М-222

— Отец, — девочка запрыгнула на подлокотник кресла и взглянула на экран ноутбука, за которым работал мужчина. На её ангельском лице не отражалось ни одной эмоции, лишь глаза поблёскивали вежливым интересом. — Мне сегодня дали номер. Двести двадцать три. Мужчина дёрнулся, будто что-то вспомнив, но тут же восстановил самообладание. Он оторвал взгляд от заполнения таблицы исследований, но так и не посмотрел на дочь. "Двести двадцать три... так близко к двести двадцать второму номеру..." — Я и так знаю, Кей, могла и не говорить, — ответил он, и кривоватые пальцы продолжили полёт над клавиатурой. Он научился работать так быстро, чтобы соответствовать своему паспорту. Кей вздохнула и немного потрясла отца за плечо. Раздражение покалывало в венах и заставило его еле заметно скривиться. В идеале своего темперамента он бы прикрикнул, но это повлекло бы не очень приятные последствия. — Нам рассказывали, что в обычных людских семьях было принято, чтобы дети рассказывали родителям новости из своей жизни, — терпеливо разъяснила девочка, а мужчина кивнул. Он отлично знал, что из себя представляла людская семья, и не нуждался в напоминаниях, тем более от девочки с номером двести двадцать три. От Неё дочь отличала лишь единица. — Ну, мы лучше любой людской семьи, — сказал мужчина, слегка почесав тёмную мягкую шевелюру. — Мы — демиурги, — заключил он, пытаясь не выдать истинных чувств и скрыть мурашки, мгновенно пробежавшие по коже. "Надо держать себя в руках. Ради Неё". — О, очнулся, наконец, — слышит юноша со стороны выхода из комнаты тюремного типа: мятные стены, одноместная жестковатая кровать, на потолке висит одинокая лампочка накаливания. Разве что санузел, видимо, является отдельной комнатой. Парень смотрит на руки в железных наручниках и переводит взгляд на источник бархатистого голоса. Она стоит, уткнувшись плечом в косяк двери и скрестив руки на груди. — Кто это? — Кей бесцеремонно спрыгнула с подлокотника и схватила с полки фотографию в серебряной рамке. Девушка на ней лучезарно улыбалась, запустив правую ладонь в густые каштановые волосы. На запястье той же руки красовались имя и номер: К-222. Мужчина в один момент оторвался от ноутбука, выхватил фотографию из цепких пальцев дочери и поставил на место. — Тебе рано ещё знать о ней. Она, скажем так, моя знакомая, — ответил он, пожав плечами. Хорошо, что у демиургов было принято хранить фотографии умерших знакомых на отдельной полке. Ему разрешили её оставить только из-за этого. Кей вздохнула. Ей было лишь восемь, но даже в таком возрасте она понимала, что отца и К-222 держали вместе какие-то тесные связи. Данная демка (это было ясно по улыбке, обычно не доступной демиургам), точнее, её портрет, могла вызывать у взрослого и хорошо развитого сверхчеловека ненормальные чувства. — Неужели только лишь знакомая? — невинно бросила девочка и тут же получила в ответ раздражение отца. Мужчина посмотрел на запястье с ненавистной татуировкой М-431. — К-222? Это ваши имена? Звучит так, будто вас за личностей не считают, — фыркает юноша, скрестив руки на груди, совсем как собеседница. Та встряхивает каштановыми волосами, собранными в высокий хвост. — Так проще всем, особенно тем, кто осуществляет перепись. Это у вас, обычных людей, пройдёт тысяча лет, пока напишешь чьё-то полное имя. — Только знакомая, К-223, — ответил мужчина. — Ты домашнее задание сделала? — Отец, ты же знаешь, что сделала. Данный вопрос не имеет ни малейшего смысла, — девочка громко фыркнула и отвернулась. Почти белые волосы чуть качнулись, повторяя движение тела. "Она вырастет и станет такой же как все. Стадо овец, зовущих себя сверхлюдьми, которые не жалеют никого, даже самих себя", — подумал мужчина и с переполняющей злостью сжал руки в кулаки. — Как и твой, Кей. Он назвал дочь в Её честь, но тогда даже не подозревал, что ей дадут номер, так близкий к Её номеру. "До двенадцати лет Кей будет лишь демкой, но она совсем не похожа на Неё. Какие же они разные. Совсем как обычные люди", — пронеслось в голове мужчины. После того случая никому не давали номер двести двадцать два. Страх — фундаментальное инстинктивное чувство всех живых существ, и демиурги не являлись исключением. — Кто-кто Вы? Демиург? — с недоверием произносит юноша, склонив голову набок. Некая К-222 просто нереально красивая, но явно сумасшедшая. Ну нельзя же на полном серьёзе утверждать, что ты — человек, отлавливающий других людей для дурацких экспериментов! Ой. Парень, видимо, сказал это вслух. Лицо девушки кривится в заметном раздражении. — Какие же вы, люди, недалёкие. Демиурги — это вы сами, только прошедшие новый этап эволюции. Чувства наподобие счастья, любви, злости и прочего исчезли за ненадобностью, а физические данные, такие как ум, ловкость, выносливость, гибкость, сила и красота, вышли на новый уровень. Мы совершеннее слабых Homo sapiens. Мы — Homo perfectus. И мы хотим сделать мир таким же совершенным. От пафоса сказанных слов начинает тошнить. Юноша прикрывает глаза и нервно выдыхает. Надо что-то придумать. У него мама дома осталась, ей тяжело будет одной. Надо сбежать. Парень бросается к двери, но его моментально валит на пол девушка. Она держит беглеца крепко, сев сверху. Он дёргается, пытаясь вырваться, но хватка железная. Ноль эмоций, удивительно. Однако губы чуть дергаются в неком подобии насмешки. — Пойдём, я тебе покажу кое-что, — произносит Кей, вставая и протягивая парню ладонь. Нежную и гладкую, почти белую, без единой шероховатости, без единого шрама, без единой царапинки. Как будто не человек, а кукла. И черты лица ровные и мягкие. Голубые глаза смотрят прямо в душу. Секундное замешательство — любопытство одерживает победу над разумом, и юноша хватается за ладонь демиурга. Она не холодная и не горячая, не сухая и не влажная. Чудовищно идеальная. Девушка морщится снова, переплетая тонкие прямые пальцы с кривоватыми и шершавыми, на каждом из которых есть хотя бы один ожог или мозоль. — В нашем обществе принято рассказывать всем будущим демиургам о том, какие мы прекрасные и замечательные, чтобы их согласие было добровольным. Знаешь, почему именно юноши и девушки в возрасте от восемнадцати до двадцати шести лет? В этот период у демиургов появляется возможность воспроизводства, — Кей толкает дверь и выходит в светлый коридор с белыми стенами. Девушка и её спутник проходят сто сорок шесть шагов (юноше не остаётся ничего другого, кроме как считать шаги — она молчит). Лишь после того, как они останавливаются возле маленького окошка, около ста квадратных сантиметров площадью, провожатая продолжает говорить. — Пока у меня есть возможность поддаваться собственным желаниям, я могу немного отойти от правил и показать правду, которую ты наверняка жаждешь. Она указывает на окошко, и парень чуть не отпрыгивает назад, когда видит то, что происходит в той комнате. Всё те же белые стены, только посередине операционный стол, вокруг стоят трое в больничных халатах. Периодически в воздухе мелькают скальпели и ножницы, и парень в ужасе гадает, что там происходит. Через пару минут один из мужчин отходит, тайна становится явью: у девушки на столе вскрыта черепная коробка и высокий хирург аккуратно вплетает в её мозг нечто похожее на тонкую длинную золотую нить. — Это живое волокно. — Как много ты помнишь о К-222? — поинтересовалась девочка, облизнув губы. "Почему она вообще спрашивает о Ней?" — не мог понять мужчина. Внезапный интерес дочери был подозрительным. Неужели кто-то понял главный секрет М-431 и решил заставить его признаться через давление девочки? Нет, не могло быть такого. — Практически ничего. Она жила, когда я был Homo sapiens, — вздохнул он, удивляясь тому, как легко с губ сорвалась ложь. — Но если судить по тому, как осторожно ты обращаешься с её портретом, то последние воспоминания, связанные с этой демкой, очень яркие. Чёрт, да она прочла его, словно открытую книгу! "Не только последние, девочка моя". — Живое волокно? Это то, из-за чего становятся демиургами? — глаза юноши наполнены ужасом. Это не просто эксперименты, это — серьёзная система, ломающая жизнь тысячам молодых людей! Отсюда точно надо сваливать. А девушку, кажется, это совсем-совсем не волнует. Она с лицом-кирпичом кивает. — Десять лет назад в результате поиска способа стопроцентного излечения от саркомы учёные вывели формулу вещества, которое при контакте с воздухом скручивается в мелкую спираль, напоминая нить. Удивительно, но оно излечило всех больных-испытуемых от страшной болезни и от любой болезни вообще, даже от СПИДа. Только вот возникла проблема: каждый из этих людей терял память и эмоции. Прошло много лет исследований, и биологи всё-таки смогли установить причину таких перемен: вещество, которое успели окрестить "живым волокном", ускоряет процесс эволюции относительно отдельно взятого индивида. Новый биологический вид назвали Homo perfectus — Человек совершенный. Поняли, что этим лучше дальше не заниматься, поскольку вмешиваться в эволюцию опасно, но "новых" людей оставили в покое и те, став полноценными демиургами, начали изучать самих себя. А потом они решили, что этот мир слишком несовершенен для таких людей. Именно это и является основой мировоззрения большей части демиургов, демов и демок. — Но ведь существует что-то типа противоядия? Обратной эволюции? — отчаянно шепчет юноша, хватая девушку за руки и прижимая её к себе. Он смотрит в глаза и видит надежду в отражении своих. Кей отводит взгляд. — Я не могу этого сказать. — Скажи! Мужчина внимательно посмотрел на дочь и еле заметно усмехнулся. "Демки и демиурги биологически запрограмированны на то, чтобы всегда говорить правду и подчиняться власть имущим или людям другого вида. Поскольку большая часть чувств и эмоций отсутствует, у них нет необходимости лгать". — К-223, скажи мне, почему ты так интересуешься этой девушкой? — спросил он, с любопытством наблюдая за скрытым раздражением девочки. "Тебе придётся ответить честно". Она обречённо вздохнула и бросила короткий взгляд на фотографию. — Мать говорила, что у людей все недостатки исчезают, когда они становятся демиургами, особенно физиологические. Однако пальцы у тебя немного кривые, да и царапины заживают слишком долго для нашего вида, а ещё ты часто что-то себе ломаешь. Вот она и предложила понаблюдать за твоими эмоциями, — произнесла Кей. Мужчина прокашлялся и посмотрел в зеркало. У дочери не достаточно было ещё развито зрение, иначе бы она увидела, что концентрации ДНК уже недостаточно, и точно бы рассказала матери. — В любой науке есть исключения из правил, — пожал плечами он и вышел из комнаты. — Да, говорят, есть формула вещества, которое без вреда для организма разрушает живое волокно. Но она хранится у единственного выжившего учёного из группы создателей волокна. Его до сих пор ищут демиурги, потому что формула потенциально опасна для них. — Помоги мне, Кей, — просит юноша, убрав прядь волос девушки, выбившуюся из тугого хвоста. Та шустро отстраняется, но в её глазах — сочувствие. По крайней мере, что-то, похожее на сочувствие. Она оглядывается, выдыхает. — Не понимаю, почему, но мне кажется, что знаю последнего из тех учёных. Если ты сможешь предложить что-то занимательное взамен, то я помогу тебе, — она скрещивает руки на груди. У парня бегают глаза, он пытается придумать, чем заинтересовать девушку-демиурга. Деньги предлагать не стоит: она в них наверняка не нуждается. Какие-то тайные знания уже доступны демиургам. Что есть у людей, но нет у них? — Как ты относишься к человеческим чувствам? — спрашивает юноша и улавливает странный, не очень понятный взгляд девушки. — Никак. Чувства — пережиток прошлого. Они делают людей слабыми, — хмыкает Кей, пожав плечами. Юноша изучающе рассматривает её некоторое время, а потом тихо смеётся, чем явно застаёт врасплох. "Думаю, я понял, что ей можно предложить". — Тогда предлагаю вот что: ты помогаешь найти противоядие, а я показываю тебе всю прелесть человеческих эмоций, — тараторит юноша, хитро улыбаясь. Она приподнимает брови. — И как же ты собираешься это сделать? — Придумаю, — бурчит он в ответ, смотря прямиком на стопы в зелёных сланцах. Парень не знает, куда делись его кроссовки, однако не время заморачиваться по этому поводу. Он смотрит на девушку с ожиданием и надеждой, пальцы покалывает от нетерпения. "Ну что же ты молчишь, Кей? Скажи хоть что-нибудь!" Он был готов к любому ответу, но страстно желал согласия, поскольку отказ в конечном итоге убьёт в нём человечность. Трое — М-431, Н-683 и К-223 — жили в большом двухэтажном частном доме, выделенном государством конкретно М-431 за большие заслуги в области биологии. И даже в этом он был обязан Ей. Большим плюсом данного строения являлось наличие подвала-лаборатории, куда запрещалось ходить любому, кроме хозяина. Таким образом, мужчина мог подолгу изучать особенности влияния тех или иных веществ на организм демиургов. Например, он обнаружил, что живое волокно приобретенных не взаимодействует с золотом и молибденом, а платина и ртуть наоборот — способствуют развитию и укреплению волокна. Кроме того, М-431 потихоньку незаконно производил и испытывал сыворотку-противоядие, ведь она могла стать решающим достижением Homo sapiens. Мужчина закрыл за собой дверь и вдохнул почти родной аромат химических реакций: некоторые вещества во время взаимодействия выделяли различные запахи и смешивались, создавая нечто странное. Наверняка именно таким мог быть кабинет сумасшедшего учёного в фанстастических книгах: куча колбочек, перегонных сосудов, пробирок, веществ разных цветов и объёмов и особый воздух, настраивающий на работу. М-431 достал из стерильной упаковки шприц, смочил спиртом кусочек ваты, набрал немного алой жидкости. Несколько привычных движений, и тонкая игла уже плавно вошла в вену. Он улыбался. — У вас такие имена занимательные, — говорит Кей, когда они отходят на достаточное расстояние от штаба. Это было несложно: видимо, от демиургов раньше никто не сбегал, поэтому охраны нет. — Мартин... — ...Лерх. Мартин Лерх, — кивает юноша. На улице тепло, вокруг цветёт сирень. Солнечно, земля усеяна одуванчиками, которые становятся всё более яркими и тем ослепляющими. Ласковый ветер касается кожи Кей, шуршит в её волосах. Красота из раздражающе идеальной превращается в невинно нежную. — Мартин Лерх... У меня тоже было похожее имя. Когда я была обычным человеком.., — она некоторое время молчит, а затем смотрит на пушистые белоснежные облака. — Живое волокно, чтобы укрепиться на мозге, сжигает большую часть воспоминаний и эмоций, но, пока сущность демиурга формируется, мы, демы и демки, как демо-версия сверхчеловека, если тебе так понятнее, ещё можем оперировать некоторыми человеческими чувствами. Я, по крайней мере, могу... кажется, у вас это называют умилением. Парень тепло улыбается, слушая такой абсолютно непафосный монолог девушки. Демы и демки... И правда, как демо-версии. Проба пера, можно сказать. Забавное сравнение. Вдалеке виден крепкий мужской силуэт, уверенной походкой направляющийся прямо к ним. Кей быстро разворачивает Мартина лицом к себе и прижимает ближе. — Мартин, поцелуй меня, — шепчет она, заглядывая ему в глаза. Парень непонимающе хлопает ресницами, а девушка закатывает глаза. — Быстрее, времени нет, а это срочно! И Мартин касается её губ своими. Они мягкие и приторно сладкие. Демка на поцелуй не отвечает, но расслабляется и даже закидывает руки на плечи парня. Его пальцы осторожно гладят её скулы. Этот момент, кажется, совсем не реален. У этого момента вкус летней сирени и запах сахарной кожи. Ужасно странное чувство. Проходит минута. Девушка резко отстраняется и вытирает губы тыльной стороной ладони. — И что это было? — тяжело дыша, спрашивает Мартин. Лёгкие вышли из строя, будто после стометровки. Кей прикрывает глаза и глубоко вздыхает. Она, кажется, абсолютно спокойна. — Поцелуй в нашем обществе означает полную готовность демиургов к зачатию ребёнка. Так что никто не имеет права даже близко подходить к ним в этот момент. — Ты думаешь, тот мужчина не успел увидеть, что я — человек? — Нет, скорее всего. Ты очень красив для Homo sapiens, поэтому издалека сойдёшь за Homo perfectus. Тем более, с прикрытыми глазами, — хмыкает девушка, и юноша усмехается. Шприц отправился на утилизацию. Мужчина сел за стол и склонился над старыми расчётами. В доме рядом жил приобретённый, который согласился быть испытуемым для развития науки. Из-за того, что Мартин не очень хорошо помнил формулу, он пытался понять, что нужно добавить, чтобы сыворотка работала, но пока что ни один из образцов не показывал прогресса. С-509 никак не менялся. — У тебя есть паспорт? — произносит юноша, наблюдая за тем, как глаза Кей внимательно изучают карту мира в книжном супермаркете. Видимо, пытается что-то вспомнить. Мартин хлопает по карману толстовки — его собственный паспорт всё ещё с собой. — У меня их два. Один — паспорт демиурга, другой — паспорт обычного человека, его сделали, чтобы я могла водить глупых Homo sapiens за нос. Который нужен? — невозмутимо отвечает она, откладывая карту в сторону и открывая небольшую книжку — атлас Соединённых Штатов Америки. — Человеческий, коне... — говорит он, но тут же прерывается возгласом: "Нашла!" В руках Кей атлас открыт на штате Алабама. Тонкий палец с идеально здоровым и даже немного блестящим ногтём лежит на городе с длинным названием: Монтгомери. Ближе к вечеру он вышел в небольшой садик рядом с домом, сел на скамейку и насладился ароматом сирени и лёгким ветром поздней весны. Десять лет прошло, а он всё ещё помнил Её, то, как менялась Она под воздействием чувств. На куст сели два воробья и начали что-то весело чирикать. "Как долго я смогу ещё обманывать их? Как долго мне осталось жить для Тебя?" — мужчина поднял голову, устремляя взор на небо, начинавшее темнеть. Он прекрасно понимал, что рано или поздно все узнают о его исследованиях и личной тайне, но почему-то сердце в груди билось всё менее спокойно. Подсознательно Мартин ощущал, что конец близок. На забор вскочила кошка, тёмная, с большими глазами, и тут же спрыгнула к скамейке. В следующее мгновение она уже устраивалась поудобнее на коленях мужчины. Он был скрыт от посторонних глаз кустами, поэтому позволил себе улыбнуться и прикоснуться к шелковистой шёрстке. Он тайно называл эту кошку Марли, как звали его мать. Она приходила к ним осторожно, будто боясь, что кто-то заметит, а Мартин всегда ласкал её и кормил остатками рыбы. Демиургам запрещали содержать домашних животных. Марли когда-то тоже имела хозяина, но того, судя по всему, забрали Homo perfectus, поэтому она осталась одна. Они, потерявшиеся в этом мире, нашли друг друга. Мартин вваливается в номер абсолютно уставшим. Кей лениво снимает туфли и ложится на кровать, тяжело вздохнув. Кажется, перелёт измотал их обоих. Благодаря карточке девушки были куплены билеты и некоторые вещи. Юноша в первый раз в Алабаме, а в Монтгомери — тем более, но демка в этом городе ориентируется как рыба в воде, хотя и сама не до конца понимает, почему. Он подползает к журнальному столику и включает телевизор. "В окрестностях города Монтгомери на прошедшей неделе пропало десять молодых людей и пятеро детей. Взрослые люди, их родители в большинстве своём, найдены погибшими", — как сквозь пелену доносится голос неприятной ведущей. Мартин падает на соседнюю с Кей кровать и кидает взгляд на зомбоящик. — Почему бы демиургам не заявить о себе? — спрашивает юноша. — Они могли бы рассказать Homo sapiens про живое волокно и то, что с ним люди становятся более сильными, умными, красивыми и прочее. Тогда придёт очень много заинтересовавшихся людей и их не придётся вылавливать. — Сам подумай, — она поворачивается и внимательно осматривает парня. — Если Homo sapiens узнают о Homo perfectus, то, конечно, заинтересуются, но больше испугаются. Люди — эгоистичные консервативные существа, им вряд ли понравится то, что кто-то вплетёт нить ускоренной эволюции в их мозг, ведь они тогда потеряют чувства и власть. Власть над планетой. Мужчина опустил Марли на землю и посмотрел в сторону калитки, где уже было видно, как Н-683 возвращается домой. Он обычно работал дома в лаборатории или за компьютером, а жена как журналистка вечно куда-то ездила. Жена. Странное слово, если считать мир, в котором оно действовало. Ничего, что могло бы напоминать о любви. Государственный расчёт, чтобы комбинация генов детей была более удачной. А сами дети являлись лишь необходимыми продуктами воспроизводства. То, как изменили демиурги концепцию брака и супружества, взяв её у нелюбимых ими Homo sapiens, раздражало мужчину. В тот день женщина была явно раздражена и держала в руке тёмный снимок и диск. "Теперь можно начинать обратный отсчёт". Мартин спокоен. Колокольчик над входом пронзительно звенит, оповещая хозяев о новых посетителях. Прошёл месяц со спонтанного перелёта Кей и Мартина в Монтгомери. Скоро девушке заблокировали карточку, поэтому парень устроился на работу в кофейню, а его спутница решила постараться больше времени проводить среди людей. Демиурги не схватят её в толпе, да и социализация никогда не помешает. Кей стала больше выражать эмоции. Почти незаметно, но часто. Даже улыбка начинала проявляться. К столику подошла девушка-официант и молчаливо протянула меню. — Что будешь, Кей? — спрашивает юноша, даже не смотря на книжечки. Девушка ещё немного изучает одну и резко поднимает голову, сталкиваясь с весёлым взглядом напротив. — Кэтрин. — Что? — Мартин не улавливает суть вопроса ввиду отсутствия сообразительности и начинает поспешно просматривать меню. О чём она? Вроде, таких названий нет в списке. — Называй меня Кэтрин. Сны... они подсказали мне, что это — моё настоящее имя, — теперь она выглядит слегка взволнованной. Сны являются ключом для дема или демки к собственным воспоминаниям, а витамины, которые будущие демиурги пьют каждый день в течение определённого времени, заставляют их ничего не видеть. Это беглецы смогли выяснить путём тщательного анализа всех происходящих с Кей изменений ещё неделю назад. — О, хорошо. Кэтрин, — он будто пробует имя на вкус, пытается понять, насколько оно подходит девушке. Официантка снова подходит и выжидающе смотрит. Имя на бейджике написано ярким чёрным шрифтом — она устроилась совсем недавно. — Кейли, — зовёт Кэтрин, и официантка выпрямляется и заносит ручку над раскрытым блокнотом, — можно чашечку американо, пожалуйста? Так непривычно видеть демку, так вежливо общающуюся с работницей кафе. Как будто в параллельный мир попадаешь. — Мне тоже, — кивает парень, и Кейли, обаятельно улыбнувшись, показывает посетителям блокнот. Лишь в этот момент до Мартина доходит: девушка не может говорить. Он пробегает глазами по написанному и подтверждает, что именно это они и заказали. Она делает лёгкий реверанс и, подпрыгивая, убегает. Его спутница похлопывает его по руке и взглядом указывает на бабушек, сидящих за соседним столиком, почти незаметно теребя мочку уха. Юноша прислушивается. — ...реально такой есть? — Да. Говорят, специалист хороший и рак вылечивает сразу и навсегда. Кажется, его зовут мистер Дэвидсон. Кэтрин вздрагивает и быстро отправляет сообщение Мартину. Тот хватает телефон и внимательно читает: "Живое волокно убивает больные клетки сразу же после его вплетения. К тому же, я слышала эту фамилию во сне. Нам нужно узнать, где его можно найти". — Прошу прощения, — парень оборачивается к женщинам. — У моей сестры не так давно обнаружили рак, но он уже на запущенной стадии, почти не излечиваемой. Вы, случаем, не знаете, как найти мистера Дэвидсона? — он включает всё своё обаяние, когда обворожительно улыбается, а девушка закатывает глаза. Бабушки хихикают. — М-431. Я ведь всё ещё могу так тебя называть? — Н-683 скрестила руки на груди, за ней появились ещё трое демиургов. Полиция. — Пришли результаты моей томографии, однако попросили забрать и твои. Сравни. Она положила на колени мужа два снимка, явно различающиеся. На первом был обычный мозг, а на втором он оплетался линиями. Мартин усмехнулся. Второй точно принадлежал жене. — Мне вот интересно, как ты смог обманывать всех десять лет? — она забрала снимки и посмотрела на мужчину с оттенком пренебрежения и превосходства. А тот даже не шевельнулся, будто и вовсе не понимал, что происходит. В один момент он сжал руки в кулаки и рассмеялся. На пороге небольшого дома стоят двое: девушка и парень. Оба немного нервничают, хотя и не подают вида. Юноша нажимает кнопку звонка и ободряюще сжимает вспотевшую ладонь спутницы. Он анализирует и считает секунды. Её колени дрожат, как осиновый лист на ветру. Один, два, три... Она сжимает его ладонь в ответ. Четыре, пять... Слишком холодно. Девушка обнимает себя свободной рукой, хотя на улице достаточно тепло. Странное ощущение неизвестности передаётся парню. Шесть, семь, восемь... А вдруг они ошиблись? А если этот мистер Дэвидсон — демиург под прикрытием? Её схватят, а его отправят на операционный стол, и тогда всё закончится. Девять... В глубине дома слышатся негромкие шаги. Десять. На пороге показывается мужчина, по виду лет сорока, с завязанными в невысокий хвост тёмными волосами и голубыми глазами — такими же, как у девушки перед ним. На лице хозяина самое настоящее удивление. Рот приоткрыт, а глаза блестят. Он... плачет? Или это блеск радости? Что это, чёрт возьми? — Кэтрин? А, нет, — он смотрит на запястье гостьи. — К-222, верно? — Мистер Дэвидсон, вы же меня знали, так ведь? Знали до того, как я стала демиургом? Почему Вы мне снитесь? — Кей явно не может сдерживать вопросы, копившиеся уже неделю. Мужчина улыбается и притягивает её в крепком объятии. — Как же я рад, что ты всё ещё демка, Кэтрин Дэвидсон. — Отвечай, — твёрдо произнёс один из полицейских, тот, кого обычно называют словом "шкаф", а второй, тонкий, как тростинка, несильно ударил Мартина по макушке пистолетом. Однако учёный продолжал выпускать стресс, который накопился за все эти годы. Ложь, хитрость, воспоминания. Эти три понятия держали его в жизни настолько долго. А ведь никто и не полагал, что всё сложится так удачно. — Вы ищете формулу сыворотки, которая может убить живое волокно? — Винсент Дэвидсон, как самый настоящий гостеприимный хозяин, заваривает чай для Кэтрин и Мартина и слушает их рассказы о побеге из штаба демиургов в Новом Орлеане. Юноша не без интереса наблюдает, с каким благоговением Кэтрин смотрит на своего, как оказалось, отца. Как будто не она месяц назад утверждала, что чувства — пережиток прошлого. — Знаю о такой, я сам её открыл. Поэтому, в принципе, и скрываюсь так тщательно. Мне нужно её сохранить и довести до совершенства. — Видим мы, как Вы скрываетесь. Да о Вас бабушки в кафе спокойно как о чудо-докторе рассказывают, — усмехается Мартин, а мужчина в ответ хищно улыбается, закидывая листья малины в чайник. — Конечно, я не допущу того, чтобы демиурги до меня добрались. Есть у меня пара проверенных способов спрятаться от них. Однако рано или поздно меня найдут. И не смотри на меня так, Кэтрин, — он с долей упрека смотрит на дочь. — С тобой все эти хитрости не сработают. Хоть ты и начала очеловечиваться, биологически ты всё ещё демка. Тебя найдут в любом случае. — Нужно что-нибудь придумать Мартину. Если его поймают, то вживят волокно, — говорит девушка, опустив взгляд в пол. — Я думаю, это даже будет лучше для него. Если он станет демиургом, то проживёт долгую и спокойную жизнь, — мужчина пожимает плечами, а парень вздрагивает. Что он несёт вообще? Какая спокойная и долгая жизнь? Зачем? — Не надо мне быть демиургом. Я хочу жить с воспоминаниями и эмоциями, а также объективно исследовать Homo perfectus. Судя по тому, как им промывают мозги, то мысль о собственном превосходстве над Homo sapiens будет мешать мне увидеть их слабости, — холодно отвечает Мартин. Он реально хочет уйти в науку и начать изучать демиургов, демов и демок, чтобы знать предел их возможностей, которые точно небезграничны, ведь демиурги — всего лишь новая ступень эволюции человека. Они не инопланетяне и не персонажи супергеройских комиксов. — Ты уверен? В таком случае ты проживёшь не больше пяти лет. — Если мне хватит этого времени на то, чтобы хотя бы начать исследования, то да, уверен, — энергично кивает Мартин, а Винсент снисходительно улыбается. — Тогда нам нужна будет кровь Кэтрин. — Всё очень просто, — молвил мужчина, его смех мгновенно затих. Н-683 стояла, скрестив руки на груди, а полицейские внимательно слушали. Мартин чувствовал себя великим иллюзионистом, сумевшим поразить великих гурманов этого жанра. А ведь они могли легко догадаться, если бы вышестоящие демиурги рассказали про одну очень несложную хитрость. — Томографию делают каждому демиургу через пять лет после вживления волокна и ежегодно после первой томографии. А когда демиург ломает себе руку или ногу, то в этот момент томографию не делают, ибо эта процедура может разрушить волокно из-за гормональных перебоев. Я два раза ломал правую руку, два — левую ногу и один — левую руку. Но, получается, я прожил десять лет из-за вот таких случайностей, потому что волокно умерло сразу после окончания операции. Меня спасла кровь К-222. "Живое волокно не взаимодействует с ДНК демиурга", — помнил он слова Винсента. Отзывчивый учёный спокойно поделился результатами своих исследований и предоставил доступ в подвал-лабораторию для помощи. Она тогда действительно загорелась и абсолютно добровольно сдавала кровь на опыты. Она вообще была прекрасна. — То есть, ты хочешь сказать, что кровь демиурга уничтожает живое волокно, но делает человека похожим на дема или демку? — нахмурился полицейский-шкаф. Мартин кивнул. Жена показала краткую, совсем на миг, вспышку злости. Как оказалось, сильные непримитивные эмоции не чужды Homo perfectus, просто почти никогда не проявляются. — Именно. — Мы это ещё проверим, обыщем Вашу лабораторию, — произнёс третий, до этого молчавший полицейский. — Вы, — он обратился к коллегам, — везите М-431 в штаб, а Вы, — он кивнул жене Мартина, — пройдёмте со мной. Сегодня важный день — первый серьёзный анализ результатов недавних исследований в лаборатории Винсента. Мартин смотрит на девушку, идущую рядом, и улыбается — её глаза горят предвкушением, а искренний восторг не сходит с лица. Он вновь и вновь любуется ей, смотрит на то, как идеальные пальцы сжимают его совсем не идеальную ладонь. Мистер Дэвидсон попросил их разбудить звонком в дверь — у него чуткий слух. Недостаточно. Они не доходят около сотни метров до дома учёного, как он разлетается в результате взрыва. Ударная волна дошла слабо, но достаточно, чтобы заставить их упасть. Молодые люди сидят на асфальте и неверяще смотрят на место взрыва. Шок растекается по венам тягучей неприятной смолой, а дыхание похоже на мелодию, которую маленький ребёнок, балуясь, включает и тут же останавливает несколько раз. Понимание обваливается чудовищной лавиной. Прямо сейчас на их глазах прервалась жизнь. И не просто чья-то, а очень доброго, понимающего и энергичного учёного, сумевшего столько всего узнать про демиургов! Мартин чувствует, как каждую секунду в унисон с тихими всхлипами в сердце вонзаются острые кинжалы. Он смотрит на девушку, которая уже не сдерживает слёз. Пальцы немеют, когда их сжимают другие, более "совершенные". Ужасно, абсолютно высокомерно это слово, поэтому парень старается даже в мыслях не употреблять его в сторону той, чьё душевное имя Кэтрин кто-то поменял на черствое сочетание буквы и номера: К-222. Она красива до невозможности, но улыбка ей идёт намного больше. Она не должна плакать. Мартин крепко обнимает Кэтрин и поцелуями собирает каждую слезинку, стараясь не пропустить ни единой. Он нежно касается её кожи лица и понимает, что плачет сам. Они только недавно нашли союзника, но снова остались одни. Ведь Homo sapiens и не подозревают, что эти люди, вылавливающие парней и девушек для экспериментов, должны быть хорошо изучены для качественного решения проблемы. Демка слабо собирает в кулак ткань футболки на спине юноши и сильно прижимается к его груди. — Обещай мне, Мартин, что в обществе демиургов будешь делать всё возможное, чтобы жить. Пожалуйста, живи! — шепчет она, шмыгая носом. Парень вздыхает и лишь кивает, потеревшись носом о её макушку, приятно пахнущую апельсинами. — Не двигайтесь! — кричит властный голос, появляясь из-за спины девушки. — Винсент Дэвидсон мёртв, а вы, К-222 и Мартин Лерх, арестованы! Его снова увезли и посадили в ту же камеру, что и тогда, десять лет назад. Те же стены, желтая краска которых давно начала облупляться. Тот же холодный бетонный пол. Та же жёсткая койка. То же ведро для крайних нужд. То же кровяное пятно чуть выше плинтуса у входа. Тот же чёрный побитый телевизор. Та же атмосфера безысходности. И никакого душа. "Не сравнится с инкубатором для будущих демиургов", — мысленно усмехнулся мужчина, расхаживая взад и вперёд. В этот раз утром его не могли отпустить. Приговор был слишком очевиден. В семь часов многие демиурги уходили на работу, но на суд над "предателем и лжецом" посмотреть собралась целая толпа. У всех были серьёзные и важные лица, даже с каким-то оттенком упрёка в глазах. А солнце плевать хотело на людей, оно спокойно освещало лучами двор одной из самых больших тюрьм штата Алабама. Как и Мартин излучал абсолютное спокойствие. Казалось, с него даже будто камень с плеч упал, наступило сладкое облегчение. Он встал на помост, а тот самый полицейский-шкаф, один из тех, кто вёл допрос, заряжал пистолет. Какой-то очень важный дядька зачитывал обвинительные аргументы. А на плечо Мартина сел воробей и запел весёлую мелодию. Когда дверь в камеру отворяется, Мартин не успевает увернуться и ловит пульт лицом. Парень-демиург безразлично хмыкает и молча указывает на телевизор, а потом уходит. Заключенный ещё долго вертит пульт в руках, пребывая в замешательстве. Они хотят, чтобы он включил телевизор? С чего это вдруг? Видимо, чтобы промыть мозги. Что ж, удачи им. По крайней мере, для любого нормального человека пропаганда — это всегда весело. Он впутан в мир демиургов уже два месяца и до сих пор не может понять одного: зачем сверхлюдям вести пропаганду в отношении беспомощных людей и и так послушных себе подобных? Однако злобная усмешка слезает с лица парня, как только палец давит на большую красную кнопку пульта. Экран показывает, как на светлом помосте спиной стоит хрупкая фигурка. Кажется, она знает, что её снимают, но специально не поворачивается. На фоне кто-то начищает револьвер. Микрофон настолько мощный, что создаёт ощущение присутствия на месте. И он видит шуршание ветра и листьев, слышит сладость губ, чувствует красоту налившихся солнцем и соком яблок. Он жалеет, что не смог защитить демку, что не может её спасти прямо сейчас. Он о многом жалеет. Однако... Слышны вдохновлённые возгласы незнакомого мужчины, утверждающего, что девушка — предатель и пересмешник. Так хочется крикнуть: "Нет!" И он кричит. Долго. Срываясь. Изредка переводя дыхание. Только никто не приходит или как-то иначе не пытается его заткнуть. Девушка разворачивается и улыбается прямо в камеру. Так лучезарно и весело, но в глазах слёзы. Кинжалы терзают сердце, превращая его в месиво. Мужчина устремил взгляд в голубое безоблачное небо. — До встречи в бездне, Мартин Лерх. — До встречи в бездне, Кэтрин Дэвидсон. Выстрел.