вслушиваясь в пошлые звуки, которыми была наполнена комната и даже удивляясь, что часть из них издаёт он сам. — Подожди, — ответил ему Азазель, второй рукой гладя его правую ягодицу, — не хочешь же, чтобы всё так быстро закончилось? — и поцеловал его куда-то мимо щеки. Левиафан действительно не хотел, чтобы всё кончалось, но чувства взяли верх над желаниями, и он излился в руку брата, по-прежнему упираясь руками в простынь. Старший брат тоже долго не продержался — кончил почти следом, пока младший уже вконец обессилел. Акт соития на этом закончился, и они вдвоём упали на постель, тяжело дыша и с интересом смотря в потолок, не решаясь взглянуть друг на друга. Лев первый укрыл их голые тела одеялом. — Круто было, да? В следующий раз будет ещё круче, — начинает разговор Азазель, который быстро восстановил дыхание. — Следующий? — спрашивает с удивлением и надеждой Левиафан, наконец посмотрев на него. — Ну да. Ты что, не понял? Я тебя.. ты мне не безразличен, и я без тебя не смогу. — Я тоже тебя люблю, Азазель, — хихикнув, произнёс младший, пододвигаясь к брату ближе, в то время как его лицо уже скривилось от этого слова. — Да блять! Бесишь, — болезненно шипит он, хватаясь за сердце, в котором кольнуло. Левиафан лишь продолжал невинно улыбаться. Снова ангельская улыбка, будто это не он сейчас предавался греху. — По-моему, поступок не столь ужасный был.. И мне надо сходить в душ, потому что твоя, кхм, сперма, очень мешает, — пытается уйти от темы тот, но выходит плохо. — Я пойду с тобой? — улыбнулся ему брат, подпирая щёку рукой, теперь лежа на боку. Левиафан лишь согласно кивнул. А поступок был и вправду не столь ужасным, но братья не сожалели о сделанном.