***
Медленно разлепив тяжёлые веки, Эмма прищурилась, пытаясь восстановить зрение после долгого пребывания в отключке, и произнесла что-то нечленораздельное. Говорить было слишком тяжело сейчас, когда всё тело ужасно ломило, а в голове творилась настоящая каша. Сконцентрировавшись на рядом стоящем стуле, Эмма несколько раз моргнула и перевела взгляд в другую сторону, уже зная, что увидит всё то же помещение, в котором провела так много дней. В память врезались все минувшие события, заставляя её снова и снова переживать ужасные моменты — пусть не физически, но морально. Вплоть до того, как именно она оказалась здесь. А, собственно, где это «здесь»? Возможно, Эмма находилась в одной из многочисленных комнат подвала какого-либо заброшенного здания? Или в штабе самой группировки, например, на окраине города? Этими вопросами она задавалась всё время, проведённое взаперти. Стоило ей перевернуться на другой бок, как новая волна боли с головой захлестнула её, и из уст Эммы вырвался сдавленный стон. Но даже эта боль не уступала сильной жажде наконец смочить горло. Сколько она пролежала без сознания? Час, два, три? Судя по затёкшим конечностями, достаточно долго, чтобы вдобавок ещё и замёрзнуть. Собрав всю свою волю в кулак, Эмма подползла к ближайшей стене и, усевшись, облокотилась на неё, стараясь хоть немного расслабиться, что удавалось с большим трудом. Судорожно вздохнув, она прикрыла глаза и обхватила себя руками, постепенно начиная дрожать от холодного воздуха. Конечно, на дворе стояла зимняя стужа, но Эмма и подумать не могла, что холод проберётся даже в такое, как могло показаться на первый взгляд, недоступное помещение. — Эй! — как можно громче произнесла она и закашляла, хватаясь за горло. Воды. Ей безумно хотелось воды. Эхо собственного голоса заставило Эмму поёжиться, хватаясь пальцами за ткань тонкой кофты. Она отчётливо помнила тот день, когда, вызвавшись караулить дом погибшего от их рук бизнесмена, заметила весьма подозрительный силуэт — ссутулившийся мужчина выпрыгивал из окна второго этажа и, сев в машину, поспешил скрыться. Но Эмма всегда была начеку. Так, выехав вслед за ним, она старалась держаться на расстоянии, но при этом не упустить того, кто, возможно, был причастен к убийствам. Но Свон удалось проследить за ним лишь до заброшенного когда-то в прошлом дома чуть поодаль от полуразвалившейся дороги. Это место явно пустовало и вместе с тем казалось куда более мрачным, чем она могла себе вообразить. Эмма остановилась за поворотом, но не скрылась от его внимательного взгляда. Он заметил её. Заметил, что она следила за ним, и вспыхнувшая тогда в нём ярость мешала трезво мыслить. Однако он явно порадовал своего босса таким нежданным сюрпризом. Но вместе с тем нужно было решать, что делать с возникшей помехой. Избавиться от неё было бы куда более глупо — она могла что-либо рассказать своим коллегам, и они должны были выяснить, что именно. Слишком многое было поставлено на карту. Скрежет металлический двери резал слух, усиливая головную боль, и Эмма искренне презирала того, кто нарушил её покой. Если это, конечно, вообще можно назвать покоем. Услышав приближающиеся шаги, внутри неё всё сжалось от нарастающей паники, но она изо всех сил старалась держать себя в руках. Боль, боль, боль… Непрекращающаяся, ноющая и пульсирующая — казалось, Эмма не выдержит и сдастся под власть эмоциям, но она не могла позволить себе дать слабину. Только не при них. Только не сейчас. Нерешительно подняв голову, её взору предстал темноволосый мужчина среднего роста с явно не трёхдневной щетиной на лице. Эмма знала в лицо практически всех, кто приходил к ней или проходил мимо, когда дверь была открыта, но его она видела впервые. И это пробудило в ней скорее любопытство, нежели отвращение. Он казался ей знакомым. Всматриваясь в его лицо, Эмма изо всех сил напрягла память, пытаясь вспомнить, откуда могла знать этого мужчину. Но ничего. Абсолютно ничего, что могло бы ей помочь. — Ваш босс ещё разве не понял, что я не собираюсь сотрудничать? — съязвила она, пристально глядя в его голубые глаза и видя в них… Сожаление? Но это всего лишь очередной обман. Иллюзия. И от осознания этого становилось куда более паршиво. Эти люди — монстры. Давно пора было уже запомнить, что они никогда не станут жалеть своих жертв. В этот момент на пол рядом с ней приземлилась тарелка с отвратного вида кашей и куском чёрствого хлеба, но даже от этого вида живот Эммы предательски заурчал. Он наклонился и поставил стакан воды рядом с ней, и она, не выдержав, отшвырнула от себя тарелку с едой. — Глупо, — он остановил свой взгляд на раскиданной по всему полу еде и покачал головой, плотно сжав губы. Эмма замерла. Сердце защемило, а дыхание перехватило — голос казался ей до боли знакомым, но ничего, абсолютно ничего не всплывало в её памяти. Видимо, кто-то неплохо потрудился над тем, чтобы она забыла некоторые фрагменты собственной жизни. И от этого желание выяснить правду становилось непреодолимым. — Кто ты? — с надеждой в голосе спросила Эмма и заметила, как он напрягся и сжал ладони в кулаки, будто бы готовился нанести удар. Он не смотрел на неё, вперив взгляд в одну точку, и нервно сглотнул. Здесь было что-то не так, определённо не так. Он вёл себя слишком странно, слишком напряжённо для надзирателя — в отличие от него, те были безжалостными. — Тебе ни к чему это знать, — сухо выдал он, и Эмма на автомате закатила глаза, изо всех сил сдерживая себя. Она могла бы напасть, сделать хоть что-нибудь, чтобы выбраться отсюда, но вместо этого упорно продолжала сидеть на одном месте и пытаться вести разговор с мужчиной, голос которого ей по какой-то причине был знаком. Возможно, Эмма встречала его раньше — это бы объяснило многое, но вместе с тем появлялись новые вопросы. — Возможно, — осторожно начала она, — но мне знаком твой голос. Просто ответь: мы знаем друг друга? То есть… — Да, — неожиданно резко выпалил он и обернулся, столкнувшись взглядом с Эммой. Её глаза округлились, и в них читался испуг, словно она увидела нечто ужасное. — Не смотри на меня так, будто видишь перед собой Цербера. — Прости, — заикнувшись, Эмма шумно втянула носом воздух и попыталась расслабиться, что удавалось ей с большим трудом. — Ты не должна была узнать меня, Эмма. Не сейчас. Ещё слишком рано, — он развернулся и быстрым шагом направился к выходу, и Эмма, не пойми откуда найдя в себе силы, подскочила с места и ринулась за ним. — Постой! — она коснулась его плеча и тут же одёрнула руку, прижав её к своей груди. — Рано для чего? Что вообще происходит? Голова кружилась так сильно, словно она находилась в карусели, а слабость во всём теле, казалось, вот-вот одолеет её, однако Эмма упорно продолжала стоять и терпеливо ждать его ответ, не особо надеясь на то, что он так просто выложит ей все карты. Это было бы неразумно с его стороны. — Забудь о том, что произошло. Забудь, просто забудь, ладно? — он видел, что она едва сдерживалась, как видел и стоявшие в её глазах слёзы, но ничего не мог поделать. — Никто не должен знать о нашем разговоре, Эмма. Обещай мне, что будешь держать язык за зубами. — Но… — Обещай! — не дав ей закончил, рявкнул он и с такой силой сжал её плечо, что Эмма едва удержалась на ногах. — Хорошо, я обещаю! — слёзы хлынули у неё из глаз, и она порывисто отступила, тяжело дыша. Дверь захлопнулась. В помещении снова воцарилась звенящая тишина, и Эмма обессиленно опустилась на холодный пол, дав волю эмоциям. Даже ей, хорошо обученному контролю над эмоциями копу, было невмоготу сдерживать их сейчас, когда надежда на спасение стремительно угасала. Не было никакой определённости или информации, которая могла бы ей помочь разобраться в том, что здесь происходит. Постоянные допросы ни к чему не приводили — она упорно продолжала молчать, позволив похитителям знать лишь то, что они сильно накосячили, раз уж она, самый обычный коп, смогла их найти. У противоположной стены лежал матрас — пусть затхлый и грязный, но вполне пригодный для сна. По крайней мере он был наилучшим вариантом, нежели жёсткий и холодный пол. Однако доползти до него было так же сложно, как пытаться устоять на своих двоих в таком состоянии. Её взгляд зацепился за нетронутый стакан воды. Протянув к нему руку, Эмма слабо улыбнулась и, схватив стакан, залпом осушила его, почувствовав странную лёгкость и вместе с тем наслаждение. Дышать стало намного легче, но даже этого ей было мало — хотелось больше, больше воды и… Тепла. Здесь было слишком холодно, чтобы чувствовать себя хотя бы чуточку комфортнее, а потому тепло стояло на втором месте после воды. Откинувшись на матрас, Эмма тяжело вздохнула и закрыла глаза, обхватив себя руками. Из её рта вырвалось облачко пара — она свернулась калачиком в бесполезной попытке сохранить оставшееся тепло и зажмурилась, уже заранее зная, что сон будет беспокойным. Конечно, если ей вообще удастся уснуть в таких условиях снова. Но выбора не было.***
Удар пришёлся по левой щеке — та моментально вспыхнула, и испугавшаяся внезапного пробуждения Свон подскочила на месте, шокированно глядя на разъярённого мужчину в чёрном. Пёс сорвался с цепи, и теперь, казалось, был готов впиться в свою жертву острыми клыками. Однако этого Эмма не могла допустить, ловко увернувшись от очередного удара, и кулак неприятеля врезался в пол — казалось, такого поворота событий он никак не ожидал, едва ли не взвыв от боли. Хотя, судя по всему, это только больше разгневало его. Он уже сделал шаг к Эмме, как вдруг путь ему перегородила чья-то рука. Она нерешительно подняла голову и столкнулась с насмехающимся взглядом седовласого мужчины, не выпускающего из рук свою трость. Он смотрел на неё сверху вниз, выказывая собственное превосходство, и Эмма едва удержалась от того, чтобы не закатить глаза при виде, как она уже догадалась, слишком самодовольного главаря. — С каждым разом вы всё больше поражаете меня своей выносливостью, детектив, — он довольно осклабился, выдав слащавую улыбку, и опёрся на трость. Эмма фыркнула и стёрла внешней стороной ладони сочившуюся из губы кровь, с насмешкой глядя ему прямо в лицо. Она не боялась — только не после всего, что сотворили с ней его люди, но тем не менее опасалась его дальнейших действий. Кто знает, что на уме у профессионального убийцы. — А ты у нас тут, значит, главарь? Что ж, не таким я тебя представляла. — Неужели? — осведомился он и наклонился ближе, прищурившись. — И каким же? — Гораздо моложе и умнее для того, чтобы так глупо оступиться, особенно учитывая род твоей деятельности, — внезапно почувствовав адреналин от перепалки с самым опасным преступником Бостона, Эмма завелась ещё больше, и даже боязнь потерять над собой контроль была не в силах остановить её. — Ты облажался, признай это. И если уж я смогла выйти на вас, то и другие копы смогут. — Не будьте так уверены в этом, мисс Свон. Мы ошиблись раз, но, уверяю вас, такого больше не повторится. Больше нет, — он был настроен решительно, пугая Эмму своим ледяным спокойствием. Хладнокровный и опасный — таким он себя показывал, сея ужас и панику. Но Эмма вела себя спокойно, будто была готова ко всему, что могло случиться, и это не особо радовало главаря. Всё пошло не по его плану, и он собирался устранить помеху, для начала выведав все необходимые ответы, но эта задача казалась невыполнимой. Он замахнулся тростью, готовясь нанести сокрушительный удар, и Эмма сильно зажмурилась, плотно сжав губы. Она знала, что не выживет, но не ожидала, что всё закончится так быстро. Комнату разрезал звонкий, истерический смех; трость приземлилась рядом с её ногой, и Эмма шумно втянула носом воздух, боясь сделать лишнее движение. «Психопат», — подумала она, слушая ненормальный смех мужчины. Он вдруг замолк, подвинул стул ближе и с шумом уселся на него, оставив трость у стены. Эмма сразу поняла, что это проверка. Но даже если она и воспользуется крохотным шансом выбраться отсюда, её сразу пристрелят. — Я знаю, о чём ты думаешь, Эмма, — она вздрогнула, не ожидая услышать собственное имя, и он усмехнулся. — Смелее, детектив, трость в твоём распоряжении. Ты же хочешь этого, хочешь сбежать. Так в чём проблема? Трость, Эмма, трость. — Ты знаешь, что я не смогу выбраться отсюда. Знаешь и всё равно продолжаешь издеваться, — она смиренно сидела на полу и смотрела ему в глаза, не нарушая зрительный контакт. В них читался азарт. И холод. Он снова засмеялся — нервно и угрожающе, затем схватил трость и с силой ударил по плечу Эммы раз, два, а третий удар пришёлся в бок. Она громко вскрикнула, изнывая от боли, и сжалась клубочком на холодном и грязном полу. Он продолжал пинать её, покрывая ругательствами, и вдруг Эмма заметила того человека, что был в её камере около суток назад. Он снова смотрел на неё с сожалением, стиснув челюсти, а кулаки его были сжаты. Эмма изменилась в лице. Воспоминания врезались ей в память, будто бы стрела настигла мишень. Перед глазами мелькали картинки из прошлого, не давая ей сосредоточиться над настоящим, а виски пульсировали от напряжения, и в какой-то момент наступила темнота. В ушах зазвенело. Она больше не чувствовала боли — она не чувствовала ничего, кроме странного спокойствия.***
— Не думаю, что это хорошая идея, — произнёс мужчина, пройдя вслед за главарём в его кабинет. — Она каждый день подвергается пыткам и скоро превратится в овощ. — Ты слишком печёшься о ней, Джонс, — совершенно спокойно отозвался он и со вздохом уселся в кожаное кресло. Когда они вышли на след группировки по подсказке Эммы, Киллиан добровольно вызвался идти в их логово под прикрытием. Всё шло по плану: он втёрся в доверие к сторонникам Голда, а через какое-то время и к нему самому. Но даже подобравшись к Эмме так близко, как это только возможно, он никак не мог выждать подходящий момент для побега, чтобы полиция и федералы начали облаву. Джонс изучил здание от и до, знал расписание всех и каждого в этом месте, но теперь, когда за Эмму взялся Голд, он совершенно не знал, что делать. Стерев Эмме память, он был готов к любым последствиям, но точно не к тому, что она начнёт вспоминать так быстро. Действие препарата понемногу проходило, и это ставило операцию под угрозу — нужно было действовать быстро и разумно, но для начала Джонс должен остановить пытки, чтобы у Эммы были силы для побега. Он и так слишком затянул. — Вам нужно выбить из неё ответы, так? — Голд утвердительно кивнул, глядя на него исподлобья. — Если вы продолжите в том же духе, она станет бесполезной. — А ты дело говоришь, — задумчиво протянул он. Киллиан выдохнул, но не давал себе расслабиться. — Последи за ней. Пусть придёт в себя, а уж потом мы поиграем. — Будет сделано, — Киллиан слабо улыбнулся и быстрым шагом направился к двери, надеясь, что совсем скоро всё закончится. — Эй, Джонс! — остановил его Голд, и он обернулся, заметно напрягшись. — Ты знаешь, как я отношусь к тебе. Не подведи. Киллиан ничего не ответил, лишь кивнул и торопливо покинул помещение, хлопнув дверью. «Здесь что-то не так, — думал он, направляясь в оружейную. — Голд ни за что бы не отступил по одной лишь просьбе. Это на него не похоже». Но больше всего он боялся за Эмму. Она не сможет за себя постоять, не сможет сражаться с головорезами Голда. Голодная и измученная она выглядела слишком жалко, что было совсем не под стать детективу, но любой бы на её месте не выдержал постоянных пыток. Он даже представить себе не мог, через что прошла Эмма за всё время, проведённое здесь, но одно знал наверняка — они выберутся. Вместе.***
Холод. Сырость. Грязь. Эмма привыкла существовать в данных условиях и не смела жаловаться, довольствуясь тем, что было. А не было ровным счётом ничего. Всё прежний матрас, ведро и поднос с остатками еды — интересно, здесь водятся крысы? Но ни дыр, ни щелей Эмма здесь не нашла. Всё тело ломило, и новые раны вместе со старыми буквально каждую секунду давали о себе знать, отзываясь непрекращающейся ноющей болью. Она слишком устала бороться и была готова сдаться, когда в память врезался его образ. Киллиан Джонс. Спецагент ФБР. Самый близкий человек из всех, кого Эмма знала и помнила. Или думала, что знала. Увидеть Джонса среди прочих головорезов было слишком неожиданно, и она не могла понять, что же в конце концов здесь происходит. Прикрытие? Возможно. А может, он действительно заодно с главарём опаснейшей группировки Бостона, однако эту мысль Эмма мгновенно отбросила, не желая верить в возможность того, что Джонс вляпался в серьёзные неприятности. С каждым днём у неё появлялось всё больше вопросов, и получить на них ответы казалось чем-то невозможным. По крайней мере для неё, затворницы, чья надежда на спасение почти угасла. Эмма невесело усмехнулась. Ей бы хотелось верить в то, что всё это — всего лишь ночной кошмар, что на самом деле она просто крепко спит в своей постели. Но реальность была куда ужаснее, хотя больше всего Эмма боялась неизвестности. Карабкаясь по стене в попытке встать, Свон тяжело выдохнула и медленно вдохнула. Шаги, даже самые маленькие, давались ей с большим трудом, но часами сидеть на одном месте — не лучший вариант в её случае. Эмма уже не раз пожалела, что не приняла еду от Киллиана. У неё почти не осталось сил, а голод не раз давал о себе знать урчанием в животе и невыносимой слабостью. Иногда просто необходимо засунуть гордость и злость куда подальше, как бы тяжело ни было. Дверь скрипнула. Эмма в ужасе обернулась, не надеясь никого увидеть ещё как минимум несколько часов, и привалилась к стене, изо всех сил держась на ногах. В помещение вошёл Джонс со всё тем же подносом в руках. Она услышала запах еды — на этот раз свежей и горячей — и изумлённо уставилась на него. — Тебе нужно поесть, — выдал он дежурную фразу и, плотно заперев дверь, поставил поднос слегка поодаль от неё. Эмма нерешительно шагнула вперёд, но не смогла удержаться на ногах и начала падать, но Джонс вовремя поймал её за талию. Они смотрели друг другу в глаза, не нарушая как зрительный, так и физический контакт, и Эмма заметила, как участилось его дыхание, чувствовала, как быстро сердце билось в его груди. Больше всего её поразил тот факт, что ей нравится эта близость. Нравится находиться рядом с ним, нравится слушать его бархатный голос, просто видеть и наблюдать за каждым его действием. Он единственный, кто не причинил ей зла. Единственный, кому действительно не наплевать на неё. Но Эмма не могла позволить себе дать слабину. Набрав в лёгкие побольше воздуха, она вырвалась из крепких объятий Джонса и чудом удержала равновесие. Хотелось есть и пить, но сейчас, именно сейчас под его взглядом ей стало неловко. — Эмма, — он шагнул ближе, но Эмма выставила руку вперёд, не давая ему это сделать. — Не приближайся ко мне, — её голос предательски дрогнул, и она нервно сглотнула. — Да, я вспомнила тебя, Джонс, и никак не ожидала увидеть среди головорезов Голда, которые считают, что ты свой человек. И знаешь, порой мне всё больше кажется, что так и есть. — Нет, нет, Эмма, послушай! Я могу всё объяснить… — Ну конечно, я не сомневаюсь! — не дав ему договорить, жёстко выпалила Эмма и прислонилась к стене, чувствуя, что стоять становится сложнее. — Я здесь под прикрытием, Свон. Ты должна была догадаться. Я вызвался добровольцем пойти в логово зверя, только чтобы спасти тебя. — Или получить все лавры, если тебе удастся арестовать Голда. — Эмма! — не выдержал он и подошёл настолько близко, что она могла чувствовать его тяжёлое дыхание на своей щеке. — Я здесь, чтобы спасти тебя. Голда мы обязаны арестовать и арестуем, но моя цель — ты, Эмма. — Тогда что ты делал всё это время? Они пытали меня, Киллиан, морили голодом, без конца угрожали и снова били. Где ты, чёрт возьми, был всё то время, пока я ещё могла надеяться на спасение? — она говорила сквозь слёзы, тщетно пытаясь успокоиться. Это было ни к чему. Эмма слишком устала держать себя в руках, плеваться желчью в своих обидчиков и терпеть нескончаемый пытки и допросы. Она слишком устала от всего этого и хотела покоя. Хотела быстрой смерти, но знала — это не выход. Нужно бороться до последнего. Киллиан ослабил хватку и с сожалением посмотрел на неё. — Мне очень, очень жаль, Эмма. Я не мог выбрать нужный момент, чтобы мы выбрались отсюда. Много времени я потратил, чтобы втереться в доверие и изучить план здания. — Почему я не помнила тебя? — неожиданно спросила Эмма, и Джонс опешил, нервно сглотнув. — Я хочу знать правду. — Эмма… — он покачал головой, но она была непреклонна. — Правду, Джонс. Только правду. — Хорошо, — Киллиан провёл рукой по лицу, старательно избегая её взгляд, затем выпрямился и длинно выдохнул. — Я стёр тебе память. Поверь, так было нужно. — Нужно для чего? — голос Эммы был ровным и жёстким, таким, от которого Киллиану стало не по себе, но он всё же постарался сосредоточиться на словах. — Ты не должна была помнить меня. Это поставило бы операцию под угрозу, а мне нужно было всё сделать тихо, не привлекая к себе особое внимание. Эмма молчала. Вздохнув, она медленно опустилась на пол и подвинула поднос с едой ближе к себе, делая вид, что не замечает Киллиана. Ей нужно было время, чтобы переварить полученную информацию, и он, казалось, прекрасно понимал это, но по выражению его лица было понятно — действовать в любом случае они должны осторожно. Вздохнув, она отправила кусок жареного мяса в рот и блаженно прикрыла глаза, ловя себя на мысли, что успела соскучиться по нормальной еде. Киллиан молча стоял в стороне и не решался заговорить, неотрывно наблюдая за Эммой. — Они подозревают, — решительно начал он, — что что-то не так. Нам нужно выбираться отсюда, Свон, и как можно скорее. Эмма замерла, не зная, что на это ответить. Даже если всё было так, как сказал Киллиан, она не смогла бы далеко убежать в таком состоянии. — Выбирайся. Тебе опасно оставаться здесь, — она пожала плечами и продолжила есть, заметно напрягшись. Ей было страшно оставаться здесь. Эмма хотела сбежать с ним, хотела наконец выбраться из этого гиблого места, но не могла. Она слишком слаба для побега. — Я не брошу тебя, Свон. — Ты должен. Поверь, я привыкла ко всему, что со мной делают. Но если тебя раскусят, точно убьют, — Эмма говорила это со слабой улыбкой на лице, как бы говоря ему, что всё будет хорошо. Но Киллиан не верил. — Мы выберемся отсюда вместе, Эмма, и это не обсуждается, — без конца твердил он, стараясь убедить в этом скорее себя, чем её. — Джонс, я обуза! Вместе мы не выберемся, пойми ты уже! Просто уходи, ладно? Вернись к своим людям и начинайте облаву. — Ты погибнешь! — Зато ты будешь жить, Киллиан, а самый опасный преступник окажется за решёткой. Он резко отвернулся от неё и подошёл к противоположной стене, схватившись за голову в попытке придумать план получше. Эмма была права во всём, но Джонс не мог оставить её здесь, не мог позволить ей погибнуть. Он слишком сильно любит её, чтобы бросить. Но в голову, как назло, ничего не приходило. Киллиан помнил их совместную работу, когда они всей душой ненавидели друг друга, устраивали перепалки и постоянно спорили, но всегда успешно закрывали дела полицейского участка, за которыми следили федералы. И в какой-то момент, когда их жизни угрожала опасность, они поняли, насколько глупо вели себя. Однако сейчас, глядя на измученную и ослабевшую Эмму, Киллиан не узнавал в ней некогда волевую и сильную женщину-копа. — Я не позволю тебе погибнуть, Свон. Однажды я уже потерял тебя, этого больше не повторится, — его голос был ровным и твёрдым, словно он уже придумал план побега и в любой момент был готов сорваться с места. Эмма изумлённо таращилась на него, не в силах пошевелиться и вымолвить хоть слово в ответ. Всё вмиг ушло на второй план, перестало быть важным, и единственная мысль, крутившаяся в голове: он боится потерять её. На мгновение она забыла, как дышать, ком встал в горле, а на глаза начали наворачиваться слёзы. Только не это, нет. Нельзя показывать свою слабость. Нельзя быть слабой. Только не сейчас, только не при нём. Но Киллиан, кажется, всё понял по выражению её лица, по чувствам, отражавшимся в изумрудных глазах, но ничего не сказал. Он опустился на колени рядом с Эммой и обхватил руками её лицо, так нежно и ласково, что её сердце пропустило удар. Как же хотелось коснуться его губ, наконец обхватить шею руками и прижаться к нему всем телом и никогда, никогда не отпускать. И только сейчас Эмма поняла: она хочет быть с ним всегда. Как и он. Внезапно его губы накрыли её, такие мягкие и тёплые, слабо дрожащие от едва сдерживаемых эмоций. Эмма не отстранилась — она лишь крепче прижала Киллиана к себе, чувствуя, как слёзы стремительно текут по щекам, как сердце бешено колотится в груди, а кислорода в лёгких становится всё меньше. Но никто не хотел отстраняться, никто не хотел прерывать этот момент, но времени оставалось мало. — Я люблю тебя, Свон, — шёпотом произнёс он, вложив в эти, казалось бы, простые слова особый смысл, понятный лишь им двоим. — Киллиан… — Ничего не говори, — отрезал он, — мы выберемся. Только верь. Эмма со вздохом покачала головой, медленно опуская голову. Что бы кто ни говорил, Киллиан останется верен своим убеждениям — это она уяснила раз и навсегда. — Как? — спокойно спросила она, сглотнув мешающий говорить ком. — Через полчаса все соберутся в столовой на ужин, охрана будет минимальной. У северного выхода караулят двое головорезов, у южного и того больше. Из дозорных на это время обычно оставляют одного человека, он же снайпер. У нас будет двадцать минут на то, чтобы уйти незамеченными, — его голос вмиг сделался ровным, а сам Джонс выглядел сосредоточенным. Эмма кивнула, соглашаясь с планом Киллиана, и нахмурилась. — Как же те двое у северного выхода? — О них я позабочусь, не волнуйся. Самое главное — вывести тебя отсюда, — Киллиан натянуто улыбнулся, прекрасно зная о риске, но Эмма видела, что он был настроен решительно и явно не собирался отступать. — Давно пора было это сделать. Прости меня, Свон… — В этом нет твоей вины. Если и искать виновного, так начни с меня. — Что ты имеешь в виду? — не понял он, нахмурив бровь и склонив голову чуть набок. — Если бы я не увязалась за ними, мы бы не оказались здесь, Киллиан. Ни ты, ни я. Я подвергла опасности нас обоих. Тебе не следовало идти за мной, нужно было начинать облаву и… — Ни за что! — он отрицательно качал головой, снова и снова проводя ладонями по лицу, а после с укором посмотрел на Эмму. — Я уже говорил тебе, Эмма. Я не брошу тебя. — Поскорее бы всё закончилось, — не в силах больше спорить, она прикрыла глаза и устало облокотилась о стену — не такую холодную, какой та казалась раньше.***
После плотного обеда Эмме стало гораздо лучше, но она по-прежнему была слаба, хотя по месту своего заточения могла ходить более свободно, не боясь свалиться от бессилия. В помещении было по-прежнему холодно и сыро, но теперь это совсем не пугало Эмму — совсем скоро она покинет ненавистное обиталище и вернётся к жизни в кругу друзей и коллег. Благодаря Киллиану. Несмотря на все её уговоры, он даже не думал отступать и бросать Эмму на произвол судьбы, прекрасно зная, чем всё может для неё закончиться, и предпочёл бороться вместе. Голд, несомненно, был сильным врагом, однако он явно не учёл тот факт, что даже его можно обвести вокруг пальца. Словом, самоуверенность не всегда играет на руку. Меряя комнату шагами, Эмма нервно теребила прядь давно уже спутавшихся волос в ожидании прихода Киллиана. Сколько времени прошло с момента, когда он покинул её? И только сейчас она подумала, что было бы неплохо иметь при себе часы, ровно как и прочие предметы быта, в том числе и одеяло. Свет моргнул. Кажется, срок лампочки, что висела на голых проводах, подходил к концу, и Эмма заметно напряглась, не желая оставаться совершенно одной в тёмном помещении. Этот страх преследовал её с самого детства, и как бы она ни старалась его побороть, все попытки в итоге оказывались тщетными. Со временем Эмма научилась подавлять в себе боязнь темноты, и жить стало гораздо легче, однако сейчас, будучи измученной и неспособной за себя постоять, она не знала, как отреагирует, если свет вдруг погаснет. Дверь в очередной раз скрипнула, и Эмма инстинктивно сжалась, устремив взгляд на выход. Она ожидала увидеть на пороге Киллиана, но вместо него там стоял Голд. Его напускное спокойствие нагоняло ещё больше страха, а от трости, которую он сжимал в руке, веяло угрозой. — Вижу, тебе куда лучше, — стальным голосом начал он, медленно приближаясь к Эмме и вынуждая её пятиться назад. — Знаешь, я всегда считал себя неуловимым, слепо веря, что моих связей достаточно, чтобы остаться призраком для властей. Но ошибся. Она вдруг осознала, к чему вёл Голд, и испугалась за Киллиана. Если они догадались, что Джонс внедрился к ним под прикрытием, то дело совсем плохо. — Оказывается, твои друзья всё-таки сумели вычислить нас, а один из них и вовсе решился на риск и притворился своим. Киллиан Джонс. Вы ведь знакомы, верно? — помешкав, Эмма отрицательно помотала головой и зажмурилась, изо всех сил стараясь подавить бушующие в ней эмоции. Впрочем, Голду не пришлось долго думать, чтобы распознать ложь. Подойдя к ней почти вплотную, он медленно провёл внешней стороной ладони по её щеке, спускаясь ниже, и резко схватил за подбородок. Эмма вскрикнула от неожиданности, испуганно распахнув глаза, а Голд лишь довольно улыбнулся и приблизился ещё ближе. — Конечно, вы знакомы. И даже больше, не так ли, Эмма? — ядовито выплюнул он ей в лицо. — Ты ошибаешься, — сжавшись от страха, она всё же попыталась говорить спокойно, но голос предательски дрогнул. Голд видел страх в её глазах, чувствовал его всем своим нутром и довольствовался страданиями Эммы, но вместе с тем опасался, что его преступной карьере скоро придёт конец. Он не мог этого допустить, а потому ему были необходимы ответы. — В самом деле? Поверь, дорогуша, дважды я ошибиться не мог. Между вами с Джонсом определённо существует некая связь, и ты это знаешь, — со злорадной усмешкой отозвался Голд, и его лицо вмиг переменилось. — А теперь ближе к делу: кто ещё знает, где мы? — Серьёзно? Это глупый вопрос, Голд. — Отвечай, чёрт возьми! — не выдержав, крикнул он так, что у Эммы на мгновение заложило уши. Её внезапно охватила злость. Она слишком устала сдерживать себя, слишком устала бездействовать, но понимала, что в этой битве в одиночку ей не одержать победу. Однако Эмма по-прежнему была нужна Голду, который жаждал получить ответы. Чёрта с два. — Хочешь знать, кому известно твоё местоположение? — сквозь стиснутые зубы буквально прорычала Эмма. — Всем. Да-да, Голд, ты в ловушке. И даже не надейся, что сможешь удрать. Этого не будет. — Поосторожнее со словами, дорогуша, — на этот раз бояться стоило ему, и как бы Голд ни хотел верить, что Эмма всего-навсего пытается его запугать, он понимал, что она не лжёт. Сигнал тревоги был тому подтверждением. — Какого чёрта происходит?! — закричал Голд, отпуская Эмму. И когда ответа не последовало, он уже хотел было обернуться, но внезапно навалился на неё всем телом и упал к ногам потрясённой происходящим Эммы. — Ты в порядке? — едва придя в себя, Эмма услышала где-то неподалёку обеспокоенный голос Джонса и подняла голову, встретившись с ним взглядом. — Киллиан… — Свон! Нужно выбираться! — стараясь перекричать сирену, вопил Киллиан и, схватив Эмму за руку, потянул её к выходу. Они бежали так быстро, как только могли, но этого всё равно было недостаточно, чтобы скрыться от догоняющих их головорезов. Эмма путалась в ногах, силясь не упасть от усталости — голова гудела и шла кругом, но Киллиан не думал останавливаться, крепко держа её за руку. Совсем скоро всё закончится, и она окажется дома, сможет принять душ, нормально поесть и лечь в чистую, свежую постель. И увидеть всех. Но силы стремительно покидали её, и Эмма знала, что долго не продержится. — Я больше не могу! — выкрикнула она, споткнувшись и едва не упав. — Ты должна бежать, Эмма! Не останавливайся! Прошу, только не останавливайся! — в его голосе она услышала мольбу, и её сердце пропустило удар. Эмма не могла сдаться, только не сейчас. Взяв себя в руки, она вспомнила обо всех днях, что провела здесь, о том, как сильно ненавидела своих надзирателей, как ненавидела Голда за всё, что этот мерзавец сделал. И гнев, казалось, придал ей сил — теперь Эмма бежала наравне с Киллианом. Выход был совсем близко — всего несколько метров и долгожданная свобода. Двое вооружённых мужчин ничуть не пугали их: они столько натерпелись, что сейчас совсем позабыли о самосохранении. И Киллиан, и Эмма думали, что придётся пробиваться и, вероятнее всего, кто-нибудь из них в итоге будет ранен, но к их общему удивлению мужчины расступились… …а в следующее мгновение где-то позади раздался оглушительный взрыв. Всё, что они успели почувствовать — мощный толчок и абсолютная темнота.