The Score - Higher
Ни ты, ни я друг другу не доверяем. Неверный шаг, легкомысленно сказанное слово — не останется даже костей. Ты напротив, нахмуренный лоб, в серо-зеленых глазах настороженное выражение, а рука застыла в отросшей челке. Кожаная куртка на тебе — символ власти. Поведи рукой сюда — они убьют, поведи рукой туда — уничтожат. Почти целая жизнь прошла между нами, ты так не считаешь? Она безжалостна, она раскидывает всех так, как ей самой того хочется. Расставляет свои фигуры так, как угодно ей. И сейчас мы на разных сторонах шахматной доски. — Элизабет Купер. Легкая ухмылка расползается по моим губам. В твоих словах столько всего. — Джагхед Джонс. Подхожу ближе, откидываю кресло в сторону, ставя руки на стол и опираясь на него. Мои волосы светлыми волнами спадают на лицо. Твой взгляд путешествует снизу вверх. Изучающе, любопытно. Но ведь ты не меняешься, я тоже. — Твои люди опять лезут на то, что ни откусить, ни прожевать не смогут. Глядя на твои правильные черты лица, эти глаза, я понимаю, что могла бы доверять им. Где-то в другой жизни. Даже смешно. Ты откидываешься на кресло, хмурясь. Не знаешь, значит. Твои люди тебя уже не слушаются? Бедный малыш. Разворачиваюсь, опираясь бедром о стол, осматриваю кабинет. Есть вещи, которые не меняются: твой мрак, моя темнота или эта комната. — Знаешь, куда не глянь, не вижу мест, куда бы ты меня не приложил. Хорошее было время, правда? Ты знаешь это не вопрос, резко поднимаешься. — Было? — хмурое выражение проходит с твоего лица, уступая место ухмылке, — Прошлый месяц для тебя уже такое далекое прошлое? Твои движения? Опасность. Твои намерения? Еще хуже. Адреналин с бешеной скоростью вбрасывается в кровь, стоять перед тобой, почти что со смертью один на один. Колени слегка потряхивает, живот сводит предвкушение. Подходишь ближе, два шага вперед, моих два назад. Странный танец тел. Вот я уже стою возле стены, а твои руки находят мою шею, заставляя смотреть тебе в глаза. Вторая аккуратно водит костяшками по лицу. Ты — ярое противоречие. — Тебе пора просто признать, что тебя не могут нормально оттрахать свои, — последние слова буквально выдыхаешь мне в лицо. Проводишь носом по щеке, почти шепчешь: — Бегать к главе враждующей банды, чтобы он тебя отымел, — опускаешься к моим губам, оттягиваешь одну зубами, — Какая плохая девочка. Запускаю руки в твои волосы. Темнее ночи, обманчиво мягкие. Ты давно не носишь ту шапку, ты оставил её где-то своим врагам как дань. Жгучий наказывающий поцелуй. Губы каждый раз саднит, ты оставляешь свои знаки по всему телу. Резко разворачиваю тебя, руки ползут под куртку. Кожа приятно холодит руки, а я тем временем нахожу губами твою шею, замечая новую тату. Прикусываю, явно не зажившую рану, ты шипишь, стискивая мои бедра, тянешь на себя. Отвечаю куда-то в шею: — Нравится совмещать. Разговоры после, а теперь заткни свой чертов рот и займись делом. Самодовольство сквозит во всех твоих движениях. Чертов змей. Могла бы, пустила бы тебе пулю прямо в этот момент. Тянешь меня к своему креслу, усаживая сверху. Банально, Джонс, но черт. Замираю на несколько секунд разглядывая твое лицо, в которой раз задаваясь вопросом почему. Мы жадно целуемся, пока твои руки скидывают куртку, прокладывают путь под кофту, гладя кожу. Твоя футболка давно на полу или где-то еще, мне, честно, все равно. Главное — кожа к коже, губы к губам. Медленно поднимаешь юбку, сводя с ума, пока я разбираюсь с твоими штанами. Ждать не имеет смысла, никаких преград. Мгновение спустя, чувство наполненности вырывает стон. Твои руки спускаются на мою задницу, сжимают, так что точно будут синяки. Ты аккуратный только в начале, так всегда. В делах, в постели. Задаешь ритм и единственное, что от тебя слышно лишь хриплые вздохи. Мой рот пытается найти твой, из тебя вырывается хрип, ты сам притягиваешь ближе к себе.***
Собирая вещи по комнате, я вновь осознаю, что этот сценарий повторяется из раза в раз. Ты привычно куришь сигарету, раскинувшись на темном кожаном диване. Спутанные черные волосы, обкусанные губы, голая грудь почти что темный ангел с картин средневековых художников. — Я не шутила, когда говорила, что твои люди горько пожалеют, если забудут о данных тобой, заметь, обещаниях, — ты хмыкаешь куда-то в потолок. Натягиваю куртку, поправляю помаду. Я не знаю, когда это началось, не знаю, почему сразу не закончилось. Знаю только, что это не остановить. Как шторм, как ураган, который, боюсь, снесет все вокруг себя. — После секса с тобой легче решать вопросы, дорогой. Давая старые-новые обещания не возвращаться, перерезать тебе горло при следующей встрече, я ухожу. Ты лишь пускаешь кольца дыма, зная, что я вернусь. Я всегда возвращаюсь.