Император для Хана

Вечер уже вступил в свои права. Рабочий день закончился и светлые просторные коридоры практически пусты. Только редкие служащие торопятся по своим делам, уступая, впрочем, дорогу высокому мужчине в черном кителе без знаков отличия да вытягиваются во фрунт при его приближении немногочисленные гвардейцы. Здесь, во Внутреннем Дворце, функции охраны давно выполняют сверхточная, не имеющая аналогов во всей известной части Галактики, система безопасности и поэтому нет нужды в человеческих стражах. Это скорее дань традиции и способ произвести впечатление на посланцев различных рас. Человек в черном идет быстро, не замедляя шаг на развилках коридоров и, кажется, даже не обращая внимания на окружающих. Так ходят только давно и хорошо знакомой дорогой. Для мужчины эта дорога действительно хорошо знакома. Он, не задумываясь, может сказать, куда ведет любая из многочисленных дверей, знает, где спрятаны видеокамеры, в каком месте монолитный на первый взгляд пол в любой момент может разойтись, обернувшись смертельной ловушкой, и за какими из цветных панелей притаились смертоносные фазеры. Он сам проектировал это, похожее на вычищенный и украшенный Лабиринт Минотавра, здание. Перед большими архаично-деревянными дверьми мужчина останавливается и замирает, позволяя компьютеру ощупать себе внимательным взглядам видеокамер и сличить с архивными данными. Если выявится хоть малейшее несовпадение, то компьютер поднимет тревогу и вызовет охрану, и в этом случае неидентифицированному пришельцу лучше смирно ее дождаться, а иначе все, что останется сделать гвардейцам, — это убрать обгоревший труп. Двери плавно и беззвучно открываются — человека узнали и признали его право находиться здесь. За дверьми просторная, но все же не слишком большая приемная. Из-за стола из темного дерева на встречу гостю поднимается невысокая темноволосая коротко стриженная девушка в серой форме. Узнав посетителя, она улыбается. И в этой улыбке нет ничего наигранного или дежурно-вежливого. Но от мужчины не укрывается то, как рука девушки ложится на спрятанный фазер. — Добрый вечер, господин Сингх. С возвращением. — Добрый вечер, Ильза. Благодарю. Он один? Ильза кивает. А Хан Нуньен Сингх, личный телохранитель императора, начальник охраны и советник, проходит мимо нее к другим дверям и снова замирает для очередного сканирования. Исключений в этих помещениях не делается ни для кого. Двери тихо щелкают, но не распахиваются, а лишь слегка приоткрываются. Ильза расслабляется и убирает руку от оружия. Движение почти незаметно, но не для Хана. — Неплохо, Ильза, неплохо. Но вам все же стоит еще потренироваться. Я это заметил, следовательно мог принять меры. Другие тоже могут заметить и принять меры, — говорит Хан, прежде чем войти. Ильза склоняет голову, признавая его правоту, а потом берет со стола датапад и протягивает Хану: — Не могли бы вы передать его величеству? — Что это? — Очередной приключенческий роман, который капитан Кирк гордо именует рапортом, — девушка недовольно поджимает губы. Любимец женщин и определенной части мужчин, безбашенный капитан «Энтерпрайз» Джеймс Тиберий Кирк Ильзе катастрофически не нравится, и она совершенно не понимает, почему к нему так благоволит ее сюзерен. А сама Ильза, в свою очередь, вызывает у Кирка охотничий азарт, потому что не только отшила его, но и выкинула вон из приемной, когда бравый капитан в очередной раз появился на Земле и по привычке вознамерился завалиться к своему другу и учителю, не взирая на занятость последнего. — Когда он пришел? — Сегодня утром. — И вы до сих пор его не передали? — Хан внимательно смотрит на адъютанта. Как бы Ильза не относилась к авторам рапортов, сколько бы конфликтов с ними ни было, она никогда не манкировала своими обязанностями. — Вы должны были вернуться сегодня, — словно бы невпопад отвечает Ильза. — И? — После ваших командировок у его величества плохое настроение. А рапорты капитана Кирка его развлекают. Хан усмехается и забирает датапад из рук адъютанта. Умница Ильза своего господина просто обожает и заботится о нем, как может. Но в этом нет ни малейшего романтического подтекста. Впрочем, все, кто составляет непосредственное окружение Императора, — адъютанты, гвардейцы, врачи, да и просто слуги, — все готовы умереть и убить за него, не моргнув и глазом. И это не фанатичная слепая преданность, а осознанный выбор. Сингх знает это доподлинно, потому что сам подбирал этих людей, сам проводил все тесты, сам обучал их. — Мне кажется, что сегодня вы больше не понадобитесь его величеству, — говорит Хан. Но Ильза никак не реагирует на его слова. В вопросах, не касающихся безопасности, она подчиняется только Императору и никому более. Впрочем, Хан и не ждет ответа, он просто кивает девушке и входит в гостеприимно открытую дверь. Человек, сидящий за большим удобным столом из светлого дерева, поднимает на него ярко-серые холодные глаза. Он ничего не говорит, просто смотрит. — Сделано, — говорит Сингх и, не дожидаясь разрешения, подходит к столу и садится в удобное кресло, а потом достает из кармана кителя и высыпает перед Императором с десяток мелких предметов. Здесь несколько значков Звездного Флота, два обручальных кольца, перстень с ониксом, нательный православный крест, сережка-гвоздик и серебряный кулон в виде волчьей головы. Император смотрит на них, не пытаясь коснуться, и на его лице проглядывает неудовольствие. Потом он откидывается в кресле и переводит взгляд на Хана. — Зачем ты каждый раз приносишь мне их? Хан улыбается холодной и острой улыбкой. — В качестве подтверждения. Знаешь, раньше правителям в качестве доказательства совершенного приносили отрубленные головы убитых врагов, а иногда руки или даже уши. Но ты вряд ли оценил бы забальзамированную голову Левински или руку Калхоуна. Император протягивает руку и трогает кончиками пальцев камень на перстне, потом также осторожно касается сережки и крестика. — Не могу сказать, что я способен оценить и это. Потом он снова смотрит в упор смотрит на Сингха. — Чего ты боишься, Хан? Того, что я забуду, почему погиб Александр Маркус? Или того, что я, подобно твоим создателям, посчитаю тебя и твоих людей опасными? Хан не отвечает, но и не опускает взгляд. А Император не настаивает на ответе. Вместо этого он сгребает принесенные трофеи и кидает их в утилизатор, а потом протягивает Сингху датапад. — Вот. Прочти. А я пока закончу, — и он снова переводит взгляд на экран, вделанный в столешницу. Хан смотрит на него несколько мгновений, и тоже углубляется в чтение. Доклад, присланный из Аналитической Службы Флота, довольно длинный и написан жутким канцелярским языком. Но Хан читает намного быстрее своего сюзерена и потому заканчивает раньше и успевает быстро проглядеть отчет Кирка, действительно больше похожий на приключенческий роман. Императору понравится. — И как тебе? — Император проводит кончиками пальцев по столу, отключая экран, и откидывается в кресле. Хану категорически не нравится то, каким выходит это движение. Кажется, у его величества опять болит спина. И куда смотрит Нуана? — Лучше, чем мы ожидали. Император кивает. — Лучше, но меня, признаться, настораживает такая быстрая смена курса ромуланцами. Слишком уж легко они снова стали вежливыми. — Считаешь, что нужно ждать какой-нибудь гадости? — Хан задумчиво потер гладковыбритый подбородок. — Подумай сам, после войны, которую мы только чудом не проиграли, они и то были осторожней, хотя тогда достойно ответить мы им просто не могли. — Они этого не знали наверняка. А ромуланцы очень осторожны. — Верно, но через несколько лет, когда мы уже более или менее восстановились, они внезапно полезли на рожон. Это можно было бы считать проверкой. Но какой в ней смысл? Сейчас они и так знают, что мы сильны. — У ромуланцев с недавнего времени новый претор, молодой, сильный, амбициозный, задиристый, — Хан переплел пальцы, пристраивая на них подбородок. — Думаешь, это подготовка к многоходовке? — К вариативной многоходовке, — поправляет Император. — Думаю, после подписания этого договора, надо ждать не просто провокацию, а полноценный многоцелевой гамбит. Хан некоторое время молчит, а потом медленно кивает. — Возможно ты прав. Завтра навещу Танаку. — Навести, — соглашается Император. — Что-то мне перестали нравиться рапорты, приходящие из Бюро Разведки. — Ты не доверяешь Танаке? — взгляд Хана становится острым. — Ему доверяешь ты. Мне этого достаточно, — Император не принимает вызов. — Но, Хан, какими бы вы ни были совершенствами, вы все равно люди, а значит, у вас тоже есть слабые места. Я не думаю, что Танака может предать тебя. Меня — мог бы, тебя — нет, но он тоже может ошибаться. Хотя возможно, это я гоняюсь за космическими миражами, — Император тянется к селектору. — Ильза, на сегодня вы можете быть свободны. Завтра все по расписанию. Спокойной ночи. — Доброй ночи, ваше величество, — отвечает Ильза и отключается. Император неловко с видимым трудом поднимается на ноги и, прихватив трость, делает шаг к неприметной двери в дальнем конце кабинета. — Ты идешь? — спрашивает он у Хана, — или собрался еще поработать? — Не сегодня, — Хан встает одним слитным движением. Когда нужно, они оба могут работать сутками, но сейчас в этом нет необходимости. Просторная спальня встречает их теплом и мягким не режущим глаза светом. Император привычно пристраивает трость рядом с большой кроватью и начинает расстегивать серебристо-серый китель. Хан следует его примеру. Они раздеваются молча и без спешки. Но Хан все равно избавляется от мундира раньше и успевает заметить, как искажается болью лицо императора при попытке наклониться, и в мгновение ока оказывается рядом. — Крис! Ну разве можно себя до такого состояния доводить? — Он аккуратно усаживает Императора на кровать, помогает снять ботинки и брюки с бельем, потом ведет в душ и моет, мимоходом лаская испещренные шармами спину и грудь. А Император, хотя сейчас просто Крис, блаженно откидывает голову ему на плечо и позволяет делать с собой все, что угодно. После душа Хан укладывает своего Императора на кровать, достает массажное масло и разминает изувеченную спину. А Крис едва не мурлычет в подушку, доверчиво подставляясь под руки, которые без особого труда могли бы переломать ему все кости. И в этом доверии есть что-то болезненное и фатальное, потому что часть шрамов, которые прячет под серым кителем Император Объединенной Звездной Империи, — результат действия Хана Нуньена Сингха. И они оба об этом прекрасно помнят. Иногда Хану кажется странным то, как складывается их жизнь. Много лет назад он не задумываясь расстрелял штаб Звездного Флота. Теперь разминает спину одному из тех, кто чудом выжил в той бойне, и думает о том, как уговорить его на переливание своей крови. По словам доктора Маккоя и Нуаны у них почти идеальная совместимость, выше даже чем была с Кирком, но Крис уперся и не желает об этом слышать. Закончив массаж, Хан оттирает руки прихваченным из ванной полотенцем и целует Криса между лопаток. Тот немедленно разворачивается в его руках, обнимает за шею и тянет на себя. Заниматься с ним любовью сладко. С ним Хана впервые за всю его жизнь не раздражает необходимость контролировать себя, чтобы не покалечить слишком хрупкого человека. С Крисом это из необходимости превращается в удовольствие. Хану нравится слушать его стоны, нравится понимать, что сам он может приносить не только боль, нравится видеть, как темнеют в момент оргазма стальные глаза. После Крис засыпает почти мгновенно. А Хан еще долго лежит рядом, рассматривая его лицо, и думает о том, что покойному Александру Маркусу по шкале опасности было очень далеко до его ближайшего друга. Маркус, если выражаться поэтично, вел свою родословную от звезд, был таким же ярким и беспощадным, а Кристофер Пайк же был родом из тени и умел приручать чудовищ, всего лишь предлагая им свободу. И в результате все о чем, мечтал Маркус, — войну, тяжелую, но все же выигранную, императорскую корону и целую межзвездную империю в придачу, любовь народа, абсолютную преданность Хана и его людей, получил тот, кому это все никогда не было нужно. Забавная насмешка судьбы. Впрочем, будь Кристофер Пайк хоть немного другим, вряд ли он стал бы Императором. Хан убил бы его раньше. С этой мыслью Хан тоже засыпает, обнимая своего Императора.