Move it

В ресторане не было ни одного свободного столика. Что ж, он выбрал именно это место, потому что оно было самым хипповым — так сказала ему Джун. Марк повторял это себе, чтобы успокоиться. Он собирался встретиться с парнем, который, по словам Пита, будет отличной заменой этому перебежчику Стиву. И всё же Марк слегка нервничал: он уже давно искал человека в группу, но ни один из претендентов ему не подходил. Вероятно, они все были со странностями, и ему не хватало терпения, чтобы разобраться с ними. Джун занялась бы этим, если бы Марк попросил, но он желал вовсе этого избежать. Что, если он так никого и не найдёт? Он не мог бросить группу, не мог присоединиться к другой — это был дохлый номер. И Марк ни за что не признал бы, что заменить Стива оказалось гораздо сложнее, чем он думал — не говоря уже о том, чтобы уговорить его вернуться. Хоть бы этот парень оказался чем-нибудь стоящим! Марк глубоко вздохнул и оценивающе покосился на своё отражение в окне напротив, смотревшем в тёмный переулок. Что ж, выглядит по-прежнему неплохо — подумал он, приглаживая волосы и поправляя воротник зелёной рубашки, — её ему купила Джун, и он знал, что она особенно ему подходит, выгодно подчёркивая цвет глаз. Марк почувствовал себя уверенней, осознавая, что он выглядел должным образом и был в нужном месте. Было важно создать нужное впечатление о себе с самого начала. Он поёрзал на стуле и сорвал несколько листиков с деревца бонсай на столе. Боже, разве уже не час дня? Или этот парень опаздывал? Марк оглянулся в поисках часов, но, очевидно, в ресторане их не было, потому что часы — это для обывателей. Это ясно показывало: хиппи были идиотами. Марк задумался, с кем ему пофлиртовать, чтобы скоротать время — с теми девушками в углу, или с официантом с длинными золотистыми кудрями, которые завивались, как у Роберта Планта, — сексуально. Но, пока он пытался привлечь его внимание, кто-то подошёл к нему. — Привет, — произнёс мягкий высокий голос. Марк поднял голову, прищурив глаза, и его рот изогнулся в улыбке. Парень стоял у его столика. — Привет, — ответил Марк. — Ты тот парень, с которым я должен был встретиться? Ну, для группы? — Да, — сказал тот, робко взглянув на Марка из-под тёмных длинных ресниц. Он не делал ничего — просто стоял на месте, выглядя превосходно. Марк растерянно моргнул. Спасибо, господи, наконец-то! — Хорошо, присаживайся. Я Марк Болан. — Микки Финн, — представился парень, садясь напротив. Марк хихикнул, и Микки пристально посмотрел на него, слегка улыбаясь — видимо, к такой реакции он привык. — Отличное имя. Как ты до такого додумался? — усмехнулся Марк, украдкой поглядывая на Микки искрящимися от смеха глазами. — Это моё настоящее имя, — спокойно ответил тот. — Да брось, никого так не назовут! — Ну, меня же назвали! — сказал Микки, подаваясь вперёд. — Ты серьёзно? — спросил Марк, замечая его решительное выражение лица. — Да! — Микки откинулся на спинку стула, наслаждаясь восхищённым удивлением на лице Марка. — Ну, это всё решает, — сказал Марк, глядя в пространство. — Ты определённо должен быть в моей группе. — Правда?! — Микки от волнения ударил рукой по столу. — Но разве ты не должен послушать, как я играю, или что-то в этом духе? — Да нет, не нужно, — беззаботно отмахнулся Марк. — Но, может, ты хочешь чего-нибудь выпить? — он подозвал официанта и, пока Микки рассеянно слушал, как тот оглашает меню, Марк воспользовался паузой в разговоре, чтобы разобраться в своих впечатлениях. У Микки было миловидное лицо с изящными, но при этом не женственными чертами, тёмные выразительные глаза, гладкая бледная кожа и тёмные волосы, что Марку сразу понравилось. К счастью, он не носил бороды, и его волосы были чистыми, даже блестящими. Марку была по душе игривость хиппи, но вот грязь он считал лишней. Он любил бунтовать по правилам, и мог принять абсолютное неприятие власти — но только не абсолютное неприятие стиля. Однако этот парень был опрятен, хоть и хипповал; на нём была красивая разноцветная рубашка и светло-жёлтые брюки, на которых не было ни единой складочки или пятнышка. — Чувак, как тебе удаётся держать брюки в такой чистоте? — заворожённо спросил Марк. Микки недоверчиво усмехнулся. — Нет, серьёзно, когда я надеваю светлые брюки, они пачкаются буквально через пять минут, хотя я всегда аккуратен! — Я не знаю, — ответил Микки, смущённый таким вниманием. Марк покачал головой. — Если ты хочешь быть в моей группе, ты не должен от меня ничего скрывать, — Марк хитро прищурился. — В моей группе нет секретов. А ещё… ещё мы должны всем делиться друг с другом. — Тогда я не уверен, что останусь, — заволновался Микки. — Я никому не разрешу трогать мой байк. Глаза Марка расширились: — У тебя есть байк? — Да, «Коммандо», — кивнул Микки. — Шикарно! — отозвался Марк. — Всегда хотел байк, — мечтательно добавил он. — Свой я тебе не дам, — беспрекословно отрезал Микки. — Чувак, я не умею водить, — ответил Марк. — Можно мне ездить сзади? Микки посмотрел с облегчением. — Конечно, можно. Всем можно. Тут вернулся официант. Не в силах устоять перед искушением, Марк бросил на него томный взгляд из-под ресниц, пока тот принимал их заказы, и закусил губу, надеясь, что Микки на него смотрит. Марк не мог позволить ему исчезнуть, просто не мог. Он должен был понравиться ему — неважно, каким образом. На самом деле, Микки действительно наблюдал за ним, только скорее с удивлением, нежели с ревностью, восхищаясь его очаровательной наглостью и лёгкостью флирта. Он редко задумывался о том, что побуждало людей вести себя так или иначе, и воспринимал Марка таким, каким видел: энергичным, смелым и, судя по лёгкому сердечному трепету во время болтовни и общего смеха, чертовски привлекательным. Еду принесли (казалось, она состояла из бурого риса в буром рисе с бурым рисом на гарнир); время летело незаметно. Марк исподтишка наблюдал за Микки, и его глаза молниеносно подмечали всё, между тем как мозгу требовалось некоторое время на осмысление происходящего. Микки ему действительно нравился, но он очень боялся, что его тактика не сработает, и тот уйдёт. Марк не совсем понимал, почему это может произойти, но никак не мог отделаться от навязчивого страха, что что-то пойдёт не так. Он, похоже, тоже понравился Микки: глаза последнего светились, когда тот смотрел на Марка, и он ловил каждое его слово. Но иногда ему, видимо, становилось неловко, и он оглядывался по сторонам, словно испугавшись чего-то. Марк заметил привычку Микки нервно скрещивать лодыжки и сцеплять пальцы рук, хоть и не мог понять, что это означает. Он видел лишь, что Микки незаметно ускользал, а этого не должно было произойти. — Знаешь, я как-то бегал на посылках у Леннона, — сказал Марк, крутясь на стуле и слегка облокачиваясь на стол. — Правда? — спросил Микки, тоже наклоняясь вперёд, правда, не без опаски. — Да, несколько лет назад, когда их еще никто не знал, — Марк откинул назад волосы насколько умел впечатляюще. — И какой он? — заинтересованно спросил тот. — Крутой чувак. Микки неловко улыбнулся. Около минуты они молчали, и Марк воспользовался этим, чтобы разработать план заманивания Микки к себе домой. Вскоре в голову ему пришла одна мысль, и Марку даже пришлось схватиться за стол обеими руками, чтобы подавить в себе мощное чувство, вызванное настолько великолепной идеей. Иногда он был просто гениален. — Ты должен подвезти меня до дома, — властно произнёс Марк, выпрямляясь и поднимая на Микки сверкающие глаза. Игривый наклон головы и что-то едва уловимое в очертаниях рта заставили бы более близко знакомого с Марком человека подозревать его в наличии неких намерений, но Микки до головокружения гордился появлением нового друга, наслаждаясь лестью и флиртом. Он был готов к этой небольшой игре. — Не вопрос, — отозвался Микки в таком же предвкушении, однако с менее заметным блеском в глазах. Он слегка развязно поднялся, перекидывая через плечо кожаную куртку. — Ты когда-нибудь катался на байке? — Нет, ни разу! — ответил Марк, пряча усмешку. Он последовал за Микки, странно съёжившись, даже крадучись, словно стремился спрятаться в его тени. — За байк-то я тебя и люблю! — специально с ударением на слово «люблю» произнёс он. Микки удивлённо взглянул на Марка и улыбнулся своей галантной улыбкой. Конечно, раньше у него уже был секс с мужчинами, но он ассоциировал это — по своему опыту — с прокуренными вечеринками, наркотиками, алкоголем, длинноволосыми музыкантами, художниками и моделями, а также — изредка и более абстрактно — со старомодными драг-квин, розовыми занавесками и позолоченными лампами. Он и подумать не мог, что такие мысли придут в голову трезвому человеку солнечным и ярким лондонским днём, поэтому просто улыбался мимолётным и ничем не угрожающим моментам близости Марка. Он всё ещё улыбался, когда Марк сунул свою руку в его, с гордостью ловя на себе неприязненные взгляды прохожих. Ему нравилось чувствовать себя чуть ли не преступником, нравилась их зависть, даже раздражение и страх. Микки тоже заметил эти взгляды, неясно объясняя их для себя завистью к их дружбе, красоте и молодости, и мечтательно витал в своих мыслях, поддерживаемый уверенностью в том, что всё идёт по плану. Когда они добрались до байка, Микки взобрался на него и почувствовал себя ужасно беззащитным, распрямляя ноги под пристальным взглядом Марка. Впрочем, это было секундное ощущение, и он преодолел его и кивнул Марку, предлагая ему садиться. Тот немного заколебался и несколько раз поправил волосы, суетясь вокруг заднего сиденья, подходя к нему, отступая и снова пытаясь залезть. — Давай, — поторопил его Микки, ощущая свою власть. Нервно гримасничая, Марк наконец не без страха взобрался на сиденье и сразу же обхватил Микки за талию. Он держал его так крепко, что Микки чувствовал сердцебиение, частое и взволнованное, едва ощутимое сквозь кожу куртки, и скулу Марка, прижавшуюся к его спине. Однако Микки никак на это не отреагировал и только молча завёл мотор. — Ну, поехали, — и они тронулись с места. Марк ощутил какую-то безбашенность напополам с ужасом, восторгаясь скоростью, ощущением полёта и близостью тела Микки, но голова у него при этом кружилась от страха. Он знал, что не умрёт, но всё равно чувствовал, будто умирает. Марк зажмуривал глаза и хватался за Микки, как утопающий, всё время боясь, что вылетит из седла, когда байк снижал скорость. Впрочем, скоро он освоился и понял, что может воспользоваться ситуацией. Каждый раз, когда минутный страх падения или аварии проходил, в сознание Марка врезалась близость чужого тела, и сердцебиение вновь ускорялось, но уже от другого чувства. Он знал, что ещё не время действовать, но не мог побороть искушение насладиться, по крайней мере, хоть чем-то, помимо этой душераздирающей езды. Марк медленно ослабил свою хватку на теле Микки, желая прикоснуться к нему и почувствовать себя смелее. Его пальцы беспокойно блуждали по кожаной куртке Микки, до пояса. Марк почувствовал, как напряглись мышцы его живота под прикосновением, и остановился — он не хотел, чтобы они разбились. Но сама эта мысль добавила волнения. Он улыбнулся самому себе, и руки его снова заскользили. Мотор взревел, сердце подскочило к горлу, и он понял, что влюблён вдвойне. Когда они добрались до квартиры Марка, оба едва не дрожали от волнения. Припарковав байк, Микки взглянул на Марка в ожидании новых указаний. Тот выглядел несколько мрачно и стоял, уставившись в стену. — Чувак, это было невероятно, — наконец произнёс он дрожащим голосом. — Пойдём ко мне. Микки кивнул, чуть застенчиво ожидая, чтобы Марк показал ему дорогу, но тот крепко схватил его за руку и затащил в здание. Все новые маленькие признаки и подтверждения привязанности были такими искренними и сильными, что сердце Микки чуть не выпрыгнуло из груди. Они взбежали по ступенькам, как двое счастливых детей, запыхавшиеся и открытые всему миру. Когда они вошли в квартиру, Микки показалось, что она осветилась изнутри с их появлением. В квартире царил хаос и темнота; кругом было много разных диковин и мебели с блошиных рынков и стариковских домов, в причудливом — как ни парадоксально — викторианском стиле хипповой богемы. Всё это было следствием привычки Марка тащить в дом самые разнообразные вещи, а затем забывать о них, складируя их, как ребенок складирует красивые камешки. Микки особо не рассматривал квартиру: он был слишком увлечён самим пребыванием в ней, чтобы обращать внимание на детали. Как только он стал замечать неловкое, напряжённое молчание между ним и Марком, в дальнем конце комнаты открылась дверь, и оттуда вышла женщина. Она спокойно взглянула на Марка, а затем на Микки, после чего поприветствовала Марка поцелуем. — Здравствуй, милый, — сказала она, запустив руку в его волосы, прежде чем обернуться и вновь посмотреть на Микки. Она была такой же миниатюрной, как Марк, и на ней было разноцветное платье, казавшееся слишком новым и чистым для такой обстановки. У неё были длинные волосы и аккуратная, изящная красота ― ненавязчивая, но при этом прекрасно подходящая к её настолько же изящному телосложению; большие серые глаза, идеальный овал лица, тонкий изгиб губ и бледная кожа. — Ты рано вернулся, — сказала она, бросая на Марка многозначительный взгляд, говоривший больше, чем слова. Марк тут же сник, в волнении теребя волосы. — Всё пошло так хорошо, что не было смысла затягивать, — ответил он. ― Правда? ― она помахала Микки своей прелестной ручкой. ― Привет, я Джун. ― Я Микки, ― ответил тот, чувствуя себя глупо, что в присутствии красивой женщины с ним случалось редко. ― Теперь он в группе, ― добавил Марк, смотря на Джун с энтузиазмом и ожидая одобрения. Та оценивающим взглядом смотрела на Микки, и её тонкие брови поднялись, хоть она и улыбалась. По-видимому, Джун не была впечатлена, но пыталась отыскать во всём этом плюсы. ― Здорово. Пожалуй, мне придётся вас покинуть ― мне нужно кое с кем встретиться. Джун ещё внимательней посмотрела на Марка. Тот невинно взглянул на неё в ответ, гордый своим достижением. ― Я вернусь через несколько часов, ― сказала она, забирая с собой сумку. Они опять поцеловались ― на этот раз немного дольше. ― Он пойдёт, ― прошептала Джун Марку на ухо. Он подмигнул ей. ― Пока, мальчики, ― бросила она на прощание, уходя под шелест шёлкового платья. Дверь мягко захлопнулась за ней. ― Она красивая, ― заметил Микки, ощущая лёгкую ревность, не понимая только, к кому. ― Да, ― сказал Марк. ― Разве не безумство, что она вышла за меня? ― Так ты женат? ― спросил Микки, смутно связывая это слово с мещанами и, кроме того, со своими родителями, которые, если разобраться, тоже были мещанами. ― Конечно, ― ответил Марк, вновь поворачиваясь к нему. ― Но ты об этом не беспокойся, ― он подмигнул Микки, который слегка порозовел от этого намёка. ― Проходи, чувак, ― сказал Марк, заходя в смежную комнату. ― Можешь выбрать пластинку. Микки колебался, оглядывая комнату, оказавшуюся спальней, такой же неаккуратной, как и вся квартира, но показавшейся ему более устрашающей. Ему нравился Марк, но он не знал, что тот подразумевал под всеми этими сближениями. Хотел ли он взять его в группу или заняться с ним сексом? Чего от него ждали ― согласия или отказа, ― если он хотел остаться? Что делают в таких случаях? Микки не привык к таким проблемам, и собственная нерешительность ещё больше смущала его. ― Не знаю, ― сказал он, колеблясь в дверях. ― Я пойду, наверно. ― Почему? ― спросил Марк, не поднимаясь с колен. Он перебирал свои пластинки, рядами стоявшие у стены. ― Ты что, оставишь меня? ― Нет, ― ответил Микки. ― В смысле… я не знаю. ― Если ты не знаешь, почему бы тебе не подойти сюда и не подумать об этом? ― сказал Марк, искоса бросая на него озорной взгляд. ― Эй, что ты на это скажешь? ― Микки нервно засмеялся. ― Ну ладно, ― он встал рядом с Марком, снисходительно разглядывая пластинки, которые теперь были разбросаны по полу. ― Помоги мне выбрать, ― сказал Марк. ― Дилан или The Shadows? ― The Shadows, ― ответил Микки. На самом деле, он не слышал о такой музыке от людей, которых он знал. Он нервничал, и при этом наслаждался, глядя на Марка, который в три погибели сложился на полу, с лицом, искажённым от сосредоточенности, и аккуратно, даже слишком аккуратно, ставил пластинку. Марк поднял руку, чтобы провести ей по лицу, и проигрыватель начал выплёвывать неловкий жестяной звук «I'm gonna get you». К счастью, Микки был слишком смущён, чтобы разобрать, что за песня играла. Марк поднялся, смотря на него с лукавством в зелёных глазах. ― Не парься, ― сказал он, мягко кладя ладонь на его плечо и усаживая на кровать. ― Ты мне нравишься, дружище. Микки ничего не ответил, и двое смотрели друг на друга, внезапно без всяких шуток или слов, тихо и неподвижно, будто время остановилось. Рука Марка сейчас казалась очень тяжёлой и тёплой, и чувство предвкушения заставило его испытывать раздражение вместе с тревогой. Микки глубоко вздохнул. Каждый жил здесь и сейчас, и ему хотелось испытать это волнующее чувство ― быть любимым, внезапно и неожиданно, кем-то, кто был на голову выше остальных людей. Ему нравилось жить моментом, поэтому он весьма решительно положил руки на талию Марка и притянул его к себе, недостаточно смело для того, чтобы их тела соприкоснулись: у него и без того дрожал пульс. Однако Микки запечатлел несколько поцелуев возле его соблазнительного рта, потом неуверенно коснулся его губ и раздвинул их. Они поцеловались, нежно и с той необузданной энергией, что сопровождала их с момента знакомства. Руки Марка то настойчиво сдавливали его затылок, зарываясь обеими пятернями в тёмные блестящие волосы, то перемещались на резко очерченные бёдра, цепляясь большим пальцем за пояс брюк. Теперь, когда они были совсем близки, он ощутил потребность в контакте и ещё большем сближении, которая принесла с собой лихорадочную перевозбуждённость, подобную той, что испытываешь на сцене. Сердце заколотилось, и Марк ушиб губу о зубы Микки, слишком жадно поддавшись вперёд. Он почувствовал, что всё происходит слишком быстро, и нужно действовать аккуратнее и медленнее. Марку просто нравилось чувствовать губы Микки и мягкость его тела, и он не смог удержаться и приподнял красивую шёлковую рубашку ― осторожно, чтобы не порвать, ― ощущая гладкую кожу, изгиб талии и выступы рёбер. Он чувствовал, что должен что-то сказать по этому поводу, но не хотел прерывать поцелуя и лишь с наслаждением прикасался, а руки Микки опускались ниже, тем сильнее впиваясь пальцами в его ягодицы, чем ближе он прижимал Марка к себе. Тот хихикнул: «Чувак, помедленнее, я никуда не убегу». Микки застенчиво ухмыльнулся, но Марк уже прильнул к нему ― так близко, что Микки ощутил животом его возбуждение. Несколько мгновений они просто обнимали друг друга, тепло и крепко. Они дышали тихо, но прерывисто и быстро, и Марк чувствовал, как напряжённо вздымается и опускается грудь Микки, вплотную к его собственной. Он уткнулся носом в его плечо, потихоньку ощупывая кожу спины, а затем, коротко осклабившись, бросился на кровать и потянул за собой Микки. Оба перевозбуждённо прыснули. ― Это как-то странно, ― сказал Микки, упёршись кулаками в грудь Марка. ― Ты имеешь в виду, нетрадиционно? ― ответил Марк с хитрой улыбкой и лукаво взглянул на Микки ― это, как тот уже знал, означало шутку. ― А что не так? ― Марк потянул его за рубашку и тесно прижался к нему, настойчиво вдавливая в его тело острые выступы бедренных костей. ― Всё так, ― Микки откинул назад волосы, выглядя таким счастливым, что Марку тут же захотелось сорвать с него одежду. Он, однако, питал большое уважение к моде, а потому раздел его аккуратно, почти целомудренно, а затем разделся сам, пристально наблюдая за ошеломлённым лицом Микки, свернувшегося светлым клубком на кровати. Теперь они прикасалась друг к другу иначе, серьёзнее. Казалось, каждый взгляд и каждое прикосновение призывали к чему-то большему, и Марк искренне желал придумать что-то, выходящее за рамки обычного наслаждения и желания прикоснуться. Он яростно откинул назад волосы, разочарованный потерей контроля. Нужно было сосредоточиться. Маленькими щипками губ и зубов Марк спустился по телу Микки, податливому и бледному в ярком дневном свете, и заскользил ловким языком по его члену. Реакция Микки была быстрой и сильной, он вздрогнул всем телом, но, видимо, подавил себя и упал головой на подушки. Глаза Марка загорелись, и он продолжил дразнить его, почти развратно, сначала языком, затем губами, в то время как руки его следили за тем, чтобы Микки никуда не делся ― так он мог делать что угодно. Ему нравились тихие стоны, который тот издавал и то, как напрягалось его тело, ― и вдруг Марк с хитрым взглядом взял его член целиком в рот ― медленно, смакуя ― заскользил губами назад, а затем снова вперёд. Чувствуя, как его собственное сердцебиение учащается от малейшего движения или звука от Микки, он внутренне улыбнулся своей власти и своему умению. Некоторые называли его высокомерным, но он знал, что вправе гордиться собой. Марк почувствовал нарастающее возбуждение в теле Микки, который зарылся руками в его волосы, взлохмачивая их. Пора было действовать. Внезапно отпустив его, Марк с некоторой трудностью навис над ним, ощущая себя измотанным, но властным. Он нежно гладил его лицо, утыкался в шею, зарывался в волосы. Глаза Микки по-прежнему были закрыты, когда Марк опустился ещё ниже. Микки сглотнул, и острый кадык задвигался под гладкой кожей. Марк хрипло пробормотал: «Я хочу…». — О-о… ― голос Микки дрожал. Он со вздохом потянулся и обвил руками талию Марка, притянув его к себе. ― Да, всё хорошо. Они поцеловались, коротко, соприкасаясь зубами. — Погоди, — сказал Марк, исчезнув на мгновение в поисках смазки. — С этим всегда сложно, — рассмеялся Микки с кровати. Марк покачал головой. Это было не очень романтично, но боль была ещё менее романтичной. И, кроме того, времени у них было достаточно, решил он, возвращаясь в постель. Кто бы мог подумать, что этот день закончится так прекрасно, — так размышлял Марк, скользя по телу Микки, раздвигая его ноги и крепко сжимая руками плечи. Нервное напряжение, которое они оба ощущали в начале, заставило Марка начать медленнее, чем обычно. Он несколько раз сменил позу, чувствуя себя неловко и немного неуверенно. Странно было заниматься сексом с тем, кто этого не предлагал, с тем, кто не ждал от него ничего конкретного. Они вновь и вновь бросали друг на друга взгляды, ища поддержки, и всякий раз, когда один ловил взгляд другого, они нервно смеялись. Когда Марк привык к напряжению и толчкам, стройному и упругому телу Микки под собой, всё стало проще и быстрее, и он испытал головокружительный трепет, только мощнее и лучше, чем во время поездки на байке. Он нащупал между ними член Микки и попытался рассчитать так, чтобы они кончили одновременно, упираясь лицом в его грудь и ускоряясь, чтобы совпасть с его быстрым дыханием и трепетом его тела. Но это оказалось слишком сложно, и Марку было легче просто наслаждаться ощущением, смакуя каждую волну удовольствия, и, когда он наконец кончил, он чувствовал, будто это длилось вечно, ощущая огромное облегчение и удовольствие, уносящие последние остатки тревоги. Теперь, когда он опустился и почувствовал, как руки Микки успокаивающе скользили по его телу, он подумал, что всё было в порядке. Это была расслабляющая мысль, и Марк осторожно позволил себе отдаться ей. Он ощутил, как его возбуждение мягко отступило, и его место заняло чувство спокойной надёжности. Они лежали так некоторое время, кожа к коже, привыкая к телу друг друга и новизне их близости. Сейчас требовалось мало слов. Пластинка доиграла, и треск проигрывателя наполнил комнату. В конце концов, несмотря на соблазн остаться в тёплой постели, Марк выбрался из неё и стал бродить, беспокойно размышляя. Будущее уже казалось ярче, и он не мог ждать, чтобы осуществить свои намерения. Он продолжал думать о том, что говорил ему Саймон Напье-Белл. Тот всегда говорил, что в парах есть своеобразная сила, если найти нужное сочетание. Марк достаточно знал Саймона, чтобы осознавать, что в его пафосных изречениях было зерно истины, и особенно сильно ощущал его правоту в данном случае. Обдумывая это, он подошёл к зеркалу и лениво посмотрел на себя, а потом на Микки, который спокойно курил, лёжа в кровати. Лицо Марка было так же привлекательно, как и прежде: немного покрасневшее, на губах ссадины от поцелуев; растрёпанные волосы и туманный взгляд. Почему-то оно казалось ему красивее, когда он соединял его с Микки на заднем плане. Марк вспомнил, как обращал внимание на их отражение, когда они проходили мимо магазинов и окон ресторанов. Хотя Марк разглагольствовал об идеях шестидесятых о всесильной и всепобеждающей любви, он не слишком верил им. Он верил — смутно — в судьбу, и что-то заставляло его думать, что он и Микки должны были быть вместе, и это было как раз то, что имел в виду Саймон, говоря о том, как важно найти нужное сочетание. И да, любовь была на его пути, но он предпочитал успех. Успех ощущался сейчас очень близким, и это было правильно. Им предстояли великие дела.