Счастлива

Её разбудили солнечные лучи, яркие и теплые, предвещающие конец долгой и темной зимы. Она задумывается, когда в последний раз эти покои были залиты солнечным светом – долгое, долгое время назад, когда она была еще ребенком и ночью забиралась в родительскую кровать, располагаясь между матерью и отцом, просыпалась от его поцелуев на своей щеке, хихикая, когда щетина щекотала её кожу. Отец говорил ей, что она уже слишком взрослая, чтобы прокрадываться ночью в их постель, хотя она знала, что родители никогда не откажут ей в этом. Она помнит смех матери, ощущение её пальцев, когда она сажала Сансу на кровать и заплетала ей волосы. Она помнит голос отца, низкий и глубокий, но и теплый, знакомый, любящий. Она помнит их обоих, как будто это было вчера, но при этом ощущая, словно эти дни были много сотен лет назад. Внезапно чувствуя, как в её глазах появляются слезы, а в горле ком, Санса думает о тех днях, о матери и об отце, о любви и смехе, о семье и счастье. - Ты выглядишь грустной, - говорит Джон тихо, заставляя её вздрогнуть. Она не знала, что он уже проснулся. Санса поворачивается лицом к нему, сморгнув слезы. - Что случилось, Санса? Что-то не так? Тогда она смотрит на него – серые глаза, такие яркие, полные беспокойства. Его волосы, длинные и спутанные, такие же темные, как и у маленького мальчика, спящего у него на руках. Она смотрит на них двоих, на её супруга и их Робба с большим пальцем во рту, несмотря на то, что они пытались отучить его от этой привычки, с пухлыми, розовыми щечками, с темными кудрями, спадающими на его лоб, с длинными и такими же темными ресницами, скрывающими его голубые глаза Талли. Он выглядит таким невинным, когда спит, её маленький мальчик; совсем не тот озорной ребенок, каким он бывает проснувшись – мальчик, который прячется в шкафах, бегает по всему замку, крадет пирожные из кухни и запихивает их в рот, пока его никто не поймал, от чего его лицо и пальцы потом становятся липкими. Он – жизнь Винтерфелла, их маленький принц. Такой же бойкий, как и Робб, дерзкий как Арья, необузданный как Рикон, любопытный как Бран. Все в замке души в нем не чают - от прислуги до лордов и леди, посещающих Винтерфелл, и даже Старая Нэн, которая зовет его иногда Брендоном и рассказывает ему все те же истории, что рассказывала множеству детей Старков на протяжении долгого времени. Санса наклоняется вперед и целует Робба в бровь, её ладонь гладит его спину, пока она не кладет её на руку Джона, наблюдая за тем, как аккуратно он держит спящего ребенка, насколько он всегда нежен с Роббом. Он должен быть хорошим отцом, она знает. Он уже хороший отец. Он сын Неда Старка, в конце концов, несмотря на кровь дракона, текущую в его жилах. - Санса? – вновь спрашивает её Джон, его голос груб, потому что он только проснулся, но она слышит в нем то же теплое чувство, что она слышала и в голосе её отца в разговоре с матерью, много лет назад, когда она забиралась в их постель, совсем как Робб прошлой ночью… Санса думает о топоте его маленьких ножек по каменному полу, о счастливом смехе, когда Джон его щекотал, о сонной улыбке, когда Санса пела ему песни о Риверране, что и мать пела им с Арьей; о том, как маленькие пальцы держались за рубашку Джона во сне, так безмятежно и доверительно. - Джон, - говорит она тихо и тянется вперед, чтобы прижаться своими губами к его, улыбаясь тому, как он удивлен от неожиданности этого действия, и ощущая удовольствие, когда Джон прикасается теплой ладонью к её щеке, когда он целует её со страстью, что Санса уверена – не будь в его руках сейчас их сына, она бы занялась с ним множеством других вещей; его пальцы запутываются в её волосах, прежде чем он отрывается от нее, оставляя её задыхающейся от нехватки воздуха. Она смотрит на Джона – брата, за которого она никогда не хотела выходить замуж, не хотела даже тогда, когда они узнали, что не были братом и сестрой; мужа, без которого она теперь не представляет жизни. Её лорда и её короля, отца её ребенка, но прежде всего мужчину, которого она, без сомнения, полюбила, полюбила в те дни, что они провели вместе, управляя королевством, или в ленивые полдни в их покоях, когда они наблюдали за тем, как Робб старается забраться на Призрака, или в вечера, которые они провели в богороще, в разговорах об их погибших родных, или в ночи, проведенные вдвоем, что заставляют её краснеть как юную деву, когда она думает о них следующим утром. - Я счастлива, - наконец она отвечает ему, встречаясь с его серыми глазами. Санса помнит о том, как Джон спрашивал её об этом за ночь до их свадьбы, когда они встретились в богороще, а он был так неловок и робок с ней, но в то же время полон беспокойства и заботы, чего не проявлял к ней никто с момента смерти её отца. Он был полон решимости оберегать её, никогда не заставлять делать что-то против её желания – он был полон стремления сделать её счастливой, потому что «ты заслуживаешь это, Санса… Ты, как никто другой, заслуживаешь быть счастливой». «Ты счастлива, Санса?» - спросил он, его серые глаза так ярки в лунном свете. Тогда она не ответила. «Ты счастлива, Санса?» - спросил он вновь, через долгое время после того, как война была выиграна, когда она рассказала ему, что ждет ребенка. Тогда она лишь улыбнулась. Но сейчас, рядом с мужчиной и ребенком, что для нее являются целым миром, она понимает, что вновь может быть счастливой. Нет ни матери, ни отца, никого из их родных; все их друзья мертвы, как и половина их народа. Но она понимает, что внутри нее все еще живет надежда – надежда на восстановление их королевства и охрану их народа, подобно отцу, на то, что они заполнят замок братьями и сестрами для Робба, новым поколением Старков, которые никогда не заменят прежних, но кто, возможно, заполнит ту пустоту, что они оставили после себя. - Я счастлива, Джон, - говорит она ему вновь, и получает в награду его ослепительную улыбку, его руки вокруг себя, притягивающие её в объятье. Их троица – Джон, маленький Робб и она, её губы прижимаются в поцелуе к пухлой щеке сына, в то время как Джон склоняет голову в изгибе её шеи, настолько счастливый, что Санса понимает, что он улыбается, даже несмотря на то, что не может видеть его лица. Это наполняет её таким теплом - осознание, что Джон тоже счастлив, что она является причиной этой улыбки на его обычно серьезном лице. Это делает её лишь счастливее.