Выжженный путь

      Луи уехал с тяжёлым сердцем, потому что расставание было действительно сложным для него. Семья, которая безумно за него переживала, старалась хоть немного его поддержать, в отличие от Гарри, который молча сжимал мужчину в объятиях около получаса и так же молча проводил его взглядом.       Всё оказалось намного легче, чем Луи ожидал: с ним просто хотел познакомиться биг-босс, который после продолжительного общения дал дилеру особое положение, по которому тот может в любой момент уйти в бессрочный отпуск, и это не могло не радовать. Также мужчина поддерживал общение с родными, в особенности с Лотти, которая рассказывала об успехах Гарри в лечении и иногда навещала его сына Томми, присылая фотографии обоих.       Через три месяца Луи возвращается в Лондон и, после долгих размышлений, просит сестру отвезти Стайлса к его маме. Так будет лучше, так рядом с кудрявым не будет наркотиков и связанных с ними людей, одним из которых является сам Томлинсон.       Ещё некоторое время у дилера занимают суды и скандалы с матерью его сына, но старший всё же отбирает у эгоцентричной потаскушки ребёнка и обустраивает комнаты под детскую и игровую, берёт на работу няню и становится полноценным родителем, периодически проверяя Гарри, нанимая людей, которые собирают информацию. И каково было его удивление, когда он узнал, что тот вышел на связь с одним из борделей, хозяин которого поспешил поделиться этим с Луи.       «Какой хороший мальчик скоро начнёт работать у нас. Не хочешь опробовать его, Томмо? Ты любил разнообразие, и я тебе гарантирую, что он хорош. Его даже ещё никто не покупал, эксклюзив» — говорил ему Рич.       Это было спонтанное решение. Наверное, единственные раз, когда Гарри почувствовал себя живым снова с тех пор, как Луи уехал. И он бы предпочёл, чтобы толчком к этому не становилась злость и обида, но даже после того, как соскочил, кудрявый оставался самым эмоциональным человеком на свете. Всё, правда, было иначе теперь: он работал в пекарне, собирался восстановиться в универ. Не потому что хотел, а ради Энн. Он начал свою жизнь там, где она остановилась из-за зависимости, он думал, что Луи бы гордился им. Гордится прямо сейчас, если там наверху всё-таки что-нибудь существует.       И как же он, блять, зол, когда понимает, что Томлинсон предпочёл оставаться мёртвым для него, после того, как тяжело было смириться с этой ебаной мыслью. После всего, что было между ними.       Лотти не стоило ему рассказывать о том, что Луи вернулся. Конечно же, Гарри никаким образом не дал ей понять, что её «секрет» имеет для него хоть какое-то значение. Напротив, он убедил девушку, которая регулярно звонила и даже проведывала его, что в его жизни теперь всё совершенно иначе, и если её брат принял решение не рассказывать ему, значит так лучше для всех. Но, естественно, все логичные рассуждения не имели ничего общего с тем, что парень думал на самом деле. Он даже глазом не ведёт, сидя в кабинете какого-то подпольного клуба и договариваясь о предстоящей работе, не вслушивается в вопросы, которые задают ему, просто соглашаясь на всё. Убеждается лишь в том, что эти люди имеют отношение к бизнесу, который ведёт Томлинсон.       Он не нарушает никаких обещаний, да? Он обещал не заниматься саморазрушением через наркотики — он этого не делает. Как-то похуй на своё восстановившееся тело, когда ты осознаёшь, что единственный, кому ты хотел бы отдать его, предпочёл держаться от тебя подальше. По крайней мере, он сможет обеспечивать свою маму так, как она этого заслуживает.       Томмо договаривается о встрече с Гарри через ресепшн, покупая его на час и представляясь как обычный клиент, но на самом деле он уже отвалил Ричу кругленькую сумму за то, чтобы выкупить подписанный младшим контракт. Луи также представляется любителем БДСМ и просит о том, чтобы кудрявого подготовили: связали, завязали глаза и вставили в рот кляп. Так что парень, лежащий на постели, хорошо связан опытным человеком, даже лежит лицом вниз на постели, призывно оттопыривая задницу, и не видит своего клиента, когда тот заходит в дорогущий номер. И Луи просто блядски зол, потому что какой нахер бордель, когда ты, блять, работаешь кассиром в пекарне?! Он быстрым шагом подходит к кровати и рывком поднимает Гарри, касаясь верёвок на руках, всё ещё не прикасаясь к коже, и, не удержавшись, разглядывает его изменившееся в лучшую сторону тело. Больше нет расчёсанных рук и болезненно выпирающих костей, теперь его тело выглядит здорово, хоть и местами виднеются шрамы. Дилер находит в ванной комнате халат и набрасывает его на младшего, заботливо завязывая пояс, ведёт к чёрному выходу из отеля, запихивает, чёрт возьми, в багажник, потому что Стайлс действительно буйный, и везёт домой.       Сказать, что Стайлс ахуевает от происходящего — не сказать ничего. Он был зол, напуган и ещё раз, блять, зол. Думал ли он об этой встрече? Конечно же. Думал ли, что она произойдёт в первый же день? Нет. Гарри даже не успевает толком разглядеть его лицо, потому что в следующее мгновение уже оказывается в багажнике. И в этот момент Стайлс думает, что Луи решил его прикончить по-тихому. Гарри уже готовится умолять не убивать его, но вместо тёмного леса они оказываются всё в той же квартире.       По дороге шатен написал няне и узнал, что двухлетний малыш Томми уже спит, поэтому он отпустил женщину домой. Когда они приехали, то в доме было тихо, только кудрявый громко мычал из-за кляпа во рту. Луи завёл парня в самую дальнюю комнату, и первым делом развязал руки, чтобы кудрявый дальше мог освободиться сам.       Гарри сдирает повязку и кляп, в полной готовности высказать всё, что он думает, но Луи опережает его, пока Стайлс жадно хватает воздух раскрасневшимися губами.       — Сейчас ведёшь себя максимально тихо, понял? — первое, что говорит шатен, на полном серьёзе и со сдвинутыми на переносице бровями. — Какого хуя тебе не работалось в блядской пекарне и ты решил, что неплохо было бы ложиться под богатеньких мужиков? Я действительно верил, что ты изменился, а ты решил стать самой обычной шлюхой! Ты пал ещё ниже, Стайлс, — говорит громким шёпотом так, что получается «крик», бегая глазами по лицу младшего, что стало в разы красивее благодаря здоровому цвету лица и паре набранных кило.       — Чего, блять?! — он даже не пытается быть тише, ему насрать на просьбы шатена. — Ты мне будешь говорить?! Каким хуем тебя вообще касается моя жизнь?! С чего ты взял, что можешь таскать меня в ебучем багажнике?! Я не твоя грёбанная вещь! Съебись! — пытаясь бортануть шатена, чтобы тот отошёл от двери, выкрикивает Гарри. Он собирается закончить то, что начал. Луи кретин, если думает, что вся эта херня ещё работает на него. Все его слова, все его обещания, все эти ебучие чувства — всё ложь. Томлинсон возомнил, что Гарри — несчастный ребёнок, которому он благородно помогает? Пошёл нахуй.       — Блять, говори тише! — шикает шатен и одной рукой перехватывает руку младшего, отталкивающую его от дверного проёма, а второй хватает парня за горло и проводит в глубь кабинета к столу, чтобы зажать того между мебелью и своим телом.       Мысленно Гарри всё ещё зол и готов отвесить Луи по лицу за все эти упрёки и действия. У него предостаточное количество аргументов и он готов высказать выорать их прямо сейчас. Но тело реагирует на ладонь, сжимающую шею, куда быстрее, чем шевелятся извилины кудрявого. Внизу живота мгновенно разливается тепло, когда шатен вжимает его в столешницу своим телом, обездвиживая и вызывая дрожь, а собственнический тон почти заставляет испытывать пресловутое чувство вины.       — Я буду тебе говорить, потому что это благодаря моей семье ты пережил ёбанную ломку, — шипит дилер. Гарри скучал по этим горящим от злости глазам и срывающемуся голосу, когда терпение Луи явно преодолевает точку кипения, и Стайлс знает, что точкой кипения является он сам. — Не ты ли мне говорил о том, как нуждаешься во мне и принадлежишь только мне? Так какого хуя ты пошёл работать шлюхой, если ты мой? — Томлинсон не сдерживается и прикрикивает, но его прерывает открывание двери, откуда появляется русоволосая голова малыша, и тот осторожно заглядывает, глядя на них большими голубыми глазами.       — Папа? Боюсь, — Томми в силу возраста ещё не очень хорошо выражает свои мысли, но отцу всё ясно.       Гарри уже начинал думать, что всё закончится разбитым носом Томлинсона, его собственной красной задницей и горячим примирительным трахом прямо на этом столе, но…       Детский голос заставил кудрявого, до этого брыкавшегося и оказывающего агрессивное сопротивление, буквально замереть на месте. Его ноги, кажется, приросли к полу, а безжизненный взгляд устремился на крошечного мальчика, застывшего в двери и пялящегося на них своими огромными глазами. Его глазами.       Луи бросает взгляд на мягко говоря охуевшего Стайлса и разворачивается к сыну.       — Хей, малыш, — он берёт мальчика на руки, целуя в пухлую щёчку. — Папа рядом, тебе нечего бояться, — тихо шепчет, прижавшись к нему щекой, и идёт к двери.       «Папа».       — Мы не закончили, так что только попробуй свалить, — Луи бросает свою угрозу-предупреждение, и Гарри с трудом заставляет себя перевести взгляд с ребенка на него. Взгляд, полный боли, непонимания и страха. Они похожи как две капли воды. И даже если пальцы, которые сжимали его шею, сейчас бережно обхватывают крошечную спину, Гарри кажется, что ему перекрыли кислород, сдавливают лёгкие, душат и одновременно ломают все рёбра.       «Папа».       Дверь за ними закрывается, а парень всё продолжает стоять, вжавшись в столешницу, как будто теперь она — единственное, что удерживает его от падения.       «Папа».       Проходит больше пятнадцати минут, прежде чем потная ладонь соскальзывает с края стола, колени подгибаются, и кудрявый оседает на пол.       «Папа»?!       Луи быстро укладывает малыша обратно спать, тот слишком умаялся за день и поэтому засыпает практически мгновенно.       В кабинет шатен возвращается более спокойным и сдержанным, а когда видит полное отсутствие эмоций на лице Стайлса, то лишь поджимает губы: наполовину распахнутый халат спадает с плеч, взгляд устремлён куда-то сквозь него, а голос, который кудрявый так и не подавал за всё это время, звучит ещё более сипло и низко, чем обычно:       — Мне нужна какая-то одежда. Чтобы уйти, — чтобы встать и уйти отсюда нахуй, даже если ноги ватные, а руки не слушаются. Даже если он просидел неподвижно всё это время, а за окном уже начало светать. Гарри должен уйти, потому что если останется здесь сейчас, он рехнётся. Окончательно поедет крышей, и в следующий раз его остановкой станет не притон, а ёбанная психбольница.       Этот маленький мальчик назвал Луи папой.       — Ты в халате, этого достаточно, чтобы продолжить, и теперь, я надеюсь, ты не будешь орать, — шатен кивает на дверь, а затем подходит ближе. Как бы сильно он ни скучал по этому парню, сейчас у него смешанные чувства. — Ты так и не ответил на вопрос. Зачем тебе работать в борделе? Нравится быть шлюхой? Отвык от наркотиков и теперь зависишь от секса? Что это, блять?       Гарри выглядит так, будто его запихнули в слоумо. Он продолжает смотреть на дверь, пока шатен сыплет своими вопросами, проходя в кабинет и останавливаясь около него. Младший медленно переводит взгляд с деревянной поверхности на его лицо. Губы поджаты, Луи холодный и явно настроен серьёзно, но всё это меркнет на фоне той пустоты, которой пронизаны вечно горящие эмоциями зелёные глаза. Он долго молчит и просто смотрит, бегая взглядом по лицу шатена и задаваясь лишь одним вопросом: «Ты сейчас серьёзно?».       У Гарри есть объяснения. Были. Весь этот цирк был ради того, чтобы Луи взбесился и сам пришёл к нему, чтобы Стайлсу не пришлось подводить Лотс. Чтобы убедиться, что он всё ещё «его» и спросить, какого чёрта. Потому что если он, блять, по-прежнему принадлежал Луи, почему Томлинсон бросил его несмотря на все изменения, которых так желал, и которых Гарри добился несмотря на все трудности? Он собирался сказать так много всего. Собирался спросить так много всего, но прямо сейчас просто смотрит на лицо, которое не рассчитывал увидеть когда-либо ещё, и ничего не понимает.       — Я бы хотел пойти домой.       Он мог бы начать орать или просто демонстративно прошествовать к двери. Но во-первых — его ноги, скорее всего, не готовы к быстрым маневрам, а во-вторых… Во-вторых — ребёнок. Где-то там, за стеной, спит крошечный мальчик с глазами Луи, который ни в чём не виноват. И каким бы эгоцентричным мудилой ни был Стайлс, каким бы ничтожеством его ни считал Томлинсон, он понимает, что не имеет никакого права решать всё иначе, как мирным путём, пока в квартире ребёнок.       — Ты не выйдешь из этой квартиры, пока мы не поговорим. Ты отвечаешь на все заданные мною вопросы, потом можешь задать свои и только, когда все точки будут расставлены, сможешь уйти. Если захочешь, — шатен опирается руками на стол по бокам от Гарри так, что последний теперь находится почти в объятиях старшего. Парень изменился, очень изменился, и эти перемены точно в лучшую сторону. — Если ты думаешь, что я оставил тебя и забыл о твоём существовании, то ты пиздец как ошибаешься, — сам начинает Луи, понимая, что сейчас младший не будет говорить — его растерянность буквально видно по сжавшейся фигуре и бегающих больших зелёных глазах. — Лотс говорила мне обо всём, что было с тобой, даже присылала фотографии, затем я уже обратился к своим людям, чтобы знать, что происходит в твоей жизни. Да ты, блять, даже работаешь в пекарне, которая принадлежит мне. По-твоему, мне плевать на тебя? Я не хотел, чтобы ты возвращался к тому, что хоть немного будет напоминать о наркоте, а я напрямую связан с этим. Так было лучше для тебя же…       По мере того, как Гарри слушает его, брови слегка нахмуриваются, а от этой близости, которая ощущается неправильно сейчас, приходится отклоняться назад. Он всё ещё ничего не говорит и почти не дышит, не сводя взгляда с глаз напротив. Он не понимает, является ли это очередным враньём, плодом его поехавшего воображения или же какой-то ебанутой, слишком затянувшейся шуткой. Странное ощущение, когда мыслей одновременно слишком много и в то же время нет совсем. Гарри чувствует пустоту каждой клеточкой своего тела. Странно, но ему даже не хочется кричать, он слишком сосредоточен на попытках уложить происходящее в своей голове. Тщетно.       — Мальчик, — после очередной затянувшейся паузы хрипит кудрявый, на секунду бросая взгляд на дверь, прежде чем снова перевести на лицо Луи. Как будто надеется, что всё это было видением, и, может, Томлинсон сейчас скажет, что Гарри шизик, которого посетили очередные галлюцинации, и никакого ребёнка здесь нет. Это не звучало, как вопрос, но это являлось вопросом, потому что ни на что большее он сейчас не способен.       — Ты решил говорить так же, как Томми — по одному слову? Да, этот мальчик мой сын, ему два года и один месяц. Он не был запланированным ребёнком, точнее, я просто переспал с одной… — Луи пытается подобрать слова, чтобы не назвать маму своего сына шлюхой. — В общем, это был случайный секс. Его мать ещё та сука, качала из меня нервы и деньги на протяжении всей беременности, а когда он родился, то вообще слетела с катушек. С трудом и через взятничество мне удалось лишить её прав на Томми, поэтому он сейчас со мной. Он также является причиной того, почему я не приехал к тебе. Зачем молодому парню, который только избавился от зависимости, мужик-дилер, да ещё и с ребёнком? Я не такой мудак, как ты думаешь, и теперь рассчитываю услышать ответы на свои вопросы.       Гарри слышит каждое слово Луи, пытается уложить все кусочки пазла воедино, принять информацию и понять, как должен воспринимать её, но по его лицу видно, что он всё ещё ничего не понимает. По его взгляду видно: из сосредоточенного на глазах напротив он снова становится расфокусированным. Вопросы. Кажется, его ответы уже не имеют никакого смысла, но он всё равно разлепляет пересохшие губы, облизывая, чтобы озвучить их:       — Когда мне сказали, что ты не вернёшься, — замолкает, задумываясь, возвращаясь в те дни, которые он, к сожалению, помнит, — Я не знал, за что цепляться. Я думал, что сорвусь тогда, потому что всё снова потеряло смысл. Даже если ты учил меня, что смысл не в тебе, да, — горькая усмешка. Гарри говорит с ним, но смотрит сквозь и мысленно явно находится совсем не в этом кабинете. — Когда Лотти перевезла меня к Энн, я подумал, что буду стараться ради неё. Ради тебя, даже если тебя уже нет рядом. Я думал… Думал, что ты бы гордился тем, как я справляюсь. Я был твоим, даже если тебя не было, — медленно, очень медленно и сипло последовательно рассказывает младший, думая, что этот рассказ включает в себя все ответы. — И потом она сказала мне. Лотс. Она не хотела подводить меня, но думала, что я не смогу пойти дальше, если не узнаю. Но я не мог пойти дальше, зная, что ты отказался от меня. Мне хотелось знать почему. Мне хотелось знать, что я сделал не так, я чувствовал, будто этого не было достаточно. И я злился. Я злился, потому что хоронить тебя, даже мысленно, было ужасно. Ещё хуже, чем осознавать, что в действительности я тебе не нужен. Я просто хотел… Я думаю, я имел право знать, что ты живой, имел право услышать всё это лично. И я пошёл туда, в это место, потому что знал, что только таким образом у меня будет шанс поговорить с тобой. Только таким образом я смогу узнать, что было не так. Потому что если бы я всё ещё был, — запинается на этом слове, снова замирая, — Твой, то ты бы пришёл… За мной. И я бы спросил тебя, какого хуя, а ты бы орал на меня, что я проебал всё снова. А если бы не пришёл, то всё в любом случае было бы закончено для меня. Когда бы я сторчался стало бы только вопросом времени. И… При таком раскладе, я хотя бы заработал денег для мамы. Потому что какая разница, кому достанется это тело, если оно не твоё?       Каждое слово Гарри бьёт по всем нервным окончаниям током и мужчина замирает, иногда забывая дышать. Гарри его, он ждал его, он делал всё это для него и по-прежнему одним из смыслов для кудрявого является именно Луи.       Стайлс говорит такие искренние и важные для него же вещи тоном, словно описывает человека со стороны. Именно так он себя и чувствует сейчас: абстрагировано. Он знает, что хотел сказать всё это, но он не знает, зачем говорить это сейчас. Всё слишком запутанно. Слишком непонятно. Он пытается прийти в себя и почувствовать хотя бы злость, но её тоже нет. Наконец снова фокусируется на глазах напротив.       — Это мой ответ.       Томлинсон рвано вздыхает и обнимает парня, прижимаясь лбом к его лбу.       — Я скучал, — честно говорит шатен, глядя в родные любящие глаза. Дилер проводит носом по щеке Гарри, наконец мягкой и пухлой, целует кожу, уголок губ и добирается до рта, осторожно целуя мягкие губы, и сильнее обвивая руки вокруг по-прежнему тонкой талии. — Ты всё ещё хочешь уйти? Я пойму, если ты сделаешь это, но я выкупил твой контракт у борделя, ты им ничего не должен, как и мне. Мы на равных.       Конечно же Гарри ждал этого. Ждал возможности снова прикоснуться к этим губам, почувствовать руки на теле, тепло, исходящее от кожи. Ждал даже тогда, когда это казалось невозможным физически, потому что Луи не вернулся. Ждал, когда шёл в тот бордель. Он правда мечтал об этом чаще, чем стоило, но у Луи есть ребёнок. Он обманывал Гарри, он не верил ему. И всех стараний — его, их, неважно — не было достаточно. Стайлсу нужно время. Определённо нужно время. Потому что он окончательно запутался.       — Я бы хотел поехать домой, — говорит кудрявый, на каждом слове задевая его губы своими и чувствуя, как Луи медленно отстраняется, явно не ожидая такого решения. — Я должен обо всём подумать. Это… Всего слишком много. Я думаю, что мне стоит уйти сейчас.       Руки Луи медленно ослабляются, а потом и вовсе исчезают. Он даёт Гарри свою одежду, которая теперь сидит в разы лучше, хотя всё ещё велика, вызывает такси, и Стайлс прощается с ним тихим «спасибо», ещё раз бросая взгляд куда-то за спину Томлинсона, словно там в любой момент может оказаться ребёнок.

***

      Гарри молчит почти месяц. Он не вернулся в бордель, не вернулся в булочную, он устроился в цветочный магазин, предварительно убедившись, что тот не принадлежит дилеру. Всё свободное время кудрявый не выходит из дома. Несколько раз пальцы вбивали номер барыги среди ночи, но не дожидаясь первого гудка, Гарри сбрасывал вызов. Это был сложный месяц, и Стайлс всё ещё ни в чём не уверен, но он думает, что готов попытаться. Ему нужно задать вопросы и услышать ответы. Вопросы, которых накопилось слишком много и которые не дают спать.

      Мы могли бы встретиться и поговорить за ланчем? H

      Томлинсон не ожидал, что Гарри уйдёт, и этот факт ещё раз говорит о том, что младший изменился. Теперь он не так сильно зависит от Луи, теперь, когда он научился жить без него, кудрявый сможет всё это забыть как страшный сон, и об этом дилер думает слишком часто на протяжении месяца. Шатен даже думает о том, что Стайлс решил порвать все оставшиеся между ними связи, потому что последний уволился из пекарни и, как ему позже сказала Лотти, стал реже с ней общаться.       И Луи не может сдержать мягкую измученную улыбку, когда получает сообщение от парня, тут же набирая ответ. Я могу только ночью и только у себя в квартире, работа. А оставлять Томми на ночь с няней не могу. L Можешь приехать часам к десяти? Я думаю, он уже уснёт к этому времени. L       Перечитывает свои сообщения и понимает, что превратился из гангстера в грёбаную мамочку буквально за несколько месяцев.

Извини, не думаю, что это действительно хорошая идея. H Дай мне знать, если появится свободный час на буднях. H

      Гарри старается. Правда, но он не готов снова видеть мальчика, даже если вероятность очередного пробуждения среди ночи меньше, потому что он не планировал кричать на Томлинсона, по крайней мере, намеренно.       Он чувствует себя лишним. Всё ещё. За этот месяц Луи ни разу не позвонил и не написал. С одной стороны Гарри думает, что шатен дал ему время всё обдумать, но с другой… Навязчивая мысль, что Луи — тот, кому действительно было бы лучше, реши они забыть друг друга, не даёт младшему покоя. Он больше не хочет быть тем, кто нуждается так отчаянно и кому не верят. Он не хочет быть ненужным. Потому что он всё больше похож на Гарри, который был прежде, до зависимости. И это заслуга Луи. Насколько долгим ты планируешь разговор? L Потому, что если быть честным, мне больше нечего тебе сказать, кроме того, что я рад, что ты справился. L       Томмо очень хочется увидеться с младшим, но сейчас и вправду у него совсем нет времени, и его снова ищут федералы. Гарри, прости, я понимаю, что не должен просить тебя о таком, но мне нужна твоя помощь. L Я снова на крючке у копов и мне нужно залечь на дно, поэтому Томми нужно передать Лотти. Ты сможешь забрать его у няни и отвезти в Донкастер? L Блять, я понимаю, что это слишком, но мне больше не к кому обратиться. Он не доставит тебе хлопот, и я заплачу, если это потребуется. L

Ты определённо не должен просить меня о таком. H Но я обязан жизнью тебе и твоей семье. Купи билеты на поезд и скажи, где его забрать. H

      Гарри не хочет. Слишком не хочет всего этого. После несостоявшегося разговора он сделал свои выводы, сам ответил на свои вопросы. Как видел и как чувствовал. Он просит Энн поехать с ним, потому что он не может быть уверен, что справится. Ребёнок Луи прекрасный. Наверняка самый прекрасный мальчик на свете, но Гарри просто не может.       — Мам, это Луи и Томми. Луи и Томми, это моя мама — Энн, — представляет Гарри, когда они встречаются в назначенном месте, чтобы забрать малыша. Гарри стоит чуть поодаль, в то время, как Энн не теряется, тут же находя с ним общий язык и расплываясь в самых искренних комплиментах к этому очаровательному созданию. Гарри выглядит так, как будто увидел привидение, а ещё его немного тошнит. Это страшно и странно. Переводит взгляд на Луи, объясняя присутствие своей мамы:       — Я подумал, что втроём веселее. И она лучше знает детей, — ложь. Гарри идеально ладит с детьми, и сёстры Луи — прямое тому доказательство, но он боится. До смерти боится и не понимает, как реагировать именно на этого ребёнка. Ребёнка мужчины, который за считанные месяцы стал значить для него больше, чем что-либо в этой жизни. Мужчины, с которым в своих влажных мечтах Гарри строил бы свою семью, завёл бы своих детей.       Блять. Эта сцена по уровню триггера не сравнится даже с самыми стрёмными трипами. Гарри просто понятия не имеет, как переживёт эту поездку.       Луи может спокойно выдохнуть, когда отдаёт сына Энн, потому что она и вправду замечательная. Гарри очень похож на неё не только внешне, но и по манерам, она так же хорошо находит общий язык с детьми, а шатен убедился в том, что парень тоже отлично это делает. Вот только он не проявляет таких же тёплых чувств к Томми, как к сёстрам Томлинсона, и это заставляет старшего чувствовать себя виноватым. Он отдаёт небольшую сумку с вещами для сына и покупает для всех билеты в вагон бизнес класса, хотя мама Гарри была категорически против. Шатен рассказывает о том, что Лотти сама подойдёт к вагону и заберёт племянника, и предлагает оплатить обратную дорогу или остаться погостить в доме Томлинсонов. Пока Энн и малыш устраиваются в вагоне поезда, Луи отводит Стайлса в сторону, чтобы поговорить.       — Извини, у меня не было другого варианта, и я безумно вам благодарен. У нас есть немного времени, прежде чем я уеду из страны, мы можем поговорить. Что ты хотел обсудить?       — Ничего, — потрясающе знать, что он снова съёбывает. Просто, блять, невероятно. Ахуительно. Волшебно. Только вот о каком нахуй разговоре речь, если он дал понять, что говорить ему нечего? О каком разговоре речь, если он решил снова, блять, сбежать. Ёбанный поезд ушёл. — Надеюсь, ты отлично проведёшь время, и копы от тебя отъе… отстанут, — Гарри пытается матерится меньше теперь, но с Луи это происходит на автомате. — И ты не должен меня благодарить, ведь это меньшее, что я могу сделать для вашей семьи.       Луи закатывает глаза и цокает, глядя на младшего.       — Прекрати себя так вести. Если тебе есть что сказать, так говори это, а не завуалированно называй меня мудаком. Тебе что, станет легче, если меня пожизненно посадят? Я вынужден прятаться, понимаешь? Это не потому что мне так хочется свалить из Юкей, а потому что я не хочу гнить в тюрьме до конца своей жизни, — раздражённо говорит шатен, потому что он рискует даже сейчас, находясь на шумном вокзале, где в любой момент его могут взять копы.       — Мне нечего тебе сказать, Луи. Я думал, что ты хочешь попробовать всё наладить. Я хотел поговорить, а не сказать. Думал, что ты ждёшь этого, и что я готов обсудить всё. Обсудить, сможем ли мы… Будет ли всё работать. Между нами. Я хотел спросить многие вещи, уточнить, попытаться понять, потому что мне нужно было время, и я всё ещё не понимаю, если честно. Но это явно не вписывается в двух минутный тет-а-тет перед отбывающим поездом и твоим отлётом. Впрочем, тебе нечего мне сказать, и ты занят, в принципе. Я не пытаюсь тебя осуждать, я констатирую факт — в твоей жизни нет места для меня. Я это понял и принял, у меня нет с этим проблем. И я тебя ни в чём не обвинял, если ты не заметил. Поэтому просто делай то, что должен. Думаю, вполне сойдёт за «расставленные точки». It is what it is, — слабо улыбается кудрявый, цитируя татуировку Томлинсона. Он думает о том, что со временем сможет смириться и отпустить всё это. Просто это время не сейчас.       Луи качает головой, хмуря брови.       — Гарри, я правда скучаю по тебе и хочу восстановить отношения, но ты же понимаешь, что я не ебучий принц. Отношения с дилером это не бульварный роман с хэппи эндом. Я появляюсь дома не раньше десяти часов, в любой момент могу исчезнуть, потому что меня будут искать и не смогу как-то предупредить. И у меня есть сын. Сын, к которому ты не горишь симпатией, и я не хочу принуждать тебя терпеть эти отношения, потому что у тебя должен быть шанс на нормальную жизнь, в отличие от меня, и я хочу дать его тебе, а не отбирать последнее. Если ты действительно будешь готов ко всему этому, то я буду только рад. Оставь Лотс записку с ответом, я заберу её, когда приеду за Томми, — быстро говорит шатен, стараясь делать это тише, ведь вокруг люди. Он подходит к Гарри вплотную и чувственно целует. Их, наверное, видит Энн, но старшего это не особо волнует. Он, может быть, в последний раз поцеловал эти губы, и младший больше не захочет с ним видеться. — Пока, Хазз.

***

      Лотти настаивает, чтобы они остались на чай. Энн не собирается отказываться, особенно после увиденного на вокзале. У Гарри не остаётся никаких шансов вставить своё мнение. За чаем следует обед. За обедом прогулка. За прогулкой ужин. Лотти то и дело пытается усадить Томми кудрявому на руки, но он ни в какую не даётся. Ему не не нравится сын Луи. Он волшебный, и Гарри убедился в этом ещё в первые полчаса в поезде, но он боится. Он не готов.       Лотти быстро понимает, что к чему, так что уже к вечеру Томми остаётся под присмотром бабушек, пока сестра Луи выпытывает у Стайлса, что между ним и её братом происходит. Они остаются на ночь. Джей и Энн общаются как лучшие подружки уже следующим утром. Гарри больно, он не хочет проходить через это один, он злится, что Луи нет рядом. Они возвращаются в Лондон через трое суток, и Гарри не знает, поступил ли он правильно, и не узнает ещё очень долго, потому что всё это решит только время.       «Привет. «Ответ в записке»? Это ли не канон бульварных романов? Я долго думал обо всем. Не знаю, будешь ли ты в курсе, но мы провели тут три дня. Джей и Энн с ума сходят друг по другу. Утром они занимались йогой вместе. Ты многое упускаешь. Томми. Я не хочу чтобы ты думал, что я не люблю его. Он прекрасный ребёнок. Вчера вечером он назвал меня «Хазза» и трогал мои кудри, пока не уснул. Мне было больно. Я не понимаю многих вещей, Луи, и ненавижу себя за то, что с ними связан этот прекрасный маленький мальчик. Потому что он не проблема. Он чудо, и тебе чертовски повезло. Я не могу сказать тебе «да» или «нет». Я не могу ничего обещать, потому что я не уверен, что справлюсь с этим. Но если это имеет смысл, я хотел бы попробовать. По-прежнему думаю, что нам нужно поговорить. Когда-то. Как-то. (Все ещё)Твой. Гарри. хх»       Луи появляется в Донкастере спустя неделю и проводит там ещё сутки. Лотти конечно же отдаёт ему записку и дилер тут же включает свой мобильный, чтобы написать Гарри. Привет. Я на самом деле не надеялся, что ты останешься в этом доме хотя бы на час, не то что напишешь мне ответ и проведёшь здесь три дня. L Я уже понял, что с Томми у вас начали налаживаться отношения, потому что он спрашивает про тебя (: L И на самом деле… Я приезжаю в Лондон один, на пару дней, и только потом заберу его, так что, я думаю, мы можем встретиться? L Я свободен утром пятницы, напиши мне время и место, если захочешь встретиться хх L       Гарри не думает, что их отношения с Томми наладились, и ему стыдно, когда Луи пишет, что мальчик о нём спрашивал. Он всё ещё чувствует себя некомфортно по поводу всего, что случилось, хотя и пытается с этим бороться.

У меня будет пару часов перед работой. Приезжай в кофейню рядом с цветочным. H PS рад, что ты в порядке. H

Хорошо, я буду там в это время. L Надеюсь, ты тоже в порядке после поездки. L Спокойной х L       Луи появляется в Лондоне утром и не успевает заехать домой перед встречей со Стайлсом, поэтому он выглядит слишком уставшим и помятым. Мужчина заказывает себе эспрессо, чтобы прийти в себя, и верно ждёт Гарри, пытаясь не заснуть прямо за небольшим столиком. Но кудрявый появляется довольно быстро, и это заставляет Томлинсона «ожить».       Гарри в прекрасном настроении и даже улыбается, показывая ямочки на своих вернувшихся на место щеках, пока устраивается на стуле напротив, опуская рюкзак на пол рядом с собой. Впрочем, это выражение лица не держится долго, потому что не успевает Стайлс сделать заказ, как Луи вываливает на него… Всё и разом:       — Эм… Я просто не знаю, с чего начать и, пожалуй, скажу о той записке. Точнее о том, что ты написал. Тебе больно видеть Томми? Я не понимаю смысла, который ты в это вкладываешь, поэтому хочу услышать всё от тебя. И ты также сказал, то есть написал, конечно написал. Прости, я плохо соображаю утром. Ты писал о том, что хотел бы попробовать, с чего бы тебе хотелось начать? У меня и правда достаточно мало свободного времени, ты это знаешь, поэтому частых свиданий у нас не будет, Хазз. И ещё мы не сможем просто забыть о существовании Томми, он мой сын, Гарри, и я люблю его. Это самое дорогое, что у меня есть.       И Гарри не знает, как реагировать.       — Эм… Я… — кудрявый даже теряется, заметно поникнув и кусая щеку изнутри.       Это их первая встреча в общественном месте. Не то чтобы Гарри рассчитывал на полноценное свидание, но он всё же представлял себе более непринуждённую обстановку. Он заламывает пальцы под столом, смотря на меню, лежащее на столе перед его носом, которое даже не успел открыть. Ладно, надо собраться с мыслями. Вдох, выдох. Всё будет нормально.       — Я понимаю, что ты любишь его, и что у тебя нет никого дороже, но я… Я просто хотел узнать, что значу я? — неуверенно предполагает Гарри, поднимая на него взгляд из-под опущенных ресниц. Луи выглядит уставшим, и младший думает, что он лишний даже сейчас, потому что Томлинсон явно не привык к подобным завтракам. А для Гарри режим дня и подобные простые вещи необходимы, чтобы держаться подальше от наркотиков. Возможно, он немного поторопился, говоря, что «готов».       Луи замечает то, как младший пытается унять своё напряжение, теребя пальцы и ёрзая на стуле, и хлопает себя по лбу ладонью, издавая обречённый стон.       — Прости, я не хотел заставить тебя нервничать или что-то вроде того. Я правда очень плохо мыслю утром и лучше было бы, если бы ты сам направлял меня в разговоре, ладно? Ты уже позавтракал? Здесь очень вкусно пахнет выпечкой, может, закажем что-нибудь? — напряжение между ними немного снижается, когда они оба заказывают по десерту, и Томмо решает больше не торопиться, а дать младшему свободу действий, чтобы тот чувствовал себя чуть более комфортно.       Заказ немного отвлекает от супернеловкого начала разговора, но кудрявый всё равно чувствует себя зажато. Он понятия не имеет, как говорить, когда всё происходит так. Стоит отметить, что Гарри нынешний не имеет практически ничего общего с Гарри, которого Луи знал до отъезда в Японию. Конечно, его всё так же легко вывести на эмоции, он по-прежнему упрям и не всегда последователен, но в повседневной жизни этот Гарри скорее похож на свою шестнадцатилетнюю версию.       — Ладно, я… Думаю, я могу начать? — произносит Стайлс, тыкая несчастный десерт, который уже похож на какое-то невнятное месиво, — Я не… В общем, по поводу твоего… По поводу Томми. Я никогда не имел в виду, что ты должен вычеркнуть его из своей жизни, и мне жаль, что ты так подумал, потому что я правда считаю, что ты самый везучий засранец на свете. Он потрясающий. И добрый, и ласковый, и умный. И когда я говорю… Когда я говорил, что мне больно, я не имел в виду, что он виноват в чём-то. Я имею в виду… Я… Мне стыдно. И я злюсь на себя. Потому что я понимаю, что он здесь не при чём, но он… Твой сын? Ребёнок. И я… Я не знаю, как я должен реагировать? Я не думал, что я… Мне нужно будет стать его «мамочкой», если я хочу быть с тобой? Я не уверен, что подхожу на эту роль, я ведь… Я сам ребёнок. И совсем не такой ангел, как он. И я просто… Я не знаю, я ничего не знаю о твоём прошлом. И о тебе. И я думал, что ты мог бы рассказать мне немного об этом, для начала? Потому что… Я не знаю, я запутался во всём этом. Ты говоришь, что всё будет ужасно, что мы не будем видеться, общаться, и что я буду несчастным, но я… Я имею в виду, знаешь, ты не обязан, конечно же, но мы ведь… Ты ни разу не говорил, что буду значить я? Что я значил для тебя всё это время? Я просто… Всё, что я слышал: «Я скучаю, но тебе будет со мной плохо, и вот тебе миллион причин, по которым мы не сможем просто быть». Я теряюсь. Потому что если… Если ты не хочешь, то я… Ты можешь мне просто сказать. Я не покончу с собой и не пойду становиться хмурым, если это не имеет значения для тебя, и в твоём сердце нет места кому-то ещё. Я звучу, как идиот, Боже. Я не имею в виду всё это романтичное дерьмо, и что ты должен водить меня на свидания каждую пятницу, а по утрам таскать веники. Я просто… Я не знаю. Я даже не понял, нахуя я всё это сказал, ничего ведь не стало понятно, да? Боже. Блять, — Гарри впервые за долгое время снова скрежещет зубами. Хочется разъебать свою тупую голову прямо об этот стол. За весь свой сумбурный монолог он даже не смог посмотреть Луи в глаза. — Прости, что заставил тебя тащиться в Лондон ради этого дерьма. Я снова веду себя, как эгоист.       — Хей, Хазз… Всё хорошо, это просто разговор, не переживай, — мягко шепчет Луи, накрывая руку младшего своей ладонью, слегка поглаживая. — Ты и вправду сам ещё малыш, но я и не прошу тебя быть мамочкой для Томми, у него есть няня, которая водит его в детский сад и сидит с ним вечером. Ты можешь жить той же жизнью, которой живёшь сейчас, просто у меня есть ребёнок. Да, мы не сможем заняться громким сексом в квартире, когда там Том, и с ним придётся иногда проводить время. Но я не заставляю тебя воспитывать его, это не то, чего я жду от человека, которого совсем недавно сам порол из-за отвратительного поведения. Ты очень изменился и это… Это замечательно, — он говорит медленно и тихо, чтобы Гарри не подумал о том, что старший давит на него, потому что он хочет лишь поддержать. — А я… Я не отговаривал тебя, а предупреждал, с чем тебе придётся столкнуться, чтобы потом не было больнее. Ты правда много для меня значишь, мне хочется заботится о тебе, да просто, блять, быть рядом… И мне бы хотелось водить тебя на свидания, баловать, но, к сожалению, у меня такая работа. Единственное, что я могу тебе гарантировать, это то, что так будет не всегда. Тогда, в Японии мне, можно сказать, даровали свободу, я могу уйти в бессрочный отпуск в любой момент, просто сейчас мне хочется заработать на безбедное будущее для своей семьи.       Гарри часто кивает, давая понять, что он всё осознаёт, и всё нормально. Может, он не совсем в порядке, но это уже на несколько шагов ближе к порядку. И Стайлс был бы не Стайлс, если бы:       — Хорошо, я понял, но… — раньше его мертвенно бледная кожа не имела способности выдавать кудрявого с головой, так что он чувствует себя ещё более смущённым, когда понимает, как сильно горят щёки, и даже не нужно ёбанное зеркало, чтобы убедиться, насколько красным и неловким он выглядит прямо сейчас. — По поводу секса? — он кусает губу, теперь глядя прямо в глаза, потому что мягкие поглаживания успокаивают и немного придают уверенности. — Я имею в виду, он будет редко, да? И он будет… Другой? Не как раньше? — Гарри не то чтобы помнит все их разы досконально, но он точно помнит, что было приятно. Очень приятно. Ему нравилось, и он скучает. И он бы соврал, сказав, что не думал об этом вопросе, как об одном из ключевых.       Томмо хитро улыбается, когда видит этот милый румянец на щеках, выдающий смущение младшего, и наклоняется чуть ближе, чтобы никто их не услышал (на самом деле, он хочет ещё больше смутить Гарри).       — Если ты спрашиваешь о том, буду ли я тебя пороть или практиковать удушение, то наличие ребёнка никак не влияет на мои способности трахаться, — Луи подмигивает и отстраняется. — Ну, возможно, он будет реже, но мы в любой момент можем снять номер в каком-нибудь отеле и оторваться или увозить Томми на выходные, чтобы как следует отдохнуть.       Ладно, Гарри помнит, что это влияет на него, но когда его тело за считанные секунды покрывается мурашками от каких-то слов, Стайлс краснеет ещё сильнее, в то время как глаза загораются. Не то чтобы он уже представил как Луи трахает его на этом самом столе в десяти разных позах, но он представил.       — Я не имел этого в виду, но спасибо, что уточнил, — корча недовольно-смущённо-дразнящуюся рожицу, язвит Гарри, но эта язвительность не имеет ничего общего с той, что была прежде. Он скорее флиртует, чем пытается кого-то задеть. — Хорошо, теперь, когда мы знаем, что в моём юном возрасте я не останусь без секса, связав себя отношениями со стариком, можем продолжить? — кусая губу, чтобы сдержать улыбку, предлагает младший.       — Значит старик, да? Я научу тебя уважать старших, — в ответ язвительно говорит шатен, продолжая ухмыляться.       — Расскажешь мне о нём? О Томми. Я хочу знать о нём. Побольше, прежде чем мы начнём проводить время вместе. И я… Было бы здорово, если бы мы могли делать это… Постепенно.       — Ну, он ещё совсем молод и у него не так много интересов, — продолжает тему возраста Луи, усмехается и оставляет эту затею. — Томми немного замкнутый из-за его мамаши-идиотки, ты, наверное, заметил, что он не бегло говорит и не идёт первым на контакт. А в остальном совершенно обычный ребёнок, очень тактильный и ласковый, обожает собирать пазлы, что для меня просто удивительно. Серьёзно, ему можно просто дать коробку, и он будет увлечён ими несколько часов, — с горящими глазами рассказывает Луи, потому что он действительно любит своего малыша и старается делать всё для него.       — Ты говорил, что хочешь, чтобы я остался? Тогда… В тот вечер. Я имею в виду, ты всё ещё хочешь, чтобы я жил у тебя, и ты мог заботиться о двух детях одновременно? — Гарри никогда не сможет понять, откуда у кого-то может быть такая страсть к заботе о ближних. Не только о ближних, но и о наркоманах, которых ты подбираешь в притоне и ебёшься много месяцев, прежде чем все твои труды дают хотя бы минимальный результат. Он правда не понимает и боится, что в одно «чудесное» утро Томлинсон прозреет и пошлёт его нахуй.       — Да, мы уже жили вместе и причём не в лучшие времена, поэтому, я думаю, проблем быть не должно? Это будет удобнее, потому что, если мы будем жить раздельно, то точно реже будем видеться. Но если ты ещё не готов, то я не давлю. В любой момент ты можешь приехать с вещами, никто не будет против твоего присутствия в квартире.       — Хорошо. Я думаю, мне нужно будет время, чтобы переварить этот разговор, но я постараюсь не затягивать, — кивает Гарри, потому что так будет правильно. Он уже решил, что должен попробовать. Он решил, что Луи стоит того, чтобы попробовать, что та жизнь, которая, возможно, когда-нибудь у них будет, стоит того, чтобы попробовать. Даже если он не имеет ни малейшего понятия, как это будет.       Гарри отпивает свой чай и оставляет пальцы на кружке. Сейчас его тело не такое ледяное, но привычка греть руки при любой удобной возможности осталась.       — Так что за сучка? В смысле, та, что не такая уж и сучка, раз подарила тебе самое дорогое, что есть в твоей жизни, — с искренним любопытством, вопросительно приподнимает бровь Стайлс. Он не представляет, как можно заделать ребёнка случайно. Ну, в смысле, теоретически он представляет, но Луи кажется слишком ответственным, чтобы попасть в такую историю.       — Я не особо хочу вспоминать о ней… В тот день мы с Эль очень сильно поругались, а вечером мне ещё и позвонил её отец и… В общем, я в ту ночь оттянулся во все тяжкие: напился и накурился травки, а потом трахнул эту дуру в туалете. Через месяц опять же старший Колдер позвонил и сообщил о том, что я стану папой. Он так и ждал, как бы нас развести с Элеонор, но её это не воодушевило, ей было плевать на то, с кем я трахался практически в бессознательном состоянии. Ну, отказываться от ребёнка я не стал, отвёз эту идиотку в клинику в Калифорнии, чтобы та не напилась в ближайшем клубе. За три года она выкачала из меня два с половиной миллиона фунтов, а у Томми было всего три комплекта одежды. Четыре месяца назад был суд, и я добился лишения прав на ребёнка. Больше я не подпущу эту женщину к моему сыну, — Луи рассказывает достаточно эмоционально, эта ситуация, наверное, никогда не отпустит его.       — Дрянь, — согласно кивает Гарри, потому что он понятия не имеет, как можно относиться таким образом к своему ребёнку. Вообще к детям, но к своему особенно. Когда Стайлс был младше, он не особо задумывался о своей семье, он и сейчас бы не задумывался, но выбора нет. — Мне жаль, что она оказалось такой сукой. Он заслуживает всего самого лучшего, — искренне хрипит кудрявый, вздыхая. Все заслуживают, но сын Луи особенно. Нет, он правда волшебный мальчик, у Гарри было трое суток, чтобы убедиться в этом раз и навсегда, и именно поэтому ему так страшно. — Я боюсь, — почти шепотом, неожиданно признается кудрявый, не отрывая взгляда от их сплетённых пальцев. — Я боюсь, что облажаюсь в этом. Я думаю, что… Что, если я не смогу? В смысле, у тебя и так нет времени, а теперь есть Томми, и будет справедливо, если всё свободное время будет посвящаться ему. И я боюсь… Себя. Я не хочу становиться тем, кто будет ревновать к ребёнку и делить тебя с ним. Я не говорю, что чувствую это сейчас, потому что я не чувствую ничего, кроме страха и полного неведения, но я боюсь, что это может случиться, если мы начнём жить вместе. Я не хочу быть таким человеком, я не хочу, чтобы тебе приходилось выбирать или чтобы мои припадки заставляли тебя думать, что ты должен выбирать. Я знаю, что ты выберешь его, и я понимаю, что это правильно. Это самое правильное, что вообще может быть. Я правда считаю, что ты поступил так, как должен, но эти чувства, они такие странные. Я просто… Немного в ахуе. От себя. От того, что так долго пытаюсь переварить это и никак не могу перестать чувствовать себя дрянью. Потому что если я облажаюсь, чем я лучше этой тупой суки? Я никогда не был в подобных ситуациях. И я напуган, потому что не хочу терять тебя, но понятия не имею, что должен делать, — только на последних предложениях Гарри наконец поднимает взгляд. Он прочитал миллион статей на форумах, где люди делились опытом о подобных ситуациях. И это нихрена не помогло, потому что всё настолько индивидуально, что предугадать что-либо просто невозможно.       Он боится за ребёнка, который и так замкнутый, и которого может ранить вся эта игра в попытки, если вдруг всё закончится не так, как им хотелось бы. Он боится, потому что переехать к Луи сейчас — значит обзавестись семьёй в свои не полные двадцать. Он не сможет уйти потом, если ребёнок привяжется, но если вдруг в его голове что-то переклинит, он и оставаться не должен будет. Все эти мысли буквально сводят с ума, отдаваясь жуткой мигренью и лёгкой тошнотой. Было бы круто обзавестись человеком, который бы просто назвал правильный путь без проёбов и ошибок. Гарри устал проёбываться.       — Чшш… Хазз, ты слишком переживаешь обо всём. Ты явно лучше этой… Женщины. Ты справился с зависимостью, а я не удивлюсь, если она снова подсела, ты прекрасно ладишь с детьми, ты искренний и не настолько жадный. Ты… Ты чувствительный, умный, заботливый, хоть и сам не замечаешь этого. Да, не успел ещё погулять, выучиться, но никто и не отбирает у тебя эту возможность, потому что, в конце концов, это мой сын, и это я должен заботиться о нём. Не бери всё на себя, в отношениях всегда двое. Ох, иди ко мне, — Луи отпускает руку и садится к Гарри на диванчик, приобнимая его.       Кудрявый удобнее устраивается в объятиях, даже не думая отстраниться. Во-первых, он правда скучал, а во-вторых, он нуждается в объятиях, как в отвлекающем манёвре от пиздеца в голове.       Младший легко скользит ладонью по толстовке Томлинсона, пробираясь под пояс, чтобы коснуться кожи. Он ведь может так делать теперь? Честно? Гарри абсолютно насрать, что думают об этом официантки, пялящиеся сейчас в их сторону.       — Хочешь прогуляться и посмотреть, где я работаю? Подарю тебе букет в знак примирения, — чуть задирая голову, чтобы смотреть в глаза, предлагает Стайлс.       Томлинсон мягко улыбается (своему бойфренду?) и кивает.       — Знаешь, может ты вернёшься в пекарню, но теперь в качестве хозяина? Я не могу ею заниматься, а тебе, как мне кажется, нравится это. Будем считать, что это мой подарок тебе на прошедший день рождения, — Луи действительно некогда следить за пекарней, да и не разбирается он в тонкостях ресторанного бизнеса: какие продукты лучше и где их заказывать, какое меню будет пользоваться спросом и так далее. — Ты думал о том, что будет дальше? Не планируешь восстановиться в университет?       — С ума сошёл? Я не могу принять такой подарок, — хотя, безусловно, хочется. Гарри всегда нравилось в пекарнях. — Может, когда мне стукнет двадцать один, я смогу купить себе выпить, чтобы обмыть это дело? — а заодно у них будет почти год, чтобы проверить… Себя как пару?       — Почему нет? Ну правда, с тобой там была хоть какая-то жизнь, покупателей было больше. Заглядывай туда иногда, помогай, может что-то новое добавишь.       — Я с радостью буду приходить и командовать там за бесплатно, — смеётся Гарри, кивая, потому что ему действительно только дай возможность занять себя чем-то. После наркотиков жизнь становится…Серой. Он много думал, что именно, поэтому выбрал Луи, с ним сложно, сейчас особенно, но зато Стайлс может чувствовать. — Но пока что мне хорошо с цветочками. Там приятное начальство. Представляешь, хозяин магазина сам выходит на смены? Это круто, когда человеку действительно нравится то, чем он занимается. Он уже научил меня составлять несложные букеты из кустовых цветов. Получается круто, если честно. Хочу забрать всё, что там есть, и перетащить в свою комнату, — Гарри нервно усмехается собственным словам. — Надо было сделать «до» и «после», знаешь, меня и мою комнату. Думаю, это сошло бы за ахуительную социальную рекламу: цветочки вместо шприцов, порошка и таблеток, — триггерит ли Гарри тема наркотиков? Ещё как. Он просыпается через день в холодном поту, когда ему снится, как он объёбывается. Такие ночи обычно становятся бессонными и очень тяжёлыми морально. Приходится перечислять каждую мелочь и причину, по которой ты не можешь сорваться.       Луи старается не обращать внимания на тот факт, что босс Гарри мужчина, да ещё и очень ему помогает, учит. Ну не может шатен не ревновать.       — А этот твой начальник, у него есть жена, может быть дети? Ему вообще сколько лет? Так полюбились цветы?       — Я не знаю, — едва успевает вставить кудрявый, потому что он правда понятия не имеет, есть ли у Ника семья. По крайней мере, он ещё ни разу их не видел.       — Мы можем купить тебе весь твой цветочный и перенести к тебе. Дай мне сделать хоть какой-нибудь тебе подарок!       — Ты уже сделал мне много подарков, Луи. Теперь моя очередь. Хотя бы попытаться.       — О, в конце концов, кто здесь старый богатенький папочка? Это я должен делать подарки, — смеётся Луи и утыкается носом в волосы младшего. Естественный запах Гарри такой притягательный, а смесь шампуня, геля для душа и, должно быть, парфюма и вовсе сносят крышу.       — Цветы, выпечка… И, — продолжает бормотать младший, — Кстати, Томми ведь наверняка ест мясо? — вдруг замечает кудрявый. Он не против этого, но даже под угрозой смерти не станет притрагиваться к трупам своими руками. — Что он любит есть? Ему не понравится то, что я готовлю?       — Он же растёт, ему нужен животный белок, но он любит овощи, не думаю, что он откажется от твоих вкуснейших блюд. Но мясо ему всё же нужно, этим кормят его в детском садике, так что этого будет вполне достаточно. А ты уже думаешь над тем, как подсадить мне ребёнка на вегетарианство?       — Я не буду подсаживать! — почти оскорблённо восклицает Гарри. — Я всего лишь расскажу ему о том, почему человек может прекрасно жить без продуктов животного происхождения, и как много невинных жизней это спасёт. А потом он посмотрит на моё великолепное тело и детское лицо и поймёт, что хочет быть таким же красавчиком, и сам примет решение, — задирая нос, довольно хмыкает кудрявый.       — Не будешь рассказывать до четырнадцати, чтобы у него всё было в порядке со здоровьем, а потом он уже сам решит как ему питаться, одеваться, во что верить, с кем заниматься сексом и строить семью, — Луи легко усмехается и мысленно уже представляет, как будет выглядеть Томми через несколько лет, и в общем семью. Всё это с Гарри.       — Ты решил меня снюхать? — улыбается Стайлс, чувствуя, как Томлинсон вдыхает и выдыхает воздух через кудри младшего.       — Нет, ты просто хорошо пахнешь, ну знаешь… Природный запах. Мне очень нравится, пахнешь как дом.       — Пойдём, наркоман, я опоздаю на работу из-за твоей зависимости от моего запаха, — Гарри крадёт мимолётный поцелуй с его губ. Они не целовались нормально с того прощания на вокзале, и он не совсем уверен, что смог бы остановиться, начни они долбиться в гланды прямо посреди безлюдной кофейни.       Пока они идут, Гарри рассказывает что-то о цветах, ухаживать за которыми ему нравится больше всего. Томлинсон внимательно слушает кудрявого, но, хоть ему и не очень интересна эта тема, да и в общем он не понимает, чем один цветок отличается от другого, он видит, как это важно для младшего.       К сожалению Стайлса и к счастью Луи, идти меньше десяти минут, и уже совсем скоро Гарри останавливается у массивной деревянной двери с вывеской, большую часть которой занимает стекло. Витрина так же прозрачная, и через декорации из множества растений видна стойка кассира, где сейчас стоит хозяин заведения, который, завидев Стайлса, мягко улыбается ему, и парень машет рукой в ответ, снова возвращая всё внимание Луи.       — Спасибо, что приехал. Знаю, для тебя это было дерьмово. В следующий раз, когда захочу поговорить, постараюсь пригласить тебя вечером.       Когда Луи видит, как оживляется мужчина за прилавком, и как тепло ему улыбается Гарри, то закатывает глаза, сильнее сжимая руку парня в своей.       — Что за безвкусный галстук на нём? — он кривится и поворачивается к младшему. — Нет, это было хорошо, я рад, что у нас получилось встретиться и нормально поговорить. Можешь звонить, если захочешь поболтать, не обещаю, но постараюсь ответить. Пока, sweetheart, — шатен демонстративно целует Стайлса, прижимая к себе. Это его мальчик, и пусть об этом знают все стрёмные мужики, надеющиеся на что-то. У них нет шансов.       Гарри пропускает комментарий про галстук мимо ушей, потому что совсем скоро получает желанный поцелуй. С дурацким румянцем хрипит «пока» и заходит в помещение уже полюбившегося магазинчика. Здесь спокойно. В случае Гарри спокойствие — то, что нужно.