***
— Мистер Гринби, как вы себя чувствуете? — Спросил чей-то голос, буквально в метре от меня. Я открыл глаза, осматриваясь. — Снова попытки суицида? Не поря-ядок. — Суи… Простите, доктор, а где парень? Он стоял на балконе и кажется прыгнул. Я не успел спасти его, ведь так? — Джо, дышите глубже, сейчас сознание придет вам на помощь. Я закрыл глаза, невольно припоминая все, что случилось. Словно вспышка озарила мои мысли, я увидел страшную картину: я стою на балконе, безмолвно откинув руки назад и надрывно плачу. Слезы застилают глаза, вот только нет никого внизу. Нет разбившегося тела, нет разговора, который я вел бы со своим пациентом. Неожиданно правая рука заныла, и я заметил на тыльной стороне ладони след от сигареты. Глаза предательски налились слезами. Память постепенно начала возвращаться ко мне. — Неужели, я… — Да, Джо. На балконе не было никакого парня, там были вы. Вы пытались покончить с собой, но слава всевышнему, нам удалось спасти вас раньше. Память начала постепенно возвращаться, и я заметил, что на запястьях темной отметкой красовались кровавые подтеки — видимо санитары постарались. — Вы больны, мистер Гринби. Прошу, лежите и восстанавливайте силы, а я распоряжусь, чтобы вам принесли таблетки. И больше не позволяли прогуливаться по ночной больнице, — последнюю фразу он сказал уже уходя, оставляя не приятный медицинский запах спирта и лекарств после себя. Диссоциативное расстройство личности. Вот что движет мной. И каждый раз я прихожу в себя, проживая другую жизнь, но память вновь возвращает меня в эту палату, где я проживаю частички не своей, затуманенной болезнью, жизни. Кажется, я уже мертв, но снаружи продолжаю функционировать. На таблетки я перестал возлагать больших надежд, но в глубине души надеюсь, что однажды я смогу набрать в легкие как можно больше воздуха и стать обычным человеком, который смог бы жить той жизнью, которую проживают миллионы. Но, увы… Я бессилен, но надежда все еще теплится в моем сердце.Часть 1
25 мая 2018 г. в 18:59
Я потер сонные глаза. Голова трещала по швам, как старая потрепанная скатерть, которую словно тянули в разные стороны и вырывали нити. Звонок поступил минут пятнадцать назад, вытянув из царства снов, заставив меня приехать практически на окраину города, чтобы выполнить свою работу. Я был психиатром, по совместительству спасателем затуманенных душ и потерявших смысл жизни. Вот и сейчас меня пропустили в небольшую квартиру, чтобы спасти жизнь одного из несчастных. Квартира была маленькой, темной и совершенно не уютной. Творческий беспорядок покоился на кухне, а в коридоре одиноко лежали книги. Я перешагнул несколько из них, почувствовав их желание прыгнуть ко мне в руки, чтобы их прочли. Но, увы, эти книги не читали уже давно, поэтому оставив их покоиться на полу, я направился к балкону, где меня уже ждал паренек.
Он был один. Холодный осенний ветер не приветливо ласкал его голые, белые от холода, плечи. Его ноги были в домашних потертых тапках, джинсы были велики, но через дырки на них были видны его худощавые ноги. Парень держался за открытое окно одной рукой, другой выкуривал сигарету за сигаретой. Он сидел на подоконнике, от чего его ноги свисали вниз, где далеко виднелся темный, как ночь, асфальт.
— Сегодня довольно холодная ночь,
— произнес я, заполняя пространство своим голосом, но ветер моментально начал уносить его куда-то, мимолетно касаясь ушей парня.
— Настолько холодная, чтобы покончить с жизнью, — отозвался мой собеседник, удрученно уставившись куда-то себе под ноги. — Могу поспорить, вас вызвали соседи. Редкое хамье. Мать вечно в пьянке, детей отобрали органы опеки. Полиция частые гости на лестничной клетке. Вы ведь из полиции?
— Нет. Я из организации помощи. Я могу присесть? — Спросил я, не решаясь приблизиться без разрешения. Говорят, резкие движения могут сыграть с нами не выгодную вещь, поэтому я не торопил и не торопился сам.
— Если вас не отпугнет моя энергетика,— пожал плечами парень, продолжая буравить землю под ногами.
Я медленно подошел к открытому окну, намеренно присев на некоторое расстояние дальше от паренька настолько, насколько это позволяла длина подоконника. Свесив ноги, точно так же, как парень и стараясь не смотреть вниз. Холодный ветер завывал где-то в мрачных переулках, а время на часах перевалило за полночь. Парень не отводил взгляд от земли, словно высматривая что-то, поэтому я не видел его лицо.
— Организация помощи? И чем же вы можете помочь человеку, который отчаянно пытается покончить с собой?
— Моя фамилия Гринби. Я бы хотел помочь вам, мистер…
— Паркер, — подсказал парень, впервые поворачивая голову в мою сторону. — Курите?
— Не откажусь, - сказал я, принимая из его тонких пальцев сигарету. Его холодная рука обожгла мою, заставив подавить в себе желание отпрянуть или отойти на пару шагов, а еще лучше перелезть назад. Но я переборол в себе ночную пелену, закуривая.
— Забавно, я никогда не общался с психологами. Вероятно, вам нравится ваша работа, раз пришли ночью сюда?
— Наша работа в помощи для людей. Я не психолог, а психиатр. Я бы хотел вам помочь, мистер Паркер.
— Крис. Зовите меня Крисом.
— Что ж, очень приятно, Крис. Могу ли я поинтересоваться, что же заставило вас в такую холодную ночь оказаться здесь? Желаете рассказать о своих проблемах? Вы можете не бояться меня. Если позволите, сейчас ваша жизнь в моих руках.
— В ваших руках, — повторил за мной Крис, хмыкнув. — Моя жизнь уже давно не принадлежит мне. Не вижу необходимости обсуждать проблемы. Расскажите, мистер Гринби, что побудило вас стать психиатром?
— Моя сестра была больна шизофренией, — не задумываясь ответил я, делая глубокую затяжку. Эта история была частью моей работы. Она была отрепетирована до автоматизма, но в ней не было ни капли лжи. Она была настоящей, и лишь ее я позволял себе рассказывать пациентам. — Ее мучили галлюцинации, сопровождающиеся попытками суицида. Она рвала на себе одежду, царапала руки и лицо. В один момент я пришел со школы домой и увидел ее. Она панически забилась в угол и держала что-то в руках. Она рыдала, просила меня помочь. Я не понимал о чем она говорит, пока не увидел нож в ее руках. Он был грязным и с него стекали капли чего-то вязкого и темного. К горлу подкатил комок, во рту все пересохло. Нож в руке дрогнул, и я заметил, как сестра начала терять сознание, а я подхватил ее и побежал в комнату мамы. Но, увы, уже было поздно.
Я замолчал, потирая переносицу. Рассказывать о себе я не любил, но эта история была для моих пациентов словно протянутой рукой доверия. Рассказывая о себе, я надеялся, что человек откликнется и расскажет о себе ровно столько, на сколько по его мнению затронет моя история. Но Крис, видимо, не торопился открывать душу.
— С тех пор, сестру забрали, а меня отправили в интернат. Я пообещал себе, что буду сильным и не смотря на все трудности смогу пережить и сделать свое будущее светлым и безоблачным.
— Как много людей, каждый со своей нитью истории. У каждого случаются переломные моменты, — философски заметил парень.
— А что случилось у вас? Я могу стать свидетелем вашей не легкой жизни?
— Моя жизнь затравлена тучами, а в окнах души залипла паутина. Я жив снаружи, но внутри разлагаюсь, как старый блохастый пес. Вы безнадежно приехали сюда, мистер Гринби.
— Но ведь вы сами сказали, что у каждого бывают переломные моменты. Их нужно лишь пережить и принять в голове все происшедшее с вами, каким бы тяжелым грузом это не тянулось всю жизнь. Нужно жить дальше, дни идут, а годы говорят о том, что впереди еще много хорошего ждет.
— Что стало с вашей сестрой? — Крис потушил окурок и сбросил вниз. В темноте невозможно было разглядеть его полет. То ли поэтому парень повернул свое лицо ко мне, то ли от того, что ему наскучило разглядывать черноту ночи.
— Она умерла. Передоз, — честно ответил я, в надежде не слышать этого вопроса. Но я решил быть откровенным, и продолжил: — Я был тогда в другой стране, и совершенно не знал о ней ничего, кроме как о том, что она принимала сильные антидепрессанты, которые и погубили ее. Человек существо сильное по натуре, но слабое перед любой трудностью. Когда кажется, что впереди нас ждет тупик, нужно искать другой проход, и не бояться расставаться со своими мыслями.
— А вы бы смогли простить себе смерть матери? Она ведь убила ее? — Голос Паркера резал уши, а ветер продолжал ехидно обдавать холодом. — Не все так просто, док. Порой, эти переломные моменты питают из нас всю энергию, как энерго-вампиры, а затем оставляют лишь апатичное тело, которое судорожно цепляется за жизнь. Зачем вы здесь? Из-за того, что не были рядом, в тот момент убийства? Или из-за того, что сестра осталась без вашей поддержки? — Крис помолчал, закуривая новую сигарету. Я молча слушал, давая ему возможность открыться, но он не торопился. — Вас мучает вина, мистер Гринби. Помогая другим, вы не можете помочь даже себе. Закрываете глаза на свои проблемы, когда решаете чужие. Но вы ведь такой же жалкий, как и все они внизу, — он махнул головой вниз. Очертания его лица были темными из-за малого освещения, которое просачивалось из комнаты на балкон.
— Моя работа спасать людей от смерти, прежде чем они сломают себя до конца.
— Ну-ну. Только вот вопрос: нужна ли им ваша помощь?
— Я уверен, что и вам нужна моя помощь, мистер Паркер. Просто вы не желаете подпустить меня к себе. Боитесь довериться, боитесь вновь испытать боль. Не так ли?
— О какой боли может идти речь, когда я сижу на балконе, готовый покончить с собой? Я долгое время обдумывал этот момент, в надежде, чтобы все прошло быстро и как можно меньше вызвало шуму. Я никогда не старался привлечь к себе внимание, только… Только сейчас вы сидите со мной здесь и размышляете о смысле жизни. А есть ли он?
— Безусловно. Смысл у каждого свой, и он по-настоящему впечатляет.
— И в чем же ваш смысл, док?
— Я живу, чтобы наслаждаться каждым моментом. Будь это восход или закат, дождь или солнце. Вы когда-нибудь задумывались о радуге? О ее волшебных цветах и почему она вообще появляется? — Я выдержал паузу, в ожидании, что парень ответит, но он молчаливо уставился на меня, всем своим видом давая понять, что ждет ответ. — Радуга ни за что не появится, пока не пройдет дождь. Так и в жизни, Крис. Когда боль проходит, наступает радость и умиротворение. Черная полоса меняется белой. Разве ваша жизнь не подобна радуге?
— Моя жизнь подобна лишь одной сплошной полосе. И она, к не счастью, не белая.
— От чего вам больно, Крис? Неужели радуга до сих пор не появилась?
— Боюсь, что нет. Вам ли не знать, мистер Гринби. Что вы чувствовали, когда ваша сестра умерла? Боль? Уверен, что она достаточно мучилась, чтобы получить смерть. Она получила свободу.
— Ошибаетесь. Она получила то, чего боялась больше всего на свете.
— Нет, док, она боялась саму себя. Взгляните на себя. Душа ваша покрыта шрамами, но вы продолжаете излучать добро. Почему же?
— Я знаю, что не выход поддаваться течению и следовать лишь по черной дороге.
— Тогда почему ты ушел в тот день, оставив сестру и окровавленный нож на полу? Почему бежал не разбирая дороги, и лишь потом от соседей узнал, что тебя отдают в интернат?
— Откуда вы… — Удивленно промямлил я, не веря своим ушам. Прежде я никому не рассказывал о том, что я струсил. Убежал, поджав хвост. Испугался. Я даже не заметил, как парень перешел на «ты», а лишь смутно приводил себя в рассудок.
— Ты чувствуешь досаду. Боль. Разочарование. Что с тобой не так, Джо? Когда твоя трусость переросла в гордость за то, чем ты сейчас занимаешься?
— Откуда вы все это знаете? Кто вы такой? — Наконец я смог опомниться и задал интересующие вопросы. В голове никак не укладывалось: кто еще на приеме у психиатра, я или он. Но парень усмехнулся, снова называя меня по имени, которое я ему не говорил.
— Я в твоей голове, Джо. Сижу глубоко внутри. Там, где черви прогрызают твою душу, а сердце беспомощно просит о помощи. Неужели ты настолько слаб, что по-прежнему впускаешь меня? Я так ошибался в тебе…
— Что вы вообще несете? Что все это значит?
— Мне пора уходить. Пообещай, что это была наша последняя встреча. Я очень устал.
Крис потушил сигарету о тыльную сторону своей ладони, а затем резко поднялся на ноги, руками обхватывая стену с одной стороны, а с другой держась за верхнюю часть окна. Всего шаг отделял его от пропасти. Я торопливо затараторил:
— Крис, прошу вас, не совершайте ошибку! Вы должны остаться здесь, со мной. Расскажите мне побольше о себе, о ваших страхах, я хочу помочь вам. Я хочу спасти вас!
— Спасти от самого себя же? Как банально. Брось все свои попытки, я не в настроении слушать тебя вновь.
— Крис, умоляю, поговорите со мной! Будьте честны, ваши знакомые и родственники не смогут смириться с утратой.
Парень засмеялся, отпуская одну руку, в тот момент, когда я попытался сделать шаг к нему.
— Неужели ты не понимаешь? Ты и есть все, что заставляет меня жить в этом мире. Твоя совесть. Твоя вина и боль. Отпусти меня. Я так устал, Джо.
Мои руки скользнули к нему. Я почувствовал холодную поверхность пластика и скользкое касание его ладони. В голове все перемешалось, мир перевернулся с ног на голову, и вот уже я не понимаю, что происходит, лишь в безуспешной попытке хватаю воздух. В висках сильно забило. К голове прильнула кровь, а изо рта начала клубиться пена. Я начал задыхаться и закрыл глаза.