Запахи

Родители Милса уехали за город на выходные, оставив его присматривать за домом. Вероятно, они думали, что дому ничего не грозит: Антон — спокойный юноша. Вот только они не учли того, что с его добродушного разрешения в доме могут оказаться еще семеро его друзей, нашествие, сравнимое с небольшим стихийным бедствием. Поначалу все шло даже хорошо: немного пива, чипсы, много смеха — пока смеющаяся от полусерьезной шутки Настя не откинулась назад и не расплескала содержимое своей бутылки на ковер. Милс нахмурился и убежал за тряпкой, Лиза засмеялась то ли над ним, то ли над неуклюжестью Насти, а Женя в суматохе ускользнул незамеченным в прихожую. Ему было неуютно в компании, он никогда не вливался в нее полноценно, но сейчас, когда он ловил на себе сочувственные или неодобрительные взгляды, сидя рядом с Антоном. Женя прижался спиной к стене, провел влажными руками по брючинам и заметил брошенную на галошницу кожанку Антона. Воровато оглянулся на комнату, облизнул губы и подошел ближе. Он не смог удержаться от искушения и прижал куртку к лицу, вдыхая. Кожа, бензин, пот, острый аромат одеколона и самого Антона. Запах чего-то недоступного. Запах тревоги и опасности. Сердце забилось чаще, по кончикам пальцев словно пробегали крохотные молнии и неудержимо захотелось прикоснуться к себе. Катя позвала его, и Женя с неохотой оторвался от своего занятия, но прежде чем вернуться ко всем, заскочил в ванную. Хуже быть все равно уже не могло. Через пару часов Женя вновь ускользнул от остальных в надежде, что на крыльце черного хода никто не будет искать его. Он сидел на верхней ступеньке и смотрел в удивительно ясное ночное небо. Над головой висела луна, огромная, белая, словно умытая дождем, и звезды лишь тускло мерцали на ее фоне. За спиной скрипнула дверь, и кто-то осторожно вышел наружу. Женя не обернулся, только поежился от холода и потер ладонями предплечья. — Ты в порядке? — раздался в тишине знакомый голос. Милс. Кто же еще мог безошибочно его отыскать? — Да, все хорошо, — обернулся к нему Женя. — Вышел подышать воздухом и залюбовался. — Луна — и звезда! Ты так далека, — усмехнулся Милс, пряча руки в карманах и подцепляя носком ботинка кривую половицу. — Хоть так далека, есть один — дальше тебя, — подхватил Женя с горечью. — Он — выше небесных сфер, не смогу уйти никогда. Они помолчали немного, думая каждый о своем, пока Женя вновь не поежился от холода и не обнял себя. — Может, вернешься в дом? — предложил Антон, но Женя отрицательно помотал головой: — Нет, я бы посидел еще чуть-чуть. — Как знаешь, — вздохнул Милс и собрался уходить, но замер на полпути, снял с себя свитер и протянул его Жене: — Держи, а то совсем окоченеешь. — Спасибо, — ответил Женя, и Антон скрылся за дверью. Волк натянул на себя его свитер — уютный, теплый — и прижался щекой к мягкой шерсти рукава. Тот пах Милсом, старыми книгами, деревом, черным чаем и гвоздикой. Запах спокойствия. Запах комфорта. Женя улыбнулся сам себе и подумал, что стоит вернуться к ребятам.