Порядок с привкусом вина

Ты ненавидишь, когда я прихожу к тебе домой. Я, наверное, понимаю тебя. У тебя свой порядок, идеальный порядок. Все на своих местах, ничего нигде не валяется просто так. Твоя любовь к порядку иногда доходит до абсурда. Кажется, еще чуть-чуть и ты станешь ходить всюду с линейкой и с точностью до миллиметра расчитывать, куда и что положить. Я так не люблю. Я люблю иногда найти за диваном тетрадь с рассказами, которые написала, будучи в подвыпившем состоянии, а потом целый вечер смеяться над этим бредом. Люблю, вернувшись в пятницу с работы, раздеться, кинуть одежду в угол спальни, ходить, обмотавшись простыней, принимать ванну по три раза за вечер — потому что хочу — и смотреть мелодрамы, лежа на кровати и хрустя чипсами. Я спонтанный человек, а твой день расписан по секундам. Уверена, ты четко спланировал свою смерть и составил список гостей на похоронах. Этот вечер ты тоже спланировал. Войдя в твою квартиру, я сразу же увидела на журнальном столике бутылку вина, блюдо с фруктами и два тщательно отполированных бокала. Сомнения вызывал сам столик. Это же больше предмет декора, чем полезная мебель. Ты бы не потерпел такого у себя в квартире. Если бы квартира досталась тебе в наследство в первозданном виде, а не с ремонтом, заботливо сделанным родственниками, ты бы заасфальтировал пол. Практично, удобно, сравнительно недорого. И мыть легко — не то что этот паркет. Я сняла пальто и бросила на какую-то тумбочку. Ты попытался скрыть негодование, но у тебя плохо получилось. Я заметила. Для одежды есть вешалка, но я не хочу показать, что поняла твои правила. Просто потому, что на самом деле не понимаю их. Интересно, что ты любишь больше: порядок или Киру? Беру пальто в руки. — Проходи — указываешь мне на кресло — присаживайся. Сам садишься в кресло напротив. Ты холодный или неуверенный? Интересно, ты знаешь, что выглядишь глупо? Как недокормленный пингвинчик. Миками — тощий пингвин. Серьезно, тебе не идет сочетание белой рубашки и черного пиджака. Ты понимаешь это и снимаешь пиджак. Потому ли, что я бессовестно пялюсь на тебя и улыбаюсь? — Будешь вино? — спрашиаешь ты, как будто у меня есть выбор. Киваю. Конечно, буду. Куда я денусь. В противном случае, ты сбухаешь всю бутылку сам и будешь пьяный и неспособный на конструктивный диалог. Интересно, почему вино? Потому что ЗОЖ. Явно не потому, что романтично — когда тебя волновали такие глупости, как романтика? Никогда, и сейчас не волнуют. Отпиваю глоток. Спрашиваю: — Ты хотел что-то обсудить? — Ты ведь знаешь бога в лицо — говоришь уверенно. Бога? Что за бред, о чем ты? Ах да, Ягами Лайт. Как бы сказать «да», чтобы тебя уязвить? Придумала. — Мы встречались довольно долго. О, твоя реакция бесценна! Эта смесь настороженности, недоверия и… Ревности? Тэру Миками, кого ты ревнуешь? Меня или своего обожаемого Ками? Боже мой, я сейчас засмеюсь в голос. Видел бы ты себя сейчас. Правда ли, что гордость, спесь и холод, исходящий от тебя — это маска, под которой прячется фанатичный псих? Видимо, да. Пьешь. — И какой он? — спрашиваешь. В голосе металл, но не обычный металл, а будто мягкий. Свинец, например. Холод смешан с любопытством. — Он — улыбаюсь — невероятный. Невероятно красив, всегда был умен не по возрасту. Чуткий философ и машина для убийства в одном лице. В школе был лучшим учеником. Да что там — он был лучшим учеником Японии. А еще — вновь отпиваю глоток — невероятно играл в теннис. Киваешь. Что-то еще спрашиваешь. Несущественное. Даже отвечать не хочу, но отвечаю. Разговариваем. Ты холодный и чужой. А квартира мне нравится. — Стоп — говорю я и не осознаю, что говорю — моя очередь задавать вопросы. Ты весь внимание. — Можно я останусь здесь? Навсегда? Хватаешь ртом воздух. Не знаешь, что и сказать. Оно того стоило! Я уже открыла рот, чтобы сказать, что это шутка, но… — Кабинет свободен. Там есть кровать, но я не захожу туда. Только вечером, для того, чтобы записать… В личном дневнике. Я подавилась виноградинкой, которую секундрй ранее взяла с блюда с фруктами. — Миками… Ты серьезно? Как оказалось, серьезно. Интересно, ты вообще когда-нибудь шутишь? Оказалось, ты не так уж и ненавидишь меня и можешь смириться с долей хаоса в своей жизни. Прошло около полугода, а ты ни разу не попытался ко мне поприставать. Это было даже немного обидно, хотя винить я тебя, конечно, не могла. Кажется, ты привык ко мне — как к вещи. Хотя мы, безусловно, жили в симбиозе — я готовила тебе завтрак (ты готовишь изумительно, но, прости, я круче), а ты убирался в моей комнате. А иногда на тебя нападала разговорчивость. Ты спрашивал про Ягами Лайта, про Киру, пока в один прекрасный вечер не объявил, что ты — Х-Кира. — Так значит ты — я ухмыльнулась — не просто фанатик. Ты правая рука Киры. Прокурор от бога — и прокурор Бога. Тебе это польстило. По глазам вижу, польстило. Не привтворяйся, что это не так. А иногда ты отдавал мне тетрадь смерти, и я записывала имена вместо тебя. За тобой, кажется, следили. Я была горда тем, что ты мне доверяешь. Это было полгода назад. Я счастлива, что это было в моей жизни, и я не понимаю, как ты мог меня убить. Я не хочу умирать, но руки и ноги не слушаются. Не хочу умирать — и понимаю, что выбора нет. Мое имя в тетради, по-другому быть не может, я себя абсолютно не контролирую. Последнее, что я думаю — это не мог быть Лайт, у него абсолютно нет возможности записать мое имя. Это был ты. Возможно, по его приказу. Но ты сделал это. Вновь нарушил свой неприкосновенный порядок, с которым живешь двадцать восьмой год. Значит, Киру ты любишь больше, чем порядок. Я убиваю себя против своей воли. У меня нет выбора. Миками, я люблю тебя.