"Музей"

POV Инглинг       Стоя в очередной пробке на Парк Авеню, я кинул короткий взгляд на наручные часы, а потом на табличку «Астрид Хофферсон» на пассажирском сидении и понял, что всё же опоздаю встретить эту девушку, потому что до посадки самолёта в аэропорту Ла-Гуардиа оставалось чуть больше получаса, а я ещё не выехал за пределы города. И всё было бы хорошо, если бы у меня хотя бы был номер моей будущей сожительницы, но я знал только её имя и фамилию и то, что она старшая дочь какой-то из подруг моей мамы. В Нью-Йорк девушка прилетела потому что, поступила в один из самых крутых университетов, где обучение ей будет полностью оплачивать государство, но моя мама — мисс добрая душа — предложила девушке не жить в студенческом городке, а поселиться у меня, ведь у меня была квартира на соседней улице, так ещё и трёхкомнатная. Как я понял, студентка сначала сопротивлялась, но моя мама не была бы моей мамой, если бы не смогла уломать и бедную девушку и её семью, убедив, что с двадцати четырёхлетним парнем, который занимается стрит-артом и получает за это неплохие деньги, жить в разы лучше — он и помочь сможет, если проблемы возникнут, и наглых ухажёров отгонит, если это будет нужно.       Однако мне всё же повезло, потому что автомобильная колонна двинулась уже через пару минут, увеличивая шанс того, что я всё же вовремя приеду в Ла-Гуардиа и бедной девушке-студентке не придётся сидеть под палящим августовским солнцем на одной из лавочек. Мне так захотелось рассмеяться и поблагодарить Богов за то, что сегодня они явно на моей стороне — никогда прежде я не стоял так мало в пробке, чтобы повернуть на улицу Франклина Делано Рузвельта, откуда я планировал перескочить на S25, потом на S25A, а за ней уже на 1278 и через Гранд-сентрал-паркуэй к аэропорту. Самым сложным было покинуть пределы города, где все пробки в основном из-за служебного транспорта и такси, которых в самом большом городе Соединённых Штатов просто невероятное количество.       Минут через сорок, а может и пятьдесят, я всё-таки подъехал к нужному мне терминалу, где недалеко на скамейке увидел светловолосую девушку со средних размеров чемоданов и большим рюкзаком. Молясь, чтобы это была та самая нужная мне Хофферсон, я припарковался так, чтобы никому не мешать, и вылез из машины, тут же ставя её на сигнализацию. Доковыляв до пешеходного перехода, я оказался на стороне девушке и двинулся в её сторону, а она всё так же сидела и читала какую-то книгу, чем заставила меня улыбнуться — если она не слишком стеснительная, то нам наверняка удастся поговорить по поводу книг, потому что я, несмотря на то, чем зарабатываю себе на жизнь (ничего криминального, просто разрисовываю старые здания какими-нибудь художествами — портреты выдающихся людей, красивые пейзажи или что-нибудь необычное, например, как драконы), я являюсь представителем книжных червей, которого редко можно увидеть без книги в руках — что там, у меня даже парочка в бардачке лежит. — Астрид Хофферсон? — С улыбкой спросил я, снимая солнцезащитные очки, чтобы девушка меня узнала — мама наверняка показывала ей мои фотографии. — Собственной персоной, — улыбнулась мне в ответ девушка, закрывая книгу и поднимаясь со скамейки. — А ты, я так понимаю, Инглинг Хэддок, сын Вален Хэддок. — Именно, — кивнул я, подхватывая чемодан. — Ты прости, что заставил ждать, просто просчитался со временем. Думал успею, но пробки дали своё. — Ничего страшного, — нагнав меня, снова улыбнулась Астрид и начала оглядываться. — Как же тут всё же красиво. Как бы я не любила Милуоки, но всё же тянет меня в города покрупнее. — Хорошо, наверное, у озера жить, — протянул я, снимая свой автомобиль с сигнализации и открывая багажник, куда тут же был погружен чемодан, а следом за ним отправился и рюкзак. — Там табличка с твоим именем на переднем сидении, подай мне её пожалуйста, я её тоже в багажник уберу. — Я бы не сказала, что возле Мичигана хорошо, — вздохнула девушка, открывая переднюю пассажирскую дверь и доставая табличку. — Держи. — Спасибо, — кивнул я и, убрав протянутую вещь, закрыл «пятую дверь». — Куда сядешь? — Вперёд, конечно же, — усмехнулась Астрид, а я и глазом моргнуть не успел, как она уже сидела возле водительского места, так ещё и пристёгнутая.       Так весьма забавно мы познакомились, а дальше наступил сентябрь и с Астрид мы стали видеться достаточно редко, потому что у девушки был первый курс и ей нужно было активно запоминать нужную ей информацию, чтобы потом с этим не было проблем, а мне приходилось часто уезжать за пределы Нью-Йорка, чтобы продолжать зарабатывать себе на жизнь тем, что я умел лучше всего, — рисованием. Однако в те редкие моменты, когда я сутками жил в квартире, я старался поддерживать максимальную чистоту, чтобы Хофферсон не начала думать о том, что пора бы от меня съехать, да и ей было проще — девушка только готовила и то, только в те редкие моменты, когда я уезжал дней на пять или вообще на неделю.       В таком темпе мы прожили полгода, а потом Астрид летала на новогодние каникулы домой в Милуоки, но я остался в Нью-Йорке, потому что у меня хотели погостить мои родители. Боги Асгарда, как же радовалась моя мама, когда узнала, что живём мы с Хофферсон считай душа в душу и у нас ни у кого ещё ни разу не появилось желание перегрызть другому горло. Да, я отвечал сугубо за себя, но не думаю, что эту светлую во всех планах девушку могли посещать мысли о том, как можно меня убить и присвоить квартиру себе.       После возвращения моей сожительницы обратно в Большое Яблоко, всё вновь вернулось в прежнее русло, только вот работы у меня было не так много, поэтому я любезно помогал девушке, если она об этом просила. Так же мы с Астрид могли запросто встретиться на кухне за чашечкой белого чая и рассказать, как у кого прошёл день. Это стало своего рода традицией, которую мы не нарушали в течение месяца, но потом наступила весна и количество заказов резко увеличилось, заставляя меня мотаться по всем пяти частям Нового Амстердама и часто не ночевать дома.       Однажды, приехав ближе к вечеру после достаточно трудной работы — нарисовать Майкла Джексона в полный рост — я был настолько измотал, что сил мыть за собой посуду у меня не было, поэтому я поставил её в раковину и направился в свою комнату, чтобы переодеться в домашнюю одежду, однако крик с кухни заставил меня замереть на месте, так и не открыв дверь в комнату. — Наконец-то в тебе человек проснулся, — как-то слишком радостно воскликнула девушка. — А то живу тут уже чуть больше полугода, а ощущение, что не в квартире, а в музее, хоть экскурсии води.       Пару раз растерянно хлопнув ресницами, я вернулся на кухню, где увидел чуть ли не вальс танцующую с моей грязной тарелкой Астрид, которая, увидев меня, поставила эту несчастную тарелку на стол и весьма неожиданно бросилась ко мне на шею с громким визгом о том, как она рада, что я оказался нормальным парнем, а не музейным экспонатом. Позже, когда девушка помыла-таки эту бедную тарелку, чуть её не разбив (от счастья, наверное), она призналась мне, что я ей уже давно нравлюсь, только вот моё «чистоплюйство» немного напрягало, потому что сама Хофферсон любила иногда находиться в беспорядке. Я на это тогда только рассмеялся, обнимая медленно краснеющую девушку за талию и прижимая её к себе. — Ещё скажи, что я не права про музей, — через несколько минут, когда я только успокоился, пробормотала всё такая же красная Астрид, заставляя меня снова рассмеяться и закружить блондинку по просторной кухне, бормоча о том, какое же она чудо и как мне с ней чертовски повезло.