Вкусное лекарство

Баки тошнило долго и мучительно, выворачивало едва ли не наизнанку, а Стив, терзаемый странным чувством вины, пытался вытереть его лицо намоченным в озере полотенцем. Баки слабо отмахивался и снова склонялся едва не до земли за ближайшим кустом. — Чего там у вас? Сержант? Перепил, что ли? — Морита появился из густого подлеска, и хотя Стив улучшенным слухом уловил его шаги издалека, все равно присутствие чужого было неприятно. — И где только достал? — Это не алкоголь, — подал голос Стив, радуясь, что темнота надежно скрывает, как вспыхнули его щеки. — Отравился, — вымученно выдохнул Баки, полоща рот. — Да и после игр с Золой у меня… что-то не в порядке. — Эх, парень, — Морита, потоптавшись около них, отстегнул от пояса крошечную флягу. — На, вот, глотни. Мигом всю заразу выжжет — такая забористая дрянь. Из фляжки пахло дешевым виски, но Баки, покосившись на Стива, все-таки сделал глоток. — Спасибо. Который час? — Половина первого. Я скажу Дернье, он подменит тебя. Отдыхай. Кэп? — Иди, Джим. Я заступлю вместо Баки. Морита ушел, щедро оставив фляжку Баки, и едва стихли его шаги, как Стив осторожно, будто боясь повредить чем-то, убрал со лба Баки мокрую челку. — Как думаешь, это… из-за меня? — Дай-ка подумать, — Баки повернул бледное лицо к единственному источнику света — луне, как раз вышедшей из-за туч, и ухмыльнулся одними губами. — Сегодня ты кончил мне в рот, и меня стошнило. Вчера я только вставил тебе, как нас обоих едва припадком не расшибло. Боюсь, мелкий, с нами сделали что-то не то, — с трудом перевалившись, он сел, достал из кармана пачку трофейных сигарилл и закурил. — Не то, чтобы до этого у нас все было правильно, конечно, — неожиданно добавил он. — Не говори так, — попросил Стив. — Только не ты. Баки молча притянул его голову к своему плечу, как делал в далеком теперь Бруклине, когда хотел утешить и успокоить. — Я тебя люблю, здоровяк. Но теперь, похоже, исключительно платонически. Ну, или героически сдохну на твоем члене, предварительно облевав все в радиусе нескольких футов. И на моей могиле напишут: «Баки Барнс. Не вынес любви Америки. Помним. Любим. Гордимся». — Ты такой придурок, Бак, — Стив против воли рассмеялся и, обняв его, легко поднялся, облапил за задницу и прижал к себе. У него по-прежнему накрепко стояло, несмотря на совсем неэротическое зрелище, которое являл собой вывернутый наизнанку Баки. — Как думаешь, если… ну… не глотать? — Ни капли в рот — ни сантиметра в жопу, — хмыкнул Баки и, притянув его за шею, выдохнул в поцелуй ароматный дым своей сигариллы. — Скучно, но можно попробовать. Только, если можно, не здесь, — поддев носком ботинка груду прошлогодних листьев, он закидал ими «место преступления» и, тяжело повиснув на Стиве, позволил себя увести в их общую палатку. — Не то чтобы на войне я стал особым эстетом, — заметил он, садясь на тонкий спальник и притягивая Стива к себе за бедра, — но элементарные правила приличия, — проникновенно сообщил он его члену, — хотелось бы соблюдать. Через десять секунд оказалось, что «не глотать» не помогает. Можно только трогать друг друга руками, жарко выдыхая в губы, но стоило семени или предэякуляту попасть на слизистую, как им обоим становилось плохо. В самом грубом, физическом смысле. — Божье наказание какое-то, — огорченно сказал Стив, вытирая широкую ладонь о носовой платок. — Кара небесная. — Или сыворотка, — Баки курил, выпуская дым крупными кольцами. — Что вероятнее. В Бога я что-то не верю в последнее время. Как-то, знаешь… тяжело верить. Посмотришь вокруг и думаешь — какого хрена, а? — он оборвал мысль, дернул Стива на себя и прижался губами к губам. — Давай еще раз? Стив улыбнулся и сплюнул на ладонь, потом, спохватившись, насухо вытер ее платком и потянулся за так и не понадобившимся сегодня вазелином. *** — Я так больше не могу, слышишь? — прохрипел Баки, жадно облизав губы. — Отсосать тебе хочу — аж челюсть сводит. Сосать и чувствовать вкус кожи, спермы, а не ебаной резины, — он содрал с члена Стива презерватив и принялся жестко двигать кулаком. — Хочу долбиться в горячее горло, кончить на лицо и размазать сперму по губам. Хочу, чтобы у меня из задницы текло, после того, как в нее кончат. В нее, а не в чертов гандон. — Кондом, — задыхаясь, поправил его Стив и собрал длинные волосы чудом вернувшегося к нему любовника на затылке. — Я тоже… хочу. Боже… Бак, Баки… Они кончили почти одновременно, даже на пике следя, чтобы семя одного не попало другому ни на член, ни на губы, ни — боже упаси! — в глаз. Потому что после этого три часа жесточайшей интоксикации были обеспечены. Баки привычно упал рядом на спину и, щелкнув пальцами металлической руки, прикурил от огонька, появившегося на кончике указательного — подарок Тони, полностью перебравшего суперпротез. — Мы можем обратиться к медикам, — Стив сжал его живую ладонь, с наслаждением потянулся, не размыкая переплетенных пальцев и, отобрав сигарету, продолжил: — Нам не обязательно справляться самим. В этом веке у нас есть друзья, от которых не нужно прятаться. Доктор Чо… — Придем и скажем милой красивой женщине, что нас выворачивает от спермы друг друга? Похрен, куда она попадает — в рот или в жопу? — На слизистые, — с ухмылкой первостатейного засранца поправил его Стив. — Семя. Попадает на слизистые. И вызывает... — он снова со смаком затянулся, выпустил дым, поцеловал тыльную сторону ладони Баки и только после этого продолжил: — Жесточайшую интоксикацию. — Рвоту или срачку. Заебись красиво. Стив пожал плечами. — Можем дальше довольствоваться руками и надеяться, что презерватив не порвется в самый неподходящий момент. — Кондом, — поправил Баки, отлично скопировав интонацию Стива. — Ладно. Надеюсь, врачебная тайна все еще существует. Еще раз? — Ага. Ты меня пальцами и ртом, ладно? Я презерватив надену. Баки, закатив глаза, потянулся к смазке. Ради Стива он готов был на все, даже брать в рот всякую гадость, на которой хоть и было написано «Без вкуса и запаха», но с его выкрученными на максимум вкусовыми рецепторами у чертовых резинок было и то, и другое. И совсем не те, что хотелось бы. *** — Видите ли, мистер Роджерс, мистер Барнс, — красавица доктор развернула перед ними экран и засунула маленькие ручки в карманы белоснежного халата. — Случай сложный. Ваши версии сыворотки конфликтуют между собой. По моим данным, агрессивная реакция организма — это стертая аллергическая, переходящая в интоксикацию. Отеки были? — Да, — хмыкнул Баки. — Гортани. Правда, тогда я это списал на м… травму. Натертость. Ну, вы понимаете. Членом. — Понимаю, — ничуть не смутившись и не потеряв хладнокровия, ответила доктор Чо. — Ничего нельзя сделать? — спросил Стив, беря Баки за руку. — Антигистаминные? — Боюсь, это бесполезно. Варианты сыворотки все равно будут конфликтовать. Мы можем попытаться устранить последствия, но не причину. И то для этого нужны будут огромные дозы препаратов. Проще найти кого-то, у кого не будет такой реакции. — Нет, — перебил ее Стив. — Это невозможно. — Тогда ничем не могу вам помочь, господа. Мне очень жаль. — Нет сыворотки — нет проблем, значит? — задумчиво переспросил Баки, и Стиву не понравился его тон. — Грубо говоря, да, — серьезно кивнула доктор. — Опережая вопрос — нет, ни одного из вас невозможно избавить от сыворотки, предварительно не убив. Согласитесь, лучше отказаться от некоторых видов интимных сношений, чем откатиться к своему возрасту по паспорту. Сколько вам на двоих? Двести? — Двести один. Скоро двести два, — ответил Стив. — Мы еще молоды. — И хотим... всего, — добавил Баки. — Ну вот и найдите тех, кто вам сможет это дать. Простите, у меня много работы. — А это мысль, — задумчиво произнес Баки, стоило двери кабинета закрыться за ними. — Бак? — Стив растерялся от этих слов, но постарался не подать виду. — Я не… — Нам просто нужен презерватив поприятнее. Более… анатомичный, — он подмигнул и улыбнулся тягучей кошачьей улыбкой, довоенной, ленивой. У Стива стояло на нее лет с четырнадцати и теперь, когда ему сотня, это нисколько не изменилось. — Доверься мне, здоровяк, — Баки коротко его поцеловал, слегка прикусив нижнюю губу, и снова улыбнулся. — Кажется, у меня есть идея. *** За без малого сотню лет, что Стив знал Баки (перерыв в семь десятков лет не в счет — они мало изменили его манеру ставить их обоих в неловкое положение), он должен был уже привыкнуть к тому, что слова «у меня есть идея» не предвещают ничего хорошего. Осознание пришло в душевой для командного состава после одной из пустяковых миссий (раненых-убитых нет, все по плану, без замечаний), когда Баки, уже раздевшись, застыл на месте, пожирая взглядом чужую широкую спину. Спина была хороша: смуглая, кое-где расчерченная шрамами, перевитая упругими канатами отлично проработанных мышц. Да и все, что ниже, оказалось не хуже. Баки вопросительно взглянул на Стива, как в сороковые, одними глазами спрашивая: «И как тебе она? Шик-блеск, правда?» Только теперь речь шла не об очередной певичке с безумно длинными ногами, приехавшей развлекать приунывших доблестных солдат американской армии, а о другом мужчине. Более того — Стив узнал и линию коротко подстриженных темных волос, и мощные предплечья с едва заметными татуировками: те были сделаны специальной краской, проявляющейся от тепла, горячая вода подходила, — речь шла о Рамлоу. О командире их «подтанцовки», как говорил Баки. Когда сам Рамлоу не слышал, конечно. На язык тот был несдержан и в случае чего мог переорать и перематерить даже Баки. Наверное, на его лице отразилась вся гамма эмоций, которые должны были донести до Баки, насколько плохая идея цеплять в душе Брока Рамлоу, но тот их нахально проигнорировал. Стоило Рамлоу повернуться, смывая шампунь, как Баки жадно уставился на его член: толстый, темный, полувозбужденный. Член, который можно было жадно облизать снизу доверху, не опасаясь того, что тебя вывернет наизнанку. Был бы он прикреплен к кому-то попроще, Стив бы и слова не сказал. Но это был Рамлоу — мудак, четко знающий цену и себе, и всем остальным. Такого нельзя просто повалять в постели и надеяться, что это останется милым приключением на уик-энд. — Чего тебе, Барнс? — хрипло спросил Рамлоу, и Баки, подойдя к нему вплотную, знакомым нежным движением погладил по животу и накрыл ладонью член. — Это, — ответил Баки. — Дашь? Стива накрыло одновременно стыдом и возбуждением, когда Рамлоу, покосившись на Стива, молча надавил Баки на металлическое плечо, заставляя опуститься на колени. — Ну, бери. Я не жадный. Что, Роджерс тебе не дает? — Стив, — позвал Баки, глядя на него снизу вверх, призывно, жадно и — впервые в этом веке — почти умоляюще. Стив никогда не мог отказать ему, ни тогда, ни сейчас, а потому, закрутив кран в своей кабинке, шагнул Рамлоу за спину, успокаивающе провел ладонями по плечам, тоже спрашивая разрешения, и тот вдруг с низким стоном откинул голову ему на плечо и притянул Баки за волосы к своему члену. — Вот так сюрприз, — выдохнул он, медленно подавая бедрами, размеренно трахая жадно стонущего Баки в рот. — Свингеры, что ли? Скучно стало? Разнообразия… Блядь! Барнс, черт бы тебя… Баки выпустил член изо рта, облизал его и пососал головку, прикрыв от наслаждения глаза. У него самого стояло, но он не прикасался к себе, собираясь продлить удовольствие. Снова взяв до горла, он застонал от потрясающего, почти забытого усилия принять что-то настолько внушительное, услышать над собой хриплый стон, пусть и непривычного тембра, сжать руками твердые бедра, позволяя себя трахать. Баки любил это. Они оба любили. Тогда, в солнечном Бруклине, когда Стив был крошкой со стальными яйцами, Баки часами сосал его член, наслаждаясь их близостью, вседозволенностью и каким-то извращенным чувством тайной принадлежности. — Бак, — знакомо позвал Стив на грани слышимости, и Баки посмотрел на него снизу вверх: как тот ведет руками по смуглым широким плечам — возможно — их общего любовника, как тот, вроде, не против их обоих; и сорвался: обхватил Стива за задницу, с силой вжимая его в Рамлоу… в Брока, и принялся трахать себя ими обоими. Брок хрипло стонал сквозь зубы, зажатый между ними, наверняка чувствующий член Стива задницей, и кончил Баки в рот, наполнив его солоноватой терпкой спермой. Баки на мгновение ослеп от потрясающего чувства вседозволенности. Можно было хоть с ног до головы обмазаться ею, проглотить, растереть по губам, поделиться вкусом со Стивом. И ему ничего, ну совершенно ничего за это не будет. Баки поднялся с колен, и Стив притянул его к себе, обхватил ладонью член и потянулся за поцелуем. Тот вышел грязным и вкусным, с ноткой позабытого в последнее время греха, юности даже, оставшейся в довоенном Бруклине. Баки застонал в поцелуй, они сжали горячего живого Брока между собой, и Стив почувствовал, как на его член течет что-то скользкое и остро пахнущее синтетическим лаймом. — Гель для душа, — тихо сказал Баки ему в губы и, чуть раздвинув ягодицы Брока, уложил между ними член Стива, сжав с обеих сторон. — Попробуй только натянуть прямо здесь, — Брок чуть прогнулся в пояснице и привстал на носки, чтобы быть выше. — Зубы… выбью. Черти… Они терлись об него с двух сторон, целуя шею, плечи, и Стиву в этот момент казалось, что все донельзя правильно: быть с кем-то еще. Не только с Баки, которого он любит всю жизнь. — Давай, мелкий, — стон Баки отразился от низкого потолка, Брок задышал тяжело и часто, выгнулся между ними, вжал Баки в себя, развел в стороны половинки и помассировал сжатые мышцы входа, чуть надавил, проталкивая скользкий палец, и Баки кончил, ослеп от жаркого, жадного удовольствия, еще более острого оттого, что у Брока снова стояло, и можно было не бояться, что тот будет загибаться полдня оттого, что Баки кончил ему на живот, на член, уделал до самого подбородка. Стив, зажмурившись, обнял Брока поперек груди, даже в дурмане удовольствия помня, что это не Баки, а хрупкий человек без ускоренной регенерации. Удивительно приятный на ощупь, крепко пахнущий удовольствием, свежим потом и семенем Баки. Ему было немного неудобно на скользком полу душевой, хотелось оказаться на постели, где разница в росте не мешала бы наслаждаться близостью. Хотелось рассмотреть как следует Брока, развернуть его как подарок, потрогать. Баки впился ему в губы, обхватил за задницу, увеличивая темп, и Стив просто взорвался изнутри, зная, что тот удержит. Если надо — удержит их всех. — Охуеть. Брок был красивым. Полупрозрачные белесые капли только украшали его, как метки принадлежности, хотя, конечно, это было чушью — тот был своим собственным, и согласился с ними порезвиться не иначе как из любопытства. И пока он не очнулся и не раскрыл рот, справедливо желая узнать «какого хуя происходит», они с Баки синхронно опустились на колени, притягивая его к себе, оплетая с двух сторон, слизывая каждый свое семя. Стиву было немного неловко вылизывать кого-то, кто не Баки, не пригласив даже на свидание, да что там, не поцеловав даже. Во всяком случае, в губы. Но крепкая поджарая задница была до того хороша, что он засунул свои сомнения подальше: на дворе двадцать первый век, в котором люди говорят друг другу, чего хотят, или если чем-то недовольны. Брок, будто подтверждая его теорию толерантности и свободы, оттянул в сторону ягодицу, а потом и вовсе поставил одну ногу на колено Баки, занимавшегося тем же, что и Стив, но со своей стороны. — Блядь, ебаные ежики… — простонал Брок. — Еще чуть… Черти бы меня взяли, Кэп лижет мне зад. Баки фыркнул с членом во рту и, видимо сделал что-то такое (он умел, Стив знал об этом, как никто), что сил и дыхания, чтобы говорить, у Брока не осталось. Он кончил еще раз, с громким полустоном-полувоем и, растолкав их, устало привалился к стене. — Так, — хрипло сказал Брок, восстановив дыхание. — Не знаю, что вам там стрельнуло промеж ушей, но хочу знать условия. Привычка. Полезная, кстати, — он потянулся, чтобы снова включить душ, но Баки его опередил: снял лейку со стойки, отрегулировал воду и принялся нежно его обмывать. Брок смотрел исподлобья, будто ждал тяжелого разговора или неприятных комментариев, и Стив чувствовал его напряжение всей кожей. — Не здесь, — только и сказал он, потянув Брока на себя. Тот поначалу напрягся, упираясь, но потом расслабился, позволяя обнять, и Стив наконец-то коснулся его губ своими. — Что ты делаешь? — удивленно спросил Брок. — Роджерс? — Стив. Целую тебя. Или… я должен спросить разрешения? Я не очень хорош во всем этом. — Да уж, — Баки вспенил все тот же гель для душа и принялся намыливать Броку спину. — Командир… — Иди нахуй, Барнс. Какой, к черту, я командир без штанов и по уши в вашей сперме? — Уже не по уши, — Стив никогда не слышал у Баки таких мягких интонаций с чужими. Легкую, мягкую насмешливость, бруклинский выговор, который они оба обычно контролировали на людях, сейчас пробивались как зеленые ростки сквозь мерзлую землю. — Не дергайся, я только вымою. — Не отрастил ты себе еще то, от чего я бы смог задергаться, — огрызнулся Брок, но лизнул Стива в шею, прикусил ее слегка и сжал задницу, потянувшись к губам. — Давай, Ро… Стив, можно. Хотя ты и не в курсе, конечно, но мужики редко целуют случайных любовников. Особенно тех, кто до этого лизал их зад. Баки фыркнул, прикусив Броку плечо, и спросил: — А тех, кто до этого сосал их член? — Тоже, — отозвался Брок, и Стив его поцеловал: длинно, нежно, стараясь вложить в этот поцелуй обещание и просьбу. Баки его всегда понимал без слов, но с Броком надо было как-то объясниться, а как облечь в слова все то, что они хотели ему предложить, не знал. Баки, развернув Брока к себе лицом, впился в его губы и только потом сообразил, что на них могла остаться сперма Стива. Но ни через секунду, ни позже ничего так и не произошло: они целовались, лениво домываясь, и Брок, почувствовав, видимо, что они идут на новый заход, твердо сказал: — Нет. Я староват уже в сортирах и душевых ебаться. Особенно после миссии. Побаловались и хватит. Даже спасибо скажу. Барнс, у тебя охуенный рот, давно так не радовался отсутствию у любовника рвотного рефлекса. Роджерс… — Поехали домой? — перебил его Стив, не давая себе задуматься о том, как это прозвучало. — К нам, — уточнил он. — Поужинаем. — Любитель пожрать, — вставил Баки, целуя Брока в шею. У того, несмотря на «старость» и долгий трудный день, снова стояло, и это давало Стиву надежду, что все закончится так, как ему хотелось бы: в теплой постели на чистых простынях. — И? Это разовая акция? — хрипло спросил Брок. — Нет. Если тебе понравится, то нет, — Баки поднял лейку душа над головой и, отфыркиваясь, смыл с волос остатки пены. — Попробуем? — Причина, — потребовал Брок. — Скука? — Все сложнее, — ответил за Баки Стив. — Но, если можно, об этом не здесь. — Можно. Они кое-как домылись, потом завезли Брока переодеться и кинуть в стирку вещи и, наконец, устроились дома за большим столом. — У нас несовместимость, — Баки перемешивал салат двумя большими ложками, наблюдая за тем, как Стив разогревает запеченное вчера мясо и ставит вариться картофель. — Сыворотки конфликтуют. Брок незнакомо заломил бровь и отпил вина из большого бокала. — Ну, — поторопил он. — Проявления? Отсутствие детей? — Ха, — ответил Баки. — Интоксикация, стоит сперме попасть на слизистую. Температура, рвота… ты не хочешь знать, поверь. — Резинки для этого есть, и не из кишки быка или из чего там в ваше время их делали, а из латекса, — он посмотрел сначала на Стива, потом на Баки и с усмешкой спросил: — Я надеюсь, ваша сперма не разъедает латекс? — Рвутся часто, — пожал плечами Баки. — Даже «суперпрочные». — Это если не брать в расчет, что в них как в той самой кишке быка наверняка — никакого удовольствия. Брок снова отпил вина и отстучал пальцами какой-то сложный мотивчик. — И я вам нужен, как живой гандон? — Кондом, — поправил Стив. — Это фамилия врача. И нет… Закончить он не успел: Баки, бросив свой салат, подошел к Броку и жадно впился в его губы. Стив знал, как ощущается такой поцелуй. От него горят губы, как от боли, и мозг пытается отключиться полностью. — В день, когда я начну целовать резинки, можешь так назвать меня, — сообщил он Броку и, запустив обе руки ему в волосы, помассировал затылок. — Ты красивый мужик, у нас обоих на тебя стоит, да и сам ты не против. Или я что-то не так понял? Брок обхватил его за задницу и притянул к себе вплотную, провел ладонями по спине, быстро расстегнул ремень и запустил руки под белье. — Не против. Но на своих условиях. — На каких? — Стив нарезал буженину на толстые куски и потыкал вилкой картошку. Почти готово. — Первое. Мы сделаем небольшой тест, прежде чем вы в меня что-то сунете — вдруг я вообще сдохну от вашей чудо-спермы. Второе. Никакой работы в койке. Никаких тупых вопросов и обсуждения проблем молодняка, огнестрела и прочей хуеты, я этого не выношу. Третье, самое, пожалуй, главное, — он приспустил штаны Баки вместе с бельем и развел половинки его задницы в стороны, потрогав вход, отчего тот томно, длинно выдохнул и запрокинул голову. — Никаких экспериментов на стороне, пока вы со мной. Если уж трахаться без резинок, то я должен быть уверен, что ничего с вами не намотаю. Не хватало еще интересные болезни лечить на старости лет. Вам-то нихрена не будет, а вот принести мне затейливый букет — это запросто. — И ты ни с кем, — Баки посмотрел на него сверху и вдруг сжал короткие волосы в кулаке и потянул, заставив обнажить горло. — Никаких случайных блядей из «Голден Блю». — Подкованный мальчик, — хмыкнул Брок, даже не став отрицать, что посещает знаменитый гей-клуб в свободное от работы время. — Хорошо. Думаю, при вашей ебливости, моя наконец заткнется. — Повышенное либидо? — уточнил Стив, доставая картошку. — Заебетесь раком стоять. Подростком даже препараты давали для снижения, но так нихрена и не снизили. — Класс, — Баки снова его поцеловал и отстранился, поддернув спадающие штаны. — То, что надо. *** В спальню они ввалились уже полуголые, голодно сжимая Брока между собой, как тогда, в душевой. Тот был горячим, почти неестественно, нечеловечески подвижным и ловким, гибким. Живым. — Я первый, — Баки ловко вывернулся из штанов, толкнул Брока на кровать и стянул с него носки, разбросав их по комнате, как стриптизерша — только что снятые высокие перчатки. Потом сдернул с него штаны вместе с бельем, но их уже аккуратно свернул, прежде, чем бросить на пол. — Тест, — напомнил Брок. — Неохота сдохнуть, предварительно испортив вам впечатление о первой групповухе. Или не первой? — Первой, — Баки потянулся за поцелуем к полностью раздевшемуся Стиву, и поощрительно погладил Брока по голове. Проводи, мол, свой тест. Тот по-хозяйски огладил его член по всей длине и обхватил головку губами — с силой всосал, обводя по кругу языком, пробуя, как мороженое, и Баки пораженно, длинно выдохнул Стиву в губы, зажмурился, как от боли. — Блядь, — тихо произнес он. — Кайф. Хорошо… Ты совсем не так… делаешь. Иначе. Господи, не знал, что такая разница. Он заорал в голос, вцепился в ягодицу Стива металлической рукой и благоразумно убрал вторую за спину — чтобы от избытка ощущений ничего Броку не сломать. — Хватит, — прохрипел он. — У меня с конца капает, будто ты меня уже трахаешь. Если бы реакция была, ты бы уж… о… о черт, мать твою… — Следующий, — Брок, выпустив его член изо рта, пошло облизал покрасневшие губы и чмокнул головку члена Баки, будто на прощание. — Не… — Стив и сказать ничего не успел, как его член оказался в чужом рту, в горячем, тугом, влажном рту, нестерпимо приятно обхватившем его наживую, плоть к плоти — чувственно, медленно скользнули вниз губы, и головка уперлась в упругую, жадную глотку. — Блядь, — повторил он за Баки. — Язык, Роджерс, — Брок выпустил добычу и облизал головку вкруговую — мучительно медленно, с чувством. — Ну, я пока не сдох. Уже должен был? — Вообще-то и я уже должен сдыхать, — переведя дыхание, Стив поднял его голову за подбородок и провел большим пальцем по губам. — Смазка Баки должна была вызвать реакцию. Если не у тебя, то у меня. Ты их смешал, и ничего не произошло. — Слюна, Роджерс, — слабая щелочь. Не еби мне мозг. — Еби что-то другое, — встрял Баки и наклонился к Броку за поцелуем. — Ничего, — сказал он через минуту. — Ни-че-го. Командир, ты просто нейтрализатор какой-то. Когда Брок, хмыкнув, растянулся во весь рост на кровати, бесстыдно потянулся всем телом и похлопал по обе стороны от себя, подзывая их, Стив подумал, что выбрать именно его было лучшей идеей Баки за последнее время. — С чего начнем? — Баки нырнул, устраиваясь рядом, и в этот момент напомнил Стиву щенка, которого пустили на постель — столько радостного возбуждения в нем было. — Роджерс у нас гений планирования, — Брок посмотрел на Стива и снова похлопал рядом с собой. — Ой, только не в этих делах, — тут же сдал Стива Баки. — Импровизация дело хорошее, но только на изведанной территории. А мы втроем ни разу. — Ну, хоть пожелания, — Брок так явно хотел закурить, что Стив молча перекинул ему выпавшую из джинсов пачку и устроился рядом, поглаживая его по животу. — А ты? — спросил Стив, чувствуя себя неловко — в личных отношениях вот так оговаривать условия он не привык. Да и не было у него никого, кроме Баки, а они понимали друг друга с полуслова. — Как… — По-всякому, — ухмыльнулся тот, прикуривая, и обхватил рукой его член, провел по всей длине, будто примеряясь, оценивая тактико-технические характеристики, и, зажав сигарету одними губами, второй рукой коснулся бедра Баки. — Так что? — Можно мне? — Стив не знал, как о таком попросить, как вообще можно облечь в слова желания? «Можно я тебя трахну?» «Можно я засуну в тебя свой член?» Присуну? Натяну? — Можно мне тебя? Я потом… что хочешь, ладно? Брок в одну длинную затяжку выкурил сигарету до половины и раздавил оставшееся в большой хрустальной пепельнице, предварительно вытряхнув оттуда короткие карандаши, стирательную резинку и прочие мелочи для рисования. Стив взглянул на Баки: тот дышал тяжело и часто, приоткрывая рот, когда ладонь Брока проходилась слишком близко от его мошонки. — Что хочу, — задумчиво повторил Брок, и от того, как он прищурился, у Стива внутри все перевернулось от предвкушения и странного, тревожного ожидания чего-то необыкновенного. Будто им с Баки снова пятнадцать, и все вот-вот случится впервые. — Договорились. Брок плавно, как в замедленной съемке, перевернулся на живот и приподнял ягодицы — крепкие, ладные, цветом чуть светлее спины. Идеальные. Стив погладил их ладонями, будто еще не веря, что касается другого мужика. Сжимает его задницу ладонями, чувствуя, как от возбуждения покалывает кончики пальцев. Баки прижался к Броку сбоку, целуя в шею, в плечо, находя губы. Брок притянул его за шею и жадно поцеловал, так, что Баки сжал его, притираясь бедрами, а потом и вовсе одним броском уложил на себя. Брок поднялся над ним на четвереньки, оглянулся через плечо на Стива, и тот понял, что с силой сжимает себя, глядя на его задницу, прямо туда, где вскоре окажется его член. Бесстыдство, с которым Брок подставлялся, совершенно не вязалось с его обычной нагловатой сдержанностью, жесткостью, с которой он держался. Видеть его таким… было возбуждающе. До одури. Стив прижался губами, лизнул от головки до самого крестца, обвел вход, слегка растянув его большими пальцами, и толкнулся языком. Брок со стоном выдохнул, будто не ожидал от него такого даже после того, что произошло в душевой, будто не был готов, и Стив едва не кончил от одного звука его голоса: хриплого и низкого, от вида рук Баки на его ягодицах, от того, что осознал вдруг: все будет. Хотелось сразу членом. Толкнуться, растянуть его под себя, почувствовать тугой жар, тесноту чужого тела без ставших привычными барьеров и прочего, наголо, наживо толкаться до одури, до темноты под веками и вспыхивающих в ней красных пятен. Прозрачный гель смазки лег на пальцы, и Стив грел его, наблюдая, как Баки выгибается под Броком, стонет, упираясь затылком в подушку. — Тоже хочу, — вдруг прошептал тот. — Попривыкнешь — вставь мне. — Баки, — Брок впервые назвал его по имени, и от того, с каким обещанием это прозвучало, у Стива сбилось дыхание. — Когда Стив сунет в меня то, что у меня во рту едва сегодня поместилось, мне будет не до обслуживания твоей задницы. Мне будет или оху… очень хорошо или очень плохо. В любом случае… — Хорошо, — с жаром пообещал ему Стив, обводя скользкими пальцами тугие мышцы входа, — я обещаю. Тебе будет с нами хорошо. Он растягивал его долго и тщательно, целуя в поясницу в ответ на проклятия и требования «трахни уже, Роджерс, что ты за человек?!». И когда прижался головкой ко все еще тугим, сопротивляющимся мышцам, исступленно, заранее извиняясь за неудобство, целуя блестевшую от пота спину, то только и смог, что пораженно прошептать: — Хорошо, господи, как же… Туго, горячо… — Стив? — позвал Баки и коснулся его бедра. — Стив, полегче. — Я аккуратно, господибоже, я умру сейчас… — Не смей, — с усилием произнес Брок куда-то в шею Баки, — на мне сдыхать. Стив подавил смешок, сдерживаясь, чтобы не смять под собой желанное тело, не засадить одним махом в нежное нутро, отпуская все то жадное, темное, что клубилось внутри. — Хочу тебя, — низко произнес он. — Брок, больно? — Терпимо. Стив уперся ладонями в кровать, а лбом — Броку между лопаток и как мог медленно, с усилием вошел до конца, отчаянно борясь с желанием прикусить смуглую шею прямо под линией волос, и выдрать, по-животному быстро засаживая и вынимая почти до конца, рыча, почти воя от наслаждения, от желания, от жадности. — Давай. Роджерс, полегче… Стив все-таки прикусил плотную солоноватую кожу между лопатками, зажмурившись, повел бедрами из стороны в сторону, распиная, растягивая под себя сильное, но сейчас податливое тело, и Брок выдохнул будто с облегчением, расслабляясь под ним, опустился грудью на грудь Баки. Стив выдыхал на каждом медленном толчке, пытаясь отвлечься, но у него ничего не выходило: Брок и Баки целовались, Баки стонал, будто это его Стив с такими предосторожностями трахал, будто это у него внутри было так тесно и сладко. — Я сам, пожалуйста, — Баки потянулся за смазкой, упрямо выдавил ее на пальцы живой руки и в неудобном сплетении их тел принялся быстро себя растягивать. — Сдохну сейчас. Вы так стонете… Вставь мне. Стив трахнет нас обоих. Он завозился под Броком, пристраиваясь, жарко выдыхая всякие глупости, широко расставил ноги и, зажмурившись, толкнулся бедрами снизу вверх, закричал от удовольствия, обнимая Брока за плечи, выгибаясь под ним. Брок дышал тяжело, трудно, и только постанывал изредка — тихо, как от боли. И у Стива мелькнула паническая мысль о том, что они делают ему больно, оба, и надо немедленно прекратить, но Брок вдруг снова поднялся на руках, оглянулся через плечо. Глаза у него были шалые, темные и чуточку безумные. — Блядь, — одними губами сказал он, и насадился на член Стива: полно, неотвратимо, нестерпимо правильно. Баки под ним вскрикнул, закусив губу, закрыл глаза, и Стив сорвался. Толкался и толкался в тесный жар, в нежное, скользко-упругое, так, будто это был последний раз и дальше — смерть и небытие. И будто это первый — жадный, но лишенный подростковой неуклюжести раз, полный любви и жажды, желания принадлежать, доставлять наслаждение, самому быть ею — слепой стихией, сметающей все. — Люблю тебя, люблю, — кричал Баки, отчаянно двигая по члену ладонью, и Стиву страшно хотелось впиться в его мокрый красный рот, сладкий как леденец, как сочная мякоть персика, целовать, целовать его, а потом — Брока, рычавшего под ним, подававшегося навстречу. — Я сейчас… — прохрипел тот, — просто сдохну. Стива колотило, как в лихорадке, он двигался почти бесконтрольно, быстро, жадно, правильно, так, что Брок вдруг замер, задрожал всем телом, сначала молча, потом страшно захрипел и сжался на члене, выбивая Стива из реальности. Его больше не было. Он пропал. Растворился в этих двоих. — Я не резинка, — с трудом ворочая языком, заметил Брок, тяжело заваливаясь на бок, скатываясь с Баки и закидывая на него руку. — Я удлинитель на член. Хотя куда уж тебе длиннее, Роджерс. Ты мной трахнул Барнса. Стив развернул его к себе и поцеловал, извиняясь сразу за все: за то, что так любит Баки, почти не отделяя себя от него, за то, что, наверное, нужно было быть еще нежнее, внимательнее и терпеливее, посвятить этот раз только им двоим, за то, что наверняка у Брока в жизни бывали партнеры и терпеливее, и опытнее. — Не думай всякую чушь, — будто услышав, посоветовал Брок, оторвавшись от его губ. — Укатали за один раз так, как я за ночь с самой опытной блядью не укатывался. — Сомнительный комплимент, — заметил Баки, собственнически подгребая его к себе, трогая между ягодицами, видимо, проверяя, все ли в порядке. — В душ? — Если я встану, — хмыкнул Брок. — Помоемся и спать, — распорядился Стив. — На первый раз хватит. День начался в пять утра и был не самым спокойным. Брок взглянул на него со странным выражением и потянулся за мобильным. — Вызову такси. — Что? — тут же вскинулся Баки. — Ты не останешься? — На объятия у вас тоже аллергия? Нужна прослойка из заебанного меня? — Не откажусь от прослойки, — Баки отвел его руку с телефоном в сторону и со всей серьезностью, на которую был способен, попросил: — Оставайся. Пожалуйста. Брок вздохнул, явно собираясь с силами, чтобы пояснить правила игры спокойно и без лишней резкости. — У меня завтра дел по дому дохренебени матери. Да и не усну я с вами. Не смогу. — Ложись в гостевой, — Стив надеялся, что это прозвучало вежливо, а не умоляюще. — Два часа ночи, Брок. — Я блинчики умею жарить, — принялся уговаривать Баки. — А завтра мы поедем к тебе и переделаем все дела. Стива, правда, за продуктами лучше не отправлять, но вот дом отпидорасить — это он запросто. Соглашайся. — Парни, не хочу обидеть, но я на такое не подписывался. Трах — это трах. У вас проблемы. У вас отношения. Я же помог с первым и не имею ничего общего со вторым. У Баки изменилось выражение лица. Стив не любил, когда тот смотрел так, будто страшно порезался, что-то себе сломал и изо всех сил старается не подать виду. — Хорошо, — ровно произнес он, и Стив уже собирался как-то свести все к шутке, снизить напряженность, которой в спальне было совершенно не место, но Брок, собравшись с силами, поднялся с кровати и, отыскав свои штаны и белье, заметил: — Рад, что мы поняли друг друга, — и пошел в душ. Баки перекатился к Стиву и переплел их пальцы. — Ты вот так его отпустишь? — Бак, наверное, сейчас так принято. Вряд ли меня можно считать экспертом в этом во всем, но посмотри на произошедшее его глазами. Мы напали на него в душевой, притащили домой и сразу чуть ли не к алтарю волочим. — Время? — спросил Баки после коротких раздумий. — Время, — согласился Стив. — А там посмотрим. У двери они целовали Брока долго, страстно, сжав между собой, едва не начиная заново раздевать. Тот охотно отвечал, подставляя крепкую шею, губы, обтянутые футболкой плечи, но когда пришло такси, мягко и неумолимо освободился. — До понедельника, — сказал он чуть охрипшим голосом. — Спасибо, было охуенно. — Напомни мне никогда не говорить тебе спасибо за секс, Стив, — попросил Баки, глядя вслед уехавшему такси. — Это… как на чай оставить. Дома. За кофе в постель. Стив, кивнув, обнял его за плечи и увел в дом. *** — Вот сука, — Баки впечатал кулак металлической руки в грушу, и та, сорвавшись с крепления, улетела в другой конец зала и плюхнулась там у стены. — Она трогала его за жопу! За мою жопу! — За поясницу, — поправил его Стив, бинтуя кисти рук. — И Баки… — Он мой. Наш. Стив, блядь, полгода прошло, мы трахаемся почти каждый день, а эта сука… Я ее убью. — Брок держит слово. И мы должны держать свое, — напомнил Стив. — Я хочу трахнуть его утром, расслабленного, нежного, хочу завтракать вместе. Хочу вечером вытянуться на диване, уложив на вас ноги и голову и просто задремать, зная, что никакой пиздец не случится, — Баки повесил новую грушу и снова натянул перчатки. — Ни с тобой, ни с ним. Что все под контролем. Каждый раз, как я теряю одного из вас из поля зрения, я начинаю психовать. Мой психотерапевт… — Говорит, что ты контрол-фрик, — насмешливо заметил подошедший Брок, и Баки, дернув его на себя, так его поцеловал, что даже Стива, привычного к таким вещам, проняло. Ребята из Страйка засвистели, но тут же заткнулись, стоило Стиву на них оглянуться. — Барнс, ты — сукин сын, — Брок не стал отталкивать его, но смотрел с прищуром, как каждый раз, когда Баки «выходил из берегов». — Мы тебя любим, — вместо этого сказал Баки. — Вы, вроде, уже и друг с другом можете, — хмыкнул Брок и кивнул в сторону своего «кабинета» — небольшой комнаты с сейфом и письменным столом, повидавшим на своем веку три ремонта подломившихся ножек и треснувшей столешницы. Стив пошел за ними. Он не любил выяснять отношения вообще и на службе в частности, но Баки было бесполезно что-либо доказывать, да и психологи советовали быть с ним помягче. О чем он, к слову, не стеснялся им с Броком напоминать. — Можем, — Баки по-хозяйски уселся на стол и притянул Брока к себе, лизнул в шею и за ухом — у того это были чувствительные участки. — Доктор Чо сказала, что мы ассимилировали наконец. И твоя сперма — наш антидот. — Пора вам стать взрослыми и попробовать без резинок, — Брок ухмыльнулся уголком рта и подставил обнявшему его со спины Стиву губы. Стив обожал их горьковатую нежную изнанку, ту неизбывную наглость и напор, с которыми Брок целовался. С которыми делал все, по сути. Даже выпроваживал их из своей жизни раз за разом. — Мы тебя любим, — повторил слова Баки Стив. — А Баки еще и ревнует. — Ты будто нет, — тут же вставил тот. — У кого в руках кружка раскрошилась, когда… — Бак… — Ты достаточно пощелкал нас по носу, как щенков, — серьезно произнес Баки. — Может, хватит уже выставлять нас из своей жизни? Брок похлопал по карманам в поисках пачки сигарет, но прикуривать не стал, бросил ее на столешницу и собрал волосы Баки в низкий хвост, закрепив его резинкой, каким-то чудом оказавшейся у него на запястье. — Я был нужен вам, как лекарство. Вкусное, надеюсь, но никто не пьет микстуры после выздоровления, Барнс. Даже такие придурки, как ты. — Даже такие отмороженные придурки, как я, не станут считать такого охуенного мужика просто лекарством. Каждый раз, как дверь за тобой закрывается, мне кажется, что с тобой что-то случится. Так что давай, пузырек, прекращай. Если дело, конечно, только в этом, а не в том, что мы достали тебя до икоты, и ты готов сбежать от нас, чтобы иметь возможность тискать красивых дамочек. — Бак, — с укором произнес Стив. — Брок, тебе не обязательно… если не хочешь, то только скажи, мы поймем, — Баки в ответ на его слова нахмурился, и Стив уже с нажимом продолжил: — Очень постараемся понять. Брок молчал. Потом все-таки закурил, выпустил дым в потолок, и эти несколько секунд показались им с Баки вечностью. — И чего, — наконец произнес тот, потом непривычно нежно погладил Баки по затылку и поцеловал, — белый забор и собака? — Можно без забора и собаки, — милостиво согласился Баки. — Вам меня одного за глаза и за уши. — Стив? Почему-то в таких вопросах за ним всегда оставалось последнее слово, в то время как вне работы по остальным пунктам его голос был, скорее, совещательным — Стив не любил ссориться и часто уступал. Обоим. — Мне кажется, мы уже давно, ну… вместе не только ради постели. И пришло время это как-то признать. — Собаки нам не избежать, — Брок вздохнул и взъерошил волосы Стива совсем домашним движением, чего на службе себе никогда не позволял. — Кто она? — спросил вдруг Баки. — Та дамочка, что хватала тебя за жопу? — Микаэла? — Брок на мгновение прижал его голову к своему плечу и отпустил, отошел на шаг, поправив одежду, и прищурился. — Пойдем, познакомлю. Раз уж у нас… ассимиляция. Микаэла — моя сестра. Баки взглянул на Стива, приоткрыв рот, потом, наконец, стянул перчатки и пригладил волосы. — Как я выгляжу? — спросил он тревожно, и Стив, улыбнувшись, разобрал у него на затылке небольшой узел. — Великолепно. Он радовался, что кровожадные мысли его оставили. В сто лет жизнь, похоже, только начиналась.