Мы же семья

Трехэтажный дом, пропахший сыростью и гнилью. Раскидистые деревья, кроны которых достигали самой крыши построения, откидывали свою тень на него, отчего внутри добавлялось прохлады, влаги и неприятного запаха плесени. Один глубокий вдох воздуха оседал глубоко в легких, создавая у человекоподобного существа тяжелую одышку. Кинув взгляд на своего брата, продолжая ухмыляясь, девушка берет бутыль с виски, стоявший на старом дубовом столе и делает небольшой глоток. После этого последовал еще один резкий вдох, заставивший думать о том, что у девушки случился приступ астмы. Кровь от порезов и ссадин безбожно портила белую блузку. Казалось, будто это была не кровь, а капли вина, ведь даже раны не создавали помех или скованности движений у ангела, но, по внешнему виду, изрядно его вымотали и причиняли боль до сих пор. Стекшая и запекшаяся кровь на подбородке оставила кровавую дорожку на лице. Еще чуть-чуть, и девушка упадет, провалится в беспробудный сон. — Кастиил, вот мы наконец-то и встретились... — слетело с её губ. Правая рука потянулась к внутреннему карману куртки. Через полминуты в комнате прозвучал щелчок зажигалки, задымилась сигарета, зажатая в зубах. — Ты же ангел, не позорь нашу семью. — с некоей жесткостью и равнодушием попросил мужчина в плаще, пытаясь вырвать сигарету из ослабших пальцев. — Мне... Стыдно за нас... — прерывисто и едва слышно звучат слова девушки. Она с тяжестью падает на старый прогнутый диван. — Позволь мне облегчить твою участь. — холодно, но верно Кастиил достал ангельский клинок, подходя ближе к ней. — Еще рано. — девушка рассекла рукой воздух, и клинок из рук Каса отлетел в стену, намертво впившись. Она смотрела на это, пытаясь изо всех сил улыбнуться, но закашлялась. — Ты совсем еще ничего не смыслишь, я не желаю слушать тебя. — отведя взгляд произнес собеседник, как будто прочитав её мысли. Тишина. Лишь нежный теплый ветер, струящийся из окна, ласкал лицо умирающего ангела, который изо всех сил старался сделать вид, что всё вот-вот станет хорошо. Блаженная грань между смертью и жизнью, где ей остается выбирать продолжить сражаться или сдаться. Преклонившись, Кастиил поцеловал её руку и осел на пол.        — Ты слышал когда-нибудь как поет ветер? — внезапно спросила она, запустив руку в черные волосы Кастиила, — Я же ведь всего лишь ангел. Я не хочу войны. Пожалуйста, пожалуйста... Мне так нужен мир. Мы же семья. Ангелы против демонов, но ангелы — это отчасти демоны... Хм... Или демоны — это отчасти мы... Почему так? Я всегда хотела мира, а не братоубийства... Почему мы не можем жить счастливо? А сейчас ты убьешь меня, ангел убьет ангела... Разве этому нас учил Бог? Ты назвал меня трусом, а я всего лишь хочу мира. Разве это плохо? Я хочу встречать рассветы, чувствовать капли дождя на своем лице... Я хочу жить. Я ни за небо, ни за ад. Я ни за ангелов, ни за демонов. Я не хочу больше воевать со своими братьями. Мы же... Мы же...семья... И снова в комнате воцарилась тишина. Создалось впечатление, что так выглядит рай. Мир, покой и бесконечная (как казалось тогда) тишина. Война, суета и другие земные тяготы сейчас обошли это место. Были только ободранные стены, прохлада, запах сигаретного дыма и плесени, но, отчасти, в этом было своё блаженство. "Мерзость запустения", — назвали бы апостолы этот дом, но они не могли почувствовать то, что чувствовала сейчас Она. — Не молчи... — просил ангел, в глубине души осознавая, что уже поздно. Больше Кастиил не чувствовал холода Её пальцев в своих волосах. Только горячая слеза катилась по лицу умирающего ангела, грудь тяжело поднималась и опускалась. Она еще раз открыла глаза и посмотрела в окно: — Там... За горизонтом...дом....       "Мы же семья..." — вертелось в голове у Кастиила. Внезапно он обнаружил свои руки, стирающие с ещё тёплых щек девушки слёзы. Последние вздохи унёс порыв ветра. Легко и мягко сухие губы живого ангела коснулись уголка губ девушки. Та, что хотела мира, умерла.